Я немного поразмышлял и предложил Йиржи Геллеру на выбор – фотокарточку «прабабушки-алкоголички в гусарском мундире» и изображение «двоюродного дяди-машиниста в составе локомотивной бригады».

– Вполне устраивает, – согласился Йиржи Геллер, – и то и другое… А со своей стороны я готов предоставить карточки молодой племянницы по имени Вендулка. В любом, извините, виде… Правда, придется их вычесть из общей стоимости работы, поскольку здесь я буду расплачиваться отдельно.

Для подавления энтузиазма Йиржи Геллера я не стал комментировать его отношения с Вендулкой и оставил последнюю реплику без внимания. Демонстративно покрутил носом, то есть осмотрелся в комнате, вылез из кресла и направился к книжным полкам. Там я заметил песочные часы, которые не пересыпались, как им было положено. По всей вероятности, в момент перехода из вечности в бесконечность произошел затор. Тогда я взял в руки прекрасно изданную книгу – кажется, это был «Молот ведьм» – и принялся ее пролистывать…

– Что вас не устраивает? – поинтересовался Йиржи Геллер.

– Вы не назвали сумму, которую согласны мне заплатить, – ответил я, не отрывая взгляда от книги.

Вес ведьмы являлся важным доказательством ее вины, по существующему убеждению, что ведьмы весьма легковесны. Иначе они не могли бы летать на помеле. Городские весы Средневековья имели обычно 134 фунта, против которых взвешивали ведьм для пробы, и если женщина оказывалась легче – ее официально признавали ведьмой…

– Сомневаюсь, что вас устроят сто тридцать четыре английских фунта стерлингов, – сказал Йиржи Геллер. – Поэтому предлагаю за ваши услуги – тысячу триста сорок…

– Сделка состоялась, – несколько торжественно подытожил я и щелкнул пальцем по песочным часам.

Они пошли…

Мы встретились с Ирэной в кафе «У старого Эдгара». Она заказала себе овощной салатик, не сильно обремененный калориями. Я – кружку пива, не очень обеспокоенный своей фигурой.

– Как прошел день? – спросила она, похрустывая овощами, как кролик.

– У тебя есть какие-нибудь порочные фотографии? – невинно поинтересовался я.

Ирэна на секунду прекратила хрустеть.

– Насколько порочные? – уточнила она. – Поскольку имеются фотографии, где я вешу семьдесят пять килограммов. С моей точки зрения – это безнравственно.

Я был вынужден согласиться, что «Молот ведьм» написала женщина, чтобы всякая стерва не хвасталась своей фигурой… «Ах ты, коза! А ну-ка иди взвешиваться!»

Тем временем Ирэна порылась в своей сумочке и вытащила оттуда несколько фотографий. Меня заинтересовала одна, где Ирэна двусмысленно улыбалась.

– Ну и что тут порочного? – удивилась Ирэна.

– Твоя иезуитская улыбка, – ответил я. – Мне кажется, что за кадром кого-то режут.

Ирэна подцепила на кончик вилки маленький кружочек редиски, оглядела его со всех сторон, повздыхала, как саранча из общества «Защитников природы», и отправила редиску в рот.

– Тебе неправильно кажется, – сказала она. – Видишь, на фотографии только что кончился дождь…

Хоть убейте меня, только на фотографии стояла прекрасная погода, вот уж который месяц. А между тем Ирэна сосредоточенно разглядывала другой кусочек редиски, как будто бы все мне объяснила.

– Ну?.. – Я потряс в воздухе аномальной фотографией.

– Кончился дождь, – спохватилась Ирэна, – и я натянула чехол на зонтик… Тут какой-то придурок мне и говорит: «Как вы ловко это делаете!..» Тогда я на него посмотрела, а Янка меня сфотографировала.

Ирэна рассмеялась, а я подумал, что женщинам надо запретить – расчехлять и зачехлять зонтики в общественных местах. Равно как и другие фаллоподобные объекты… Чего им еще нельзя делать? Поднимать с земли всякие предметы с целью подлой провокации. Если у женщины вывалилась из рук пудреница или помада, надо пинать эти вещи за угол, а не иллюстрировать «Камэсутру» в людном месте…

– А что было дальше? – заинтересовался я судьбой неосторожного мужчины.

– Я сказала: «Как щас дам по башке зонтиком!» – призналась Ирэна. – И он ушел…

Я заказал себе еще одну кружку пива, чтобы разверзлась на столе пропасть между мною и диетическим салатом.

– Послушай, Густав, – сказала Ирэна. – Как можно прилично прожить женщиной хотя бы до сорока лет?

Я пожал плечами и отхлебнул из кружки.

– А что ты предпочитаешь, – не унималась Ирэна, – спать с идиотом или встречаться с маразматиком?..

– Даже и не знаю, – честно ответил я.

– Вот видишь! – сказала Ирэна. – А нам приходится выбирать.

Мы помолчали… Я по возможности безмятежно, чтобы не обращать на себя внимания как на потенциального идиота. А Ирэна – философски, как Аристотель, которому Платон хоть и был другом, но истина отмечала его низкие мыслительные способности.

– Значит, я могу взять у тебя эту фотографию? – осторожно спросил я.

– Да бога ради, – разрешила Ирэна. – Но если с каверзной целью, то лучше возьми другую. Где мы с Янкой голые на мотоцикле.

– А что там ненормального? – деловито поинтересовался я.

– Мы обе не умеем ездить на мотоцикле, – улыбнулась Ирэна. – Зато можно черт те что подумать…

– Например?

– Например, что я стерва…

Ирэна отставила недоеденный салатик в сторону и заказала себе – «один сухой мартини с оливками». После чего продолжала:

– На прошлой неделе – звоню подруге. Звоню-звоню, а она не подходит к телефону. Наконец слышу голос: «Алло?!» – совершенно нечеловеческий. Как будто ее душили душили, душили-душили и недодушили. «Ой, – говорю, – чего это голос у тебя такой странный?» А она, как изнасилованный паровоз, отвечает: «Я выполняю супружеские обя-занности-и-и-и…» – «Стираешь?» – спрашиваю. «Не-е-ет!» – «Обед готовишь?» – «Не-е-ет!» – «Трахаешься, что ли?» – «Да-а-а-а!» – «Понятно! – говорю. – А чего это голос у тебя такой странный?!» Тогда она вешает трубку и сообщает своему мужу, что я циничная, неромантичная женщина. То есть – стерва. Как ты думаешь, что предпринимает на следующий день ее драгоценный муж?

– Перезванивает тебе.

– Правильно, – кивнула Ирэна. – И жалуется, что ничего романтичного в семейных обязанностях он не видит. А только слышит.

– И что ты сделала? – спросил я. Ирэна рассмеялась и «добила» свой мартини.

– Я подышала ему в трубку, – сообщила она. – А он сказал, что я действительно стерва.

С фотографиями для «семейного» альбома Йиржи Геллера – дело продвигалось не то чтобы туго, а хлопотно. У меня имелся достаточный выбор «прабабушек» и «прадедушек», однако среди «внучатых племянников» ощущался дефицит. Ведь я никогда не собирал фотографий своих современников. Сопливые младенцы в подгузниках не вызывали у меня умиления, даже когда я их видел в натуральную величину. Обычно после «бехеровки» и чая хозяевам надоедают гости. Тогда они достают семейные альбомы и начинают всем тыкать в глаза своими невинными младенцами. «А вот здесь Юзику – полтора года, а вот здесь – два с половиной». Естественно, что на всех фотографиях этот нахальный Юзик разгуливает в панаме, но без штанов. И хотя теперь он больше всех выдул «бе-херовки» и довольно рыгает во главе стола, я почему-то обязан полюбоваться на его голозадое детство. Шкодные дамочки отмечают на этих фотографиях некую деталь и лукаво поглядывают на Юзика, предполагая – насколько сия "деталь» могла увеличиться в своих размерах. То есть хоть как-то скрашивают время. А мне для достижения удовольствия надо запустить альбомом в морду этому Юзику по случаю его дня рождения…

На втором месте по степени издевательства я считаю фоторепортажи о путешествиях. Когда загорелая семейка приглашает тебя на фуршет, чтобы напомнить о своем возвращении из отпуска. И вот с синей мордой, одышкой и радикулитом ты приходишь на это глумление и вынужден соглашаться, что воздух в Праге совсем не такой «чудный», как где-нибудь на курорте. Что теперь их поганая семейка чувствует себя хорошо, а ты не очень, поскольку все лето проторчал в городе. Дамочки то и дело скрываются в ванной комнате, где хозяйка дома заворачивает на себе трусы, чтобы продемонстрировать всем желающим свою загорелую задницу. После чего достается альбом с видами местности, где эта задница достигла такого совершенства. А где же на фотографиях – муж?.. Муж, педерастина этакая, в свою очередь, описывает в сторонке – преимущество курортного романа по сравнению с городским сексом. И мало того, что женщин на взморье больше, но вдобавок они – интереснее, темпераментнее и чаше… Оглядываясь на супругу, муж развивает в слушателях комплекс неполноценности, рассказывая о количестве и качестве своих похождений. И пусть на девяносто процентов он врет, все равно – на сто пятьдесят противно…