Дѣти кричатъ и бѣгутъ ко второй двери. Мама!

Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ.

Второй солдатъ. Какъ же ему дышать, если въ него всадили десять копій.

Первый солдатъ. Мы хорошо напали. Кто-нибудь раненъ?

Голосъ. Многіе. Посмотри!

Царица. Что я слышу! Вы тутъ убиваете людей!

Первый солдатъ подходитъ и падаетъ на колѣни. Намъ приказалъ князь Георгій.

Царица подходитъ, смотритъ, вскрикиваетъ. Да это ханъ!

Фатима тоже вскрикиваетъ. Ханъ!

Царица. Откуда онъ? Господи Іисусе!

Первый солдатъ. Мы не знаемъ, откуда онъ пришелъ. Мы видѣли, какъ онъ вошелъ, и пошли за нимъ.

Царица. Куда же онъ шелъ?.. Фатима, это ханъ!

Фатима, пораженная. Я вижу.

Царица. Можетъ быть, онъ еще дышитъ? Попробуйте принести его въ чувство.

Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ. Въ него всадили десять копій.

Царица. Что вы надѣлали, солдаты? Что вы надѣлали?

Первый солдатъ. Намъ приказалъ князь Георгій.

Царица. Идите, идите! Пойдите къ князю Георгію и скажите ему, что ханъ убитъ.

Царица. Не того я хотѣла, когда вчера я ему обѣщала жизнь. Какъ ты думаешь, зачѣмъ онъ вернулся?

Царица. Не на мнѣ эта вина… Ты молчишь, Фатима?

Фатима. Да, молчу.

Царица. У него открыты глаза, я ихъ закрою.

Фатима живо. Дай я! Закрываетъ глаза хану.

Царица. Я уберу всю его темницу цвѣтами и велю пока отнести его туда. Такъ можно? О, какое несчастіе, Фатима!

Фатима. Ты больше горевала, когда ханъ бѣжалъ, чѣмъ теперь, когда онъ умеръ. Отчего это?

Царица. Молчи. Я горюю объ его смерти.

Фатима. Прости мнѣ, но нѣтъ ли въ тебѣ при этомъ и немного радости?

Царица. Немного радости?

Фатима. Потому что, можетъ быть, ханъ вернулся изъ-за тебя, такъ какъ ты связала его.

Царица. Да, — а почему онъ вернулся? Можетъ быть, изъ-за меня. Ужъ вѣрно не изъ-за тебя.

Фатима. Да, въ тысячу разъ скорѣй изъ-за меня! Ханъ былъ правовѣрный! И ты не могла увлечь его своей лаской.

Царица живо. Ты не можешь этого знать, Фатима. Не изъ-за тебя онъ вернулся. Вѣдь ты же не любила его.

Фатима. Что ты говоришь?

Царица. Нѣтъ! Ты его не любила! Я тоже не любила его, но ты не чувствовала его великаго одиночества и его красоты, а я чувствовала. Онъ увлекъ меня немного.

Фатима невольно. Ты не настолько нечестива, чтобы въ самомъ дѣлѣ такъ думать.

Царица. Что думать? Онъ заставилъ на минуту радостно забиться мое сердце, въ первый разъ послѣ долгихъ лѣтъ, и опять я почувствовала себя молодой. Слушай, что я нынче ночью сдѣлала изъ-за него. Я молилась Аллаху, чтобы онъ побѣдилъ моего собственнаго Бога! Я поносила твоего пророка за то, что онъ не всегда былъ милостивъ къ нему и что допустилъ ему стать плѣнникомъ. Сегодня я нарядилась богато и великолѣпно, чтобы свидѣться съ нимъ, и хотѣла не одѣвать покрывала.

Фатима. Нѣтъ, ты бы все-таки одѣла покрывало.

Царица. Нѣтъ, и вчера я сняла покрывало, онъ видѣлъ меня съ незакрытымъ лицомъ и сказалъ: „Какъ прекрасна царица Грузіи“! Вотъ тутъ мы стояли, когда онъ говорилъ это. И еще онъ сказалъ, что я звѣзды низвергла на него. Да благословитъ его Богъ за эти добрыя слова. Ни на кого не низвергала я звѣздъ — на него только! А что онъ тебѣ говорилъ? Онъ стыдился тебя, ибо ты была невѣрна твоей царицѣ и склоняла его на побѣгъ. И онъ вернулся оттого, что я не была невѣрна. Онъ увидѣлъ, что моя вѣра лучше твоей!

Фатима пламенно. Не лучше она! Ханъ былъ правовѣрный. Ты не побѣдила его твоими словами и всѣми твоими уловками.

Царица. Откуда ты знаешь? Развѣ онъ это говорилъ?

Фатима. Да.

Царица. Ты его вѣрно не поняла. Вѣдь ты его не любила и не могла понять его слова.

Фатима. Я любила его!

Царица. Ты?

Фатима. Да, если хочешь знать. Тамъ въ кельѣ онъ хотѣлъ цѣловать мои ноги.

Царица. Нѣтъ, нѣтъ, этого не было.

Фатима. И при побѣгѣ онъ хотѣлъ меня взять съ собой. „Идемъ, бѣги со мной“, говорилъ онъ.

Царица. Онъ не говорилъ этого!

Фатима. Ханъ былъ правовѣрный. Онъ послалъ мнѣ сказать, чтобы я пришла и освободила его изъ христіанской неволи. И я пошла къ нему, потому что любила его. Тебѣ больно, царица, что не къ тебѣ, а ко мнѣ послалъ онъ.

Царица, ломая руки. Да не посылалъ онъ къ тебѣ, говорю я! Не стану я украшать цвѣтами его темницу, я оставлю его валяться тутъ на землѣ, невѣрнаго.

Фатима. И могъ ли онъ послать къ тебѣ, къ тебѣ, замужней царицѣ христіанской страны? Нѣтъ. Изъ-за меня вернулся онъ, чтобы бѣжать со мной.

Царица. Несчастный! Еще вчера онъ говорилъ, что я имѣю власть надъ нимъ! Невѣрный! Всѣ вы невѣрные, магометане! И вашъ пророкъ былъ невѣрный.

Фатима. Говори, что хочешь. Но говорить такъ о пророкѣ ты не смѣешь!

Царица. Твой пророкъ — онъ напалъ на караванъ въ священный мѣсяцъ! Да я бы его повѣсила, если бы онъ жилъ теперь.

Фатима. Да поразитъ Аллахъ языкъ твой за эти слова, да сгніетъ языкъ твой!

Царица. Я сброшу въ погребъ тѣло хана, пусть оно тамъ валяется.

Фатима. Придутъ товинцы и заберутъ тѣло хана.

Царица. Заберутъ? И ты думаешь, что я имъ его отдамъ?

Фатима невольно, просительнымъ тономъ. Да, царица, ты это сдѣлаешь! Они за него много дадутъ.

Царица. Я его не продамъ. Я велю вырыть могилу и велю закопать тѣло. Закопать внизъ головой. И велю долго читать надъ нимъ христіанскія молитвы.

Фатима, сжимая руки. Берегись, царица Тамара! Ханъ былъ убитъ въ твоемъ домѣ, а въ Товинѣ есть кровавая месть!

Князь Георгій и священникъ входятъ изъ глубины сцены, за ними солдаты. Фатима опускаетъ покрывало.

Царица. Кровавая месть? Князь Георгій, вотъ эта женщина смѣетъ грозить мнѣ! Что мнѣ съ ней сдѣлать?

Князь Георгій. У тебя въ замкѣ есть двое турокъ — я вѣдь и раньше это говорилъ.

Царица, указывая на вторую дверь. Ступай!

Фатима уходитъ. Священникъ оглядываетъ все кругомъ, пока не замѣчаетъ тѣла.

Царица. Ханъ убитъ.

Князь Георгій. Солдаты уже сказали мнѣ.

Священникъ. Вотъ онъ лежитъ съ разинутымъ ртомъ. У него открытъ ротъ.

Царица. Вѣрно онъ опять хотѣлъ сказать какую-нибудь ложь… Снесите тѣло въ погребъ и положите его тамъ въ гробъ, а у гроба поставьте стражу.

Князь Георгій. Зачѣмъ это?

Царица. Затѣмъ, что я не хочу отдавать тѣло товинцамъ. Это воля царицы.

Царица. Царица была слишкомъ милостива.

Князь Георгій. Все время я тебѣ это говорилъ!

Царица. Мнѣ грозятъ въ собственномъ моемъ домѣ. Я бы посмотрѣла, что бы сдѣлалъ калифъ. Даже игуменъ противорѣчитъ мнѣ.

Священникъ. Игуменъ? Развѣ игуменъ?..

Царица. Молчи. Игуменъ больше ужъ не игуменъ, а простой монахъ.

Священникъ, всплескивая руками. Простой монахъ!

Царица. Какъ идетъ война съ ханомъ Карскимъ, князь Георгій?

Князь Георгій. Нынче ночью я отправляюсь въ лагерь.

Царица. Это будетъ не слишкомъ уже рано.

Князь Георгій. Но и не слишкомъ поздно!

Царица. И пусть будетъ немного плѣнныхъ и много труповъ… Что ты на меня глядишь? Ты слышалъ, что я сказала?