Батюшки мои, да тут явно чья-то ещё незавершённая битва давно изгнанного задержанного Давида с надзирателем Голиафом. Жидкое орудие возмездия сиделец от бессилия соорудил.

– Извините, – сообщил я охраннику, отпуская кнопку, – Очень оригинальный дизайн. Закройте дверь, я попробую руки помыть.

Он прикрыл дверь, а я, зажимая одной рукой колючие струйки, постарался помыть свободную руку. Зачем я это сделал, самому непонятно. Зато по самую шею обильно избрызгался водой. Полотенца здесь точно не предложат. Значит, предстоит сушиться естественным способом.

– Что мне дальше делать? – на этот тупой вопрос мне вдруг до дрожи захотелось услышать что-то типа такого родного русского: «Вали, урод косорукий, домой. Помочился в культурных условиях и живи себе дальше воспоминаниями».

Однако охранник задрал глаза к потолку и начал с неприятными причмокиваниями шевелить губами.

«С катушек съехал?» – я начал более внимательно к нему присматриваться, – «От увиденного припух и должностную инструкцию забыл, новобранец казематный»?

– Вы должны вернуться и поставить свою подпись в документах об изъятии вещей, – он стал загибать пальцы, – Получить постельные принадлежности. Можете взять Библию на английском или русском языках… или другие книги…

– А поесть или попить чего-нибудь горячего?

– Это потом. Выходите.

Я в какой-то прострации покорно проследовал за ним назад в дежурку. Бездумно подписал подсовываемые бумаги, получил назад пакет со своими разворошенными вещами и вернулся назад в камеру за номером 11. Швырнул пакет на странный бетонный выступ и остановился посередине камеры.

– Приплыли. Ну, здравствуй, хата! – я начал неспешно нарезать круги по новому месту обитания, – Явно не Кресты, но и до Европы как до Китая раком. Классическая чухонская Еврожопия-с. Точнее не скажешь.

Камера большая, метра четыре на четыре, но выглядит как многолетнее стойбище бомжей-вандалов. Запашок потрясающий. При первом посещении я как-то особо не обратил внимания. Был увлечён более насущной проблемой. Да и дверь была открыта. Сюда надо проштрафившихся дегустаторов парфюма сажать вместо оздоровительной каторги. Вкусить, так сказать, реалий жизни.

– И что тут у нас в наличии-присутствии? – я заговорил громко, отгоняя неприятное чувство, сосущее под ложечкой – Сортир есть. Гибрид рыломойки с поливайкой тоже наличествует. Стульев, табуреток и прочих излишеств совершенно нет. Стол …

Я стал внимательно рассматривать две узкие четырехметровые бетонные плиты, вделанные в стены перпендикулярно друг другу. Тут ясно прослеживается недюжий талант архитектора. Одна плита на высоте в полметра от пола и тянется из одного края стены в другой, а вторая, чуть повыше первой, тянется из другого угла и обрывается с небольшим зазором над низкой плитой. Или это нары на четверых – по двое в ряд спокойно улягутся, если не баскетболисты, или это стол и кровать для питона. Тут без стакана такой тайный замысел не одолеть.

– … стол вроде бы тоже есть, но не эргономичный. Раз длинный, то значит для хапуг или лентяев. Но требуется личная проверка.

Я боком присел на край нижней плиты, но ноги в зазор между плитами не пролезали.

– Тянем время – чешем темя! Нормально пользоваться таким столом невозможно. Изогнуться можно, но на одной половинке долго не просидишь. Очко у нас хоть и мягкое, но не железное. Изобретательные, однако, люди возводили этот шедевр местного зодчества. С весёлой выдумкой. Ладно, пока оставим этот вопрос. В крайнем случае, будем принимать завтрак в постели. Как, впрочем, и остальную хавку. Если дадут.

– Нет, я ошибся, не очень богато, – я ещё раз осмотрел помещение, – Нигде ничего больше не притаилось? Ау-у-у! Ага, есть окно. Или это очередной обман зрения?

Под потолком в стену был грубо, но намертво присобачен закопчённый кусок толстого плексигласа. Без каких-либо отверстий или иных дырок. Абсолютно непрозрачный. Непонятного назначения предмет. Зато надёжно заделан здоровенными болтами. Видно чтоб не упёрли.

В самом углу, высоко над бетонной плитой, в стену вделано маленькое выпуклое полированное металлическое зеркальце сантиметров двадцать в диаметре. Я залез на плиту и полюбовался на своё отражение. Точно как в «Комнате смеха». Всё ничего, но в центе зеркальца кто-то нагло посадил грязное коричневатое пятно. Нет, ничего руками трогать не буду. И уж тем более отчищать чьи-то эксперименты с экскрементами. Бриться я здесь точно не собираюсь.

Так, а откуда же поступает воздух? Ага, нашёл. Нет, всё же оригинальные идеи возникали у строителей. Сразу и не сообразишь. Точно над унитазом, под самым потолком, слегка выступает выкрашенная в тон стенам металлическая пластина с узкими прорезями. За ней что-то противно жужжит и подвывает. Явно всеми любимая принудительная вентиляция. Только вот холодный поток оттуда очень удачно спускается вниз, обтекает унитаз и очень настойчиво разносит незабываемые ароматы. Спасибо вам, добрые люди. За искреннюю заботу о сирых и убогих постояльцах. Зато не душняк. Воистину, пир духа. Пирдухата хата.

Для очистки совести я заглянул под низкую бетонную плиту. Много пыли, но сюрпризов там больше не заготовили.

– Так, с меблировкой покончено. Начинаем изучать наскальную живопись и повести временных лет.

Выбор оказался весьма убогим. Большую часть занимала нацистская символика и стандартные призывы мочить инородцев. Удивляло только, как это верные апологеты Адольфа Алоизовича умудрились закоптить весь потолок своими изречениями. Тут до него метра три будет. Это уж как минимум. Явно смекалистые ребята сидели. Их бы в Сибирь на лесоповал, блистать рационализаторством и изобретательством.

Эротическая галерея обширна, но далека от соцреализма и страдает аномалиями и явно прогрессирующей гигантоманией. Хотя некоторые детали выписаны с поразительной точностью и потрясающей тщательностью. Видно с натуры писали, граф ети Шопенгауэры.

– Удачное соседство досталось, – произнёс я, обращаясь к унитазу, – Пара членовеков и масса недорисованных сисяходов. Но не сойтись им в вожделении. Зато и шуму не будет от кривого траха.

Несколько записей арабской вязью. Это для просвещённого Востока. Тут мне ловить нечего. Шведские надписи грубо перечёркнуты финскими лозунгами. Это обычно и знакомо. Местный семейный интернационализм.

Есть и английские. Но в основном слова из песен, лозунги и изречения из фильмов. Уж точно творчество особо продвинутой аборигентской верхушки. Раз своих мозгов не хватает – заимствуем красивости со стороны. Но это до боли знакомо и тут мы сами можем большую фору дать. Все зомбированно живём с инерцией мышления по намертво вбитым стереотипам.

А вот пошли и славянские вирши. Русские, украинские. Обозначился и одинокий белорусский автор. Батюшки мои, да и из Казахстана один русско-матерный страдалец затесался. Интересно, но всё представленное славянское творчество состоит только из жалоб. Наверно обоснованных. Но видно натура у нас у всех такая. Поныть о своих бедах и вечно пообвинять окружающих, особо выделяя злокозненных вышестоящих. И это перманентное состояние называется «… а мы то к вам со всей душой».

Я аж подскочил на месте от дикого лязга открываемых запоров. Так и инфаркт можно получить запросто. Дверь со скрипом распахнулась. Молодой охранник поманил меня рукой.

«Неужели домой?» – мысль мелькнула, но стыдливо уползла.

Охранник подошёл к гражданской двери на другой стороне коридора, открыл и выжидательно посмотрел на меня. Я торопливо подскочил и заглянул через его плечо. Обычная кладовка. В одном углу лежит ровная стопка тонких поролоновых матрацев, по стенам на полках разложены подушки, одеяла и постельные принадлежности. В другом углу сиротливо притулилась коробка из-под телевизора, набитая книгами и журналами.

Следуя указаниям, я набрал себе положенный спальный набор, не отрывая взгляда от коробки. Вроде бы там проглядывают русские буквы.

– Могу я взять книгу?

– Да, но сначала отнесите в камеру свои вещи.