Царица. Не правда ли, здѣсь прохладнѣе?
Ханъ. Да. И если бы ты поставила стражу у входа, ты могла бы быть совсѣмъ спокойна на мой счетъ.
Царица. Стражу? Я не подумала объ этомъ. Нѣтъ, не надо стражи. Тогда бы снова здѣсь стало слишкомъ много людей; а тутъ достаточно людей… Не понимаю, Фатима, мнѣ теперь снова кажется, что здѣсь достаточно людей.
Фатима. Только однимъ больше.
Царица. Можетъ быть, ты присмотрѣла бы за Георгіемъ и Русуданъ; когда найдешь ихъ, скажи имъ, чтобы они пришли. Фатима уходитъ.
Царица. Я вовсе не намѣрена настолько смягчать твой плѣнъ, чтобы ты забылъ свой народъ.
Ханъ. Я не забуду моего народа. Подруга твоя Фатима ошибается. Я громко не жалуюсь на судьбу моего народа и на свою судьбу, но я размышляю о ней.
Царица. А о моемъ условіи?
Ханъ. Нѣтъ.
Царица. Нѣтъ? А слѣдовало бы. О чемъ же ты размышляешь?
Ханъ. Три ночи и три дня я думалъ о бѣгствѣ. Но я былъ безоруженъ.
Царица. Теперь твое оружіе снова у тебя.
Ханъ. Да, но я видѣлъ тебя и больше не думаю о бѣгствѣ.
Царица. Мнѣ непонятны твои слова… Какъ это случилось, что взяли твой замокъ?
Ханъ. Измѣной. Одинъ изъ моихъ рабовъ отнесъ большой ключъ князю Георгію.
Царица. Мой супругъ мнѣ этого не разсказалъ. Но вѣдь князь Георгій, конечно, не принялъ ключа отъ твоего раба?
Ханъ. Онъ не взялъ ключа?
Царица. Нѣтъ. Можетъ быть, взялъ ктон-ибудь другой, но не онъ. Я слышала, что кто-то другой взялъ… Мы могли бы теперь поговорить о чемъ-нибудь другомъ, ханъ. Ты когда-то жилъ во дворцѣ у калифа; ты разсказалъ бы мнѣ что-нибудь о жизни тамъ.
Ханъ. Это было давно. Но я ничего не забылъ. Я бы могъ разсказать о мудрости калифа, о его могуществѣ.
Царица. Лучше разскажи о себѣ самомъ. Что ты тамъ дѣлалъ?
Ханъ. Я былъ гостемъ калифа и ученикомъ его. Много наукъ изучалъ я у его мудрецовъ. А осенью мы ѣздили на охоту и били большихъ звѣрей, и когда мы возвращались, насъ встрѣчали пѣвцы и танцовщицы.
Царица. Знаешь что, ханъ?.. Я лучше встану. Ты такой высокій, когда стоишь. Встаетъ и отбрасываетъ покрывало.
Ханъ. Ты снимаешь покрывало?
Царица. Я уважила твой обычай, уважь и ты мой. Хоть на минуту. Ты долженъ меня видѣть.
Ханъ. Какъ прекрасна царица Грузіи!
Царица. Спасибо за твои слова — они меня радуютъ. Я царица, и все-таки слова твои для меня радость. Я показываю тебѣ лицо свое, потому что, кромѣ него, я немногимъ владѣю. Опускаетъ покрывало.
Ханъ. Мнѣ кажется, что ты звѣзды низвергла на меня. Входить Фатима, держа за руки Георгія и Русуданъ.
Царица. Да благословитъ тебя Богъ. Благодарю тебя за твои слова — вѣдь я такъ бѣдна. Посмотри, какъ радуются мои дѣти — такъ же и я радуюсь. Обнимаетъ дѣтей. Поиграйте съ чужимъ человѣкомъ; онъ спрячется за колонну, а вы его ищите.
Ханъ прячется, дѣти находятъ его; онъ прячется опять, они опять ищутъ. Потомъ дѣти продолжаютъ играть одни и скоро уходятъ.
Царица. Ты свободна, Фатима. Фатима уходитъ. Заходитъ солнце.
Ханъ. А ты не боялась, что я могъ бы бѣжать?
Царица. Не знаю. Я объ этомъ не думала.
Ханъ. Нѣтъ, ты знаешь. Ты хорошо знаешь свою власть, царица Тамара. Ты знаешь, что я не бѣжалъ бы.
Царица. Пусть такъ. Я не думала такъ, какъ ты говоришь, но твои слова удивительны для меня.
Ханъ, проводя рукой по глазамъ. Мнѣ кажется, царица, будто ты привела меня въ рощу, гдѣ цвѣтутъ мандрагоры. Это опасные цвѣты. Я чувствую ихъ чары.
Царица. И я чувствую ихъ чары. Оба мы вошли въ рощу.
Ханъ близко подходитъ къ ней. Ты хочешь совратить меня. Вотъ чего тебѣ нужно.
Царица. Я хочу спасти тебя. Взгляни въ лицо своей судьбѣ и не противься мнѣ больше.
Ханъ. Ты хочешь меня совратить и крестить; вотъ для чего всѣ твои старанія.
Царица. Только? Только для этого? Другимъ тономъ. Да, это такъ. А для чего же иначе? Въ этомъ я вижу твое спасеніе и спасеніе твоего народа.
Фатима, входя. Великій ханъ, солнце зашло. Ты забылъ часъ молитвы. Уходитъ. Быстро темнѣетъ.
Ханъ. Она права. Ты меня довела до того, что я забылъ часъ молитвы. Чтобы искупить это, я сегодня не лягу, а просижу всю ночь. Да смилостивится надо мной Аллахъ!
Подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ къ обшитой желѣзомъ двери.
Царица, протягивая руку. Вотъ моя рука, ханъ!
Ханъ. У насъ другой обычай, чѣмъ у тебя.
Царица. Подумай этой ночью о моемъ условіи.
Запираетъ за нимъ дверь и беретъ ключъ; бросается на минуту на диванъ. Изъ глубины сцены входитъ солдатъ въ плащѣ.
Царица. Что тебѣ?
Солдатъ падаетъ на колѣни. Гдѣ князь Георгій?
Царица. Онъ отправился въ лагерь.
Солдатъ. Я искалъ его и не могъ найти. Его нигдѣ нѣтъ на дорогѣ.
Царица. Онъ пріѣдетъ. Они отправились втроемъ.
Солдатъ. Я встрѣтилъ пастуха, который сказалъ мнѣ, что нашелъ въ горахъ мертваго всадника. Это, можетъ быть, князь Георгій.
Царица, вскакивая. Мертваго всадника? Каковъ онъ былъ собой? Нѣтъ, это не онъ. Какъ онъ былъ убитъ?
Солдатъ. Раненъ въ спину.
Царица. Въ спину?
Солдатъ. И въ затылокъ.
Царица. Это не онъ. Князь Георгій не дастъ ранить себя сзади. Тебя послалъ Тарасъ?
Солдатъ. Да.
Царица. Скажи Тарасу, что князь Георгій пріѣдетъ. Ступай.
Солдатъ встаетъ и сбрасываетъ плащъ — это князь Георгій.
Царица. Георгій!
Князь Георгій. Да, это я. Я не былъ убитъ сегодня ночью.
Царица, шатаясь, подходитъ къ дивану. Какъ ты скверно шутишь, Георгій.
Князь Георгій, на минуту смущаясь. Ты права. Я не думалъ, что такъ будетъ. Я думалъ… Спасибо за твое хорошее мнѣніе обо мнѣ!
Царица. Какое мнѣніе?
Князь Георгій. То, что я не могъ быть убитъ ударомъ сзади. Вѣдь ты это сказала.
Царица. Надо же мнѣ было что-нибудь сказать.
Князь Георгій. Значитъ, ты этого не думаешь.
Царица. Тебѣ сегодня ночью надо было быть въ лагерѣ? Не правда ли?
Князь Георгій. Я послалъ моихъ слугъ, а самъ вернулся. Я сегодня не въ лагерѣ, какъ и обѣщалъ тебѣ.
Царица. Я тебя объ этомъ не просила. Хорошо еще, что Тарасъ въ лагерѣ.
Князь Георгій. Ты, кажется, сама стала сторожемъ. Не взять ли мнѣ этотъ ключъ?
Царица. Только царицѣ могу я его довѣрить.
Князь Георгій. Ага, а супругу царицы — нѣтъ?
Царица. Нѣтъ, супругу царицы — нѣтъ!
Князь Георгій. Не высокое же положеніе занимаетъ въ твоемъ домѣ супругъ царицы.
Царица, вставая. А когда-то оно было высокимъ — когда-то было. Самое высокое мѣсто у меня принадлежитъ ему. Помнишь, въ Тифлисѣ? Ты былъ единственнымъ, кого я избрала изъ всѣхъ, и я гордилась этимъ.
Князь Георгій. Мнѣ пришлось на долю быть отцомъ Георгія — а больше мнѣ ничѣмъ не пришлось быть.
Царица. Тебѣ пришлось на долю больше — стать моимъ господиномъ — тебѣ выпала любовь моя. Вотъ что тебѣ досталось. Одному тебѣ изъ всѣхъ князей, которыхъ я видала. Когда ты возвращался, я выходила тебѣ навстрѣчу съ цвѣтами и музыкой, а когда ты уходилъ въ Тифлисъ — наступала тишина и мракъ, будто цѣлое звѣздное небо закатилось за море.
Князь Георгій. Да, но теперь вѣдь ужъ не такъ.
Царица. Да, теперь ужъ не такъ.
Князь Георгій. Хорошо, я ничего у тебя не выпрашиваю.
Царица. Вначалѣ сердце твое было какъ сердце ребенка. И мы бывали вмѣстѣ въ городахъ и на рынкахъ. Потомъ ты сталъ вести другую жизнь.
