Annotation

Произведения настоящего сборника публиковались в журнале "Наука и религия" в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого столетия.

Виталий Ахрамович

Психологический бестиарий

Баран

Бык и петух

Воробей и ангел

Горный козел

Дракончик и петух

Дрозд

Из воспоминаний Россинанта

Козлёнок

Кошки

Крот

Лиса и енот

Лиса и пес

Лягушка

Медведь и заяц

Между нами ничего не должно быть

О голубе

Опять филин и Спрусник

Петух и индюк

Петух и коза

Старуха и ее курятник

Уж и еж

Филин и луна

Филин и Спрусник

Цапель Йох

Черепаха

Эхолов

Ящерица

Психологический гербарий

Василек

Ландышевое недоумение

Листья

Виталий Ахрамович

Миниатюры

Психологический бестиарий

Баран

Настойчивость преследует с гнетущей прямолинейностью, за то барана и недолюбливали. А он хотел быть умным.

От приступов меланхолии на нем клочьями свисала шерсть, в иных же местах, особенно на боках, проталинами лысели откровенные плешины: депрессия одолевала.

Однажды он брел по селению в сумеречном безысходном угнетении. В нежно-зеленых легких одеждах порхала бабочка,

трепетная, как юношеское предчувствие любви. Она уселась на мокрый черный нос барана и спросила:

— Кем ты был, когда тебя не было?

— А ты-ы-ы? — угрюмо промычал баран.

— Я гусеницей, — звонко ответила бабочка.

Баран тяжело молчал, он не знал, что ответить, и глухая обида зрела в нем.

Бабочка подождала и с легким не то разочарованным, не то презрительным «ах» вспорхнула и утрепетала прочь.

«Ишь, лоскут», — подумал баран и, помрачненный, сделал несколько шагов в забытьи.

Курочка Пеструшка сладко вспоминала нечто безвидное, но волнующее, как предрассветные предчувствия.

— Куда - ты - куда - ты - куда- ты...

— Мне-е-е, мне-е-е-е худо, — проникновенно признался баран.

— Как так, как так? — не верила Пеструха, ее благоговение перед массивностью барана, его шерстистостью не имело границ.

Петуха она почитала меньше.

— А вот кем ты была, когда тебя не было? — мрачно повторил баран бабочкин вопрос.

— Яйцом, — уверенно ответила курица.

— А я что ж? — в глубинах барана черными клубами всходило отчаяние.

— Спроси у Петуха, он все знает, — курицу привлекла мелькнувшая муха, и она разом забыла о баране: голод был в ней сильнее почтительности.

В баране забрезжила надежда.

Петух всполошился не нашутку, увидев бесцеремонно приближающегося барана, но вида не подал, ценя достоинство превыше всего.

— Бабочка была гусеницей до того, как ее не было, — приступил баран к делу. — Курица была яйцом до того, как ее не было, а я ничего о себе не знаю. Петух, ты все знаешь, говори со мной.

— Я бы поставил вопрос так, — петух привык к дурацким вопросам, своих благоверных. — Я бы спросил, кем была бабочка до того, как она была гусеницей. И уверен, она не знает.

Курица была до яйца курицей. А можно решить все вообще иначе.

Скажем, ты до того, когда тебя не было, был каузальностью Варфоломеевской Ночи...

— Да ну, как это, не уразумею? — ошалел баран.

— Очень просто: Варфоломеевская Ночь — это разновидность домашнего животного, обычно незаметного размера, но иногда оно получается очень крупным, оно питается распрей и время от времени достигает огромных размеров. А каждое живое существо состоит из физического, душевного и духовного тел. Между душевным и духовным таится каузальное тело — тело причин и следствий, оно понуждает искать взаимосвязи между событиями, а ты и есть та самая взаимосвязь в чистом виде. Поэтому тебе кажется, что все всё понимают, кроме тебя. Ты сгущенная причина всех событий, как я всегда и всюду являюсь Зовом всех зовов.

— Понимаю, я причина. Когда меня не было, я был причиной.

— Нет, — возмутился петух. — Я сказал совершенно другое,

Причина одна — Бог. Только Он обходится без следствий как причина.

— Значит, с морды я причина, а следствие с хвоста. Или наоборот.

— Ты все понял не так. Причинно-следственный комплекс не ты, а в тебе... — петух почувствовал, как в голове барана проступает шевеление и надрыв, следом могло наступить только одно — дикая ярость. Петух не хотел бараньей ярости и ответил коротко: — Если тебя еще когда-нибудь спросят, кем ты был, когда тебя не было, отвечай просто — Варфоломеевской Ночью.

Это устрашит. А коли не устрашит и последуют еще вопросы, скажи — «это тайна».

Слово «тайна» барану понравилось, и умиротворенный он пошел прочь.

(Психологический бестиарий В.Ахрамовича. Ж-л "Наука и религия". 12.1991г.)

Бык и петух

Перед руинным взором быка кострел петух.

— Петя, — прогудел бык, — когда я тебя вижу, мне мерещится одинокий степной костер.

Петух не шелохнулся.

И бык снова спросил:

— Петя, что ты видишь? Мне сдается, что ты нашел в пространстве перед собой трещину и разглядываешь ее, не зная,

что с ней делать.

— А почему ты, — дернув глазом, заявил петух, — а почему ты, бык, всегда похож на руины?

— Петя, не знаю, — честно и спокойно ответил бык. И умолк. Ему показалось, что его ответ ныне прозвучал как-то особенно убедительно. Он долго молчал. И вдруг спросил:

— Петя, а почему ты такой?

— Какой? — поинтересовался петух.

— Да вот такой, какой-то... бодрый, отважный.

— Потому что я — твое прошлое, — не думая, ответил петух.

— Как это? — спросил бык.

— Ты же носишь долги наши, — повернул голову петух к быку.

— Не понимаю, Петя, — изумился бык.

— Мы даем много обещаний, — растолковывал петух. — Часть из них всегда не исполняем. И они откладываются грузом,

формируя нас.

— Подробнее, — склонил выю к петуху бык.

— Меньше всего долгов у ангелов. Больше у птиц. У меня их еще больше...

— А я все ваши долги ношу?! — взревел бык.

— Нет. Все долги скапливаются отдельно. Их принимает на себя самый большой зверь — земля. Наши невыполненные обещания спрессовываются в камень.

— Так их же целые горы?!

— Да. И мы умираем именно от чувства тяжести. Нас гнетут неисполненные обещания.

— Так надо исполнять обещанное! — радостно взвыл бык.

— Попробуй, — устало ответил петух, и глаза его отворотились от руинного взора быка и остановились там, где бык предполагал трещину в пространстве...

(Психологический бестиарий В.Ахрамовича. Ж-л "Наука и религия". 09.1993г.)

Воробей и ангел

Воробей встретит ангела и спросил:

— Ты что сегодня клевал?

— Я не клюю, я вкушаю, — ответил поучительно ангел.

— Что же ты ныне вкушал? — кротко и торжественно переспросил воробей.

— Я всегда вкушаю манну. И ничего более.

— Манную крупу?

— Манну небесную.

— А есть еще манна бесная?

— Кто ты? — изумился ангел.

— Я тот, кто ест все, что Бог подаст, — потупившись, ответил воробей, но быстро воспрянул и спросил: — И вкусно?

Насыщает? Я никогда не пробовал.

— Вкусно, и насыщает, — сладко ответил ангел.

— А где это? Угости меня, — очень-очень скромно попросил воробей.

— Как где? — изумился ангел. — Везде! Вот, — он повел крылом окрест себя, — ты что, не видишь?

— Нет, не вижу, — растерянно оглядываясь, ответил воробей.

— Как же ты живешь? — удивился ангел.

— Да вот как-то так... Не знаю... — совсем потерялся воробей. — А может быть, я не живу, может быть, я — твоя аберрация?