Кэролайн улыбнулась против его кожи. Ее забавляло, что он словил ее с поличным. Она надеялась, что у нее будет больше времени, перед тем как он проснется. Ну почему он просто не мог поспать еще немного?

— Очень, — ответила она так же самодовольно, как и он, перед тем как просунуть ногу между его, забираясь на его грудь. Их обнаженные торсы теперь соприкасались. — Доброе утро.

Она прижалась губами к его губам, глубоко целуя его.

— Доброе утро, — прошептал он в ответ, заправляя волосы ей за ухо. Его рука играла с кончиком пряди золотистых волос. — Хорошо спала?

— Угу, — Кэролайн бездумно прогудела, — а ты?

— Лучший сон за тысячу лет, по правде говоря.

Она улыбнулась и осторожно поднесла руку к его губам. Кончиком пальца она обвела контуры и опустилась на его щетину. Короткие волоски приятно покалывали пальцы, и она просто двигала ими по челюсти.

— Что такое? — вдруг спросил Клаус.

— Ты зарос, как бабуин, — хихикнула она.

Клаус улыбнулся и тут же нахмурился, почесав растрепанную макушку.

— Нужно побриться, да? — его голос был сырым, низким и немного грубым от сна. У Кэролайн прошли мурашки по коже.

Она отрицательно покачала головой, продолжая гладить его по щетине.

— Нет, — пробормотала она, — мне нравится. Вообще-то ты очень милый со щетиной.

В этот момент ее палец вновь вернулся к его губам, и он поймал его своим ртом, запечатлев на нем нежный поцелуй.

— Тебе стоит только сказать — и я побреюсь. Вряд ли тебе захочется делить постель с бабуином?

Кэролайн чмокнула его в колючую щеку, и на ее лице появилось выражение нежности и ласки. Подумать только, «великий и ужасный» Клаус Майклсон — гроза всех сверхъестественных существ, живущих на этой планете, — готов уступить ей в таком вопросе, как бритье. Она в довольстве зарделась.

— Но ты мой бабуин. Поэтому меня вполне устраивает факт, что ты зарос, как питекантроп.

Она наклонилась и прикоснулась губами к его горлу, прямо к тому месту под его родинкой.

— Ага, сначала я был бабуином, теперь я питекантроп. Боюсь предположить, кем я буду через десять минут, малышка?

Она почувствовала вибрацию в его горле.

Клаус немного пододвинул ее ближе.

— Я начинаю думать, что тебе приносит какое-то необъяснимое удовольствие оскорблять меня, — со смешком сказал он.

— Просто неописуемое, — она прикусила мочку его уха, и он резко вздохнул, сжимая руки на ее талии.

Кэролайн почувствовала, что он немного сдвинулся, и она знала, что он собирается перекрутить их так, чтобы оказаться сверху.

Она часто покачала головой, упираясь в его грудную клетку.

— Эммм, не двигайся, — поспешно приказала она и тут же добавила: — Пожалуйста.

Он немного поднял бровь, но она проигнорировала его удивление и начала целовать его лицо, размещая череду нежных поцелуев по его лбу, глазам, кончику носа и, наконец, в уголке его пухлых, чувственных губ.

Клауса, казалось, смутило ее проявление нежности, но он ничего не сказал, позволяя ей продолжать свои действия, пока она расцеловывала каждый сантиметр его лица.

Его щеки с колючей щетиной, его чертовы, самые сексуальные ямочки на свете и сводящую с ума родинку на кадыке.

Она запустила руку в его волосы и переместилась вниз на грудь, туда, где на шее висело несколько ожерелий.

Теперь она сидела на его бедрах и упиралась руками о его грудь. Простынь окончательно спустилась им на бедра, и он мог с удовольствием и в полной мере наслаждаться видом, который открылся перед ним — как ее голова преломляла луч света из окна. Это создавало вокруг головы что-то наподобие нимба. Он мог любоваться ею во всей ее красе. Немного растрёпанные ото сна волосы, средняя, как раз идеально подходящая для его руки полная грудь, ее соски были розовыми и немного сжались от свежего воздуха. Россыпь веснушек, начинавшаяся от ее маленького очаровательного носика и спускавшаяся по ее плечам, груди и животу.

Еще никогда она не была так беззаботна, мила и прекрасна. Его личный белокурый ангел. Хотя иногда она была совсем не ангелом, но в этом была ее прелесть. В ее изменчивости.

Кэролайн сидела сверху на нем. Он был в ее полной власти и ни капли не возражал против этого.

— Знаешь, — начала она и погладила его живот, — теперь ты от меня не отвяжешься. После всего этого.

— Скорее… — он немного сжал ее бедра, и в следующее мгновение с веселым вскриком удивления Кэролайн обнаружила, что лежит на спине и теперь он нависает над ней. Она бездумно захохотала.

Клаус нагнулся и запечатлел маленький поцелуй на ее груди.

— …это ты от меня не отвяжешься. С этого момента, Кэролайн, что бы ни было и как бы ты ни хотела уйти, у тебя не получится этого сделать. Я не позволю этому случиться. Я повторю то, что я сказал вчера. Я эгоцентричный, властный, безумно территориальный, ревнивый ублюдок, который никогда и никому не отдаст то, что принадлежит ему.

Ее тело напряглось, когда слова вылетели из его рта. Его голос был мягким, но, несмотря на это, Клаус очень точно расставил в своих словах все акценты, чтобы она как можно более точно уловила смысл его фразы. И, черт возьми, для нее было важно то, что он сказал.

Она хотела ему принадлежать. Целиком и полностью. Чтобы он бездумно ревновал ее к каждому столбу, как мальчишка, у которого бурлит тестостерон, везде и всюду объявлял свои права на нее. Что она только его, и она в свою очередь будет делать то же самое.

Они проделали долгий путь к этому моменту. И она десяток раз менялась в своих убеждениях, чтобы, наконец, стать этой Кэролайн Форбс. Той Кэролайн, которая плюнет на все правила приличия, здравый смысл и полностью погрузится в отношения с этим мужчиной, той, которая в полной мере оценит все то, что он намерен ей дать и что, без сомнения, даст. Весь мир.

Его руки, эти совершенные мозолистые руки взяли ее лицо, и она упивалась этим ощущением. Несмотря на всю его злодейскую сущность, жестокость и море крови, которая была на его руках, он ждал ее. Весь прошлый год он стойко терпел все ее выходки, ее неискренность к нему, безразличие и ее несносный, капризный характер. Но он все равно делал все, чтобы ей было хорошо. Да, он совершил глупую, ужасную ошибку, и она правда думала, что будет ненавидеть его за это до конца ее дней, но она не могла. Она влюбилась в него, и для нее уже не было пути назад. И никогда не будет.

Она подалась вверх и поцеловала его, притягивая его голову к своей, и она правда надеялась, что он поймет ее без слов. Клаус толкнул язык в ее рот, одновременно сжимая каждую часть ее тела и прижимая ее к себе.

— Ты такая красивая, — прошептал он, наклоняясь, чтобы начать лизать и покусывать ее грудь.

Кэролайн сдавленно застонала. Ее руки легли на плечи и слегка помассировали их и тут же переместились в русые волосы, притягивая его ближе к себе.

Их захлестнули переполнявшие их чувства, то, что они пока еще не были готовы сказать друг другу, но каждый знал, что это момент рано или поздно настанет.

Ощущения, что он чувствовал, были интенсивными, особенно когда она протянула свою руку между их телами и мягко сжала его. Все тело Клауса было напряжено, и он просто изнывал от желания взять ее в ту же секунду. Чтобы отвлечь себя, он начал целовать весь путь вдоль ее тела, ее живот, ноги.

Кэролайн утонула в мягкой перине кровати и уютно устроилась лежать головой на подушке. Вокруг них белым пушистым облаком клубилось одеяло, и это утро не могло быть более идеальным.

Она никогда не была поклонницей утреннего секса, наверно, потому, что большую часть ее жизни она прожила с мамой, которая спала в соседней спальне. Ни с Тайлером, ни с Меттом они не жили отдельно от родителей, поэтому не могли наслаждаться прелестями таких пробуждений. Но это утро могло стать началом новой, безумно приятной традиции. И она была совсем не против этого.

Клаус тем временем уже раздвинул ее ноги и неторопливо двигал языком между ними. Кэролайн задохнулась и выгнулась дугой. Она тут же закрыла свое лицо руками. Ее правда смущали его действия. Ни один из ее парней не делал этого с ней, и она стеснялась такой интимности всего происходящего.