– Ещё бы не разрешил общуться с этим стукачком заспанным, – буркнул я себе по нос, – И чем только он может сподобиться меня порадовать? В моём домашнем подвале уже нашли неучтённые винные склады? Или сильно фонит полоний из прохудившейся тары?

– Ваш разговор должен продолжаться не более пяти минут, – охраннику надоело моё непонятное брюзжание, и он придал своему голосу полагающуюся твёрдость.

– Мне и минуты хватит на такого адвоката.

Я взял протянутый телефон и приготовился вылить всю накопившуюся желчь на этот подарок от государства.

– Добрый день. Меня тут просили позвонить… – начал я говорить в трубку голосом, не предвещающим ничего хорошего, – Алло…

– Papa? – такой неистребимой привычкой коверкать моё славное погоняло на французский лад, обладал только мой старший сын, – Это ты?

– Ja-ja, naturlich, – от удивления ничего более умного мне в голову не пришло, как пошлую лягушачью мову покрыть киношной колбасной, – А ты чего там делаешь?

– Маму позавчера отпустили. Узнали про финский паспорт и сразу отправили домой. Сейчас сижу у нового адвоката. Тебе надо официально отказаться от государственного. Я нашёл очень серьёзную контору, которая специализируется как раз на таких делах.

– Оставить моего бездельника без прибыльной спячки? Я не ослышался?

– Он нам будет только мешать.

– Да запросто. Есть ли какая-нибудь бюрократическая процедура или я просто могу его послать на… – тут педагогическая составляющая всё же перевесила мои возрастающие тюремные наклонности, и я более миролюбиво закончил, – Э-э-э… на защиту других терпил? По профнепригодности или как?

– Тебе надо просто сказать своему защитнику, что отказываешься от его услуг. Этого вполне достаточно.

– Понял. А как ты догадался, что он халявщик?

– Ну, так это обычная финская практика. Здесь все адвокаты дают присягу, что они вначале отстаивают интересы государства, а только потом интересы своего клиента. За это они от государства и получают свои деньги. Точнее судьи определяют им «правильный» размер оплаты за «правильную» работу. Зато здешняя раскрываемость преступлений составляет 93 процента. Угадай почему? С одного раза.

– Умно. Не знал, но понял. Единое стадо государственных псов легко сомнёт любого чужака?

– Похоже. Мог бы и знать очевидные вещи.

– А честные попадаются?

– Конечно. Но они очень дорого стоят.

– Это ты так шутишь?

– Какая уж тут шутка. Это реальность. Столько лет здесь прожил, а всё в светлые идеалы веришь.

– Так сам пока ни разу под судом и следствием не был. Всему своё время. Как там Муся? – это кодовое имя моей жены. В зависимости от настроения оно может быть как уменьшительно-ласкательным до Мусеньки, так и ругательным в широком диапазоне, начиная с Муськи.

– Отходит. Но процесс долгий. Сейчас уже на работе. Разбирается со своим незапланированным отсутствием. Ночью плакала. Купил ей коньяк и буду заставлять выпивать каждый вечер по рюмке.

– Вы там с ней подушевнее.

– Сами разберёмся. Тебе что-нибудь надо?

– Тазик свободы. Смыть прах тюрьмы с усталых ног.

– Это потом. Мы тебя скоро вытащим. Что-нибудь из еды или вещей?

– Чёрт его знает. Сейчас ничего не соображу. Да и правил не знаю. Что тут можно, а что нет.

– Тогда пока. Сами разберёмся. Адвокат к тебе подъедет в ближайшее время, – из трубки понеслись короткие гудки.

Да уж, кратко и рационально. Иногда до чёрствости. Но в данной ситуации это просто замечательно. Мне сейчас только ещё и сыновней жалости не хватало. Как нет и никаких сил утешать своих ближайших родственников. Зачем порожняк гонять и крутить поганку, когда дело не перетереть и масть не капает? Зато появилась злобная путеводная радость в предвкушении очередного допроса. Жаль, что очередь пока не дошла до следака, но хоть на адвокате отметимся. Мерзость, конечно, но зато как душу греет!

Нет, но какие хитрозадые, эти демократы со своей столетней историей! Создали такую, я бы даже сказал, весьма изящную конструкцию. Следаки, как хотят, так спокойно лепят любое дело, исходя из своих личных подозрений. Судьи закрывают глаза на отсутствие даже минимально требуемых доказательств, и принимают творения следаков за провидческие откровения. Государственные адвокаты тебя самого ещё и притопят, если вдруг станешь рыпаться. Мечта, а не система!

Интересно, а почему у них раскрываемость не все сто процентов? Я, например, не вижу никаких преград для дальнейшего роста. Могли бы взять встречные повышенные обязательства и довести раскрываемость до 150% или даже 200%. Для большего правдоподобия. Или назначать на каждое дело по два-три преступника. По принципу прямой коллективной ответственности. Нет пределов совершенству.

Лось нарисовался ранним утром следующего дня. Его появление предварил весёленький мотивчик из Белоснежки и её семьи мелких спонсоров, но вместо … go home, go home… Лось жизнерадостно выводил… sweet home, sweet home… la-la-la… sweet home… – и на мажорной ноте закончил, ковыряясь ключом уже в двери.

– Доброе утро, – не очень любезно встретил я его, – Я эту песню уже слышал. Если хотите, то готов поменяться. Моя камера вполне приличная. Даже денег с вас не возьму. Dreams come true – just call your wish. (Мечты станут явью – просто произнеси желание).

– Это шутка? – в глазах Лося мелькнула лёгкая растерянность.

– Истинная правда. Иногда полезно сменить обстановку. А для вас это и практический опыт. Потом будет быстрый карьерный рост. Да, заодно и образцовый порядок здесь наведёте.

– Я знаю правила содержания, – Лось подозрительно осмотрел меня.

– Зато почувствуете на своей шкуре (leather), – глядя на озадаченное лицо Лося я понял, что машинально сделал кальку с русского, и вся соль сразу потерялась, – OK, total immersion in prison live (Ок, полное погружение в тюремную жизнь)… пару месяцев в камере и точно станете хорошим следователем. Лучшие сыщики получались из преступников.

– Вы считаете, что моё место в тюрьме? – он весь подобрался, и даже зрачки сузились. Ух ты, прям напугал, бельмастый. Сейчас вот забьюсь в угол и зарыдаю. Даже в штаны наложу, если сильно поднатужусь.

– Никто не знает собственной судьбы, – философски протянул я, сдерживаясь, что бы не прыснуть… ах, Моська, знать она сильна, что лает на слона. И повторил напыщенно, но в более доступном виде, – Create your own destiny, because nobody else will. (Сами вершите свою судьбу, иначе никто не будет.)

У Лося, как и у большинства кабинетных крыс, наиболее активно разработана главная извилина. Без неё нет карьерного роста. Но она лишь в зеркало видна. В сауне со спины. Лицо его начало моментально краснеть, и он прямо-таки натужно выдавил из себя:

– Вы мне угрожаете тюрьмой?

– Да нет, это был только мой дружеский совет. Не поверите, но от всего сердца, – я даже постарался изобразить самую сердечную из своих улыбок.

Лось что-то буркнул и резко развернулся.

– Идём на допрос? – я постарался показать чрезвычайную наивность, а потом, не удержавшись, задал ему в спину риторический вопрос, – Значит, обмен сегодня не состоится?

Лось только дёрнул плечом и ускорил ход. Я неторопливо двинулся за ним к двери, ведущей на верхние этажи. Приходилось подавить в себе прямо-таки эстетическое наслаждение остановиться и понаблюдать за наливающимся уже свекольным цветом Лосём, который с натугой открыл, а теперь удерживал тяжёлую железную дверь.

«А пружина-то там сильная», – позлорадствовал я, – «Как там в наши пионерские годы пели… не торопись-пись-пись, приободрись-дрись-дрись, мы застрахуем… нет, вот это фиг вам, не дождётесь, гражданин следователь. Главное, чтоб не сдулся от натуги, Атлант ты наш, быстроногий».

– Не тяжело?– участливо спросил я.

– Быстрее, нас ждут, – ишь вызверился, даже жилка на лбу вздулась. Не обрел, значит, ещё нужного индекса здоровья. Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка.