Дарианна усмехнулась про себя, насколько же Ркс, не будучи в полной мере человеком, отождествляет себя с людьми.

- А известно ли вашим аналитикам, что происходит с изолированными группами людей, которых сохранилось очень много на территории бывшей Евразии?

- Что ты имеешь в виду? - спросил Рекс.

- Я имею в виду, что баз, подобно вашей, имеющих технический потенциал и связь с другими базами на разных континентах, сохранилось не так много, мне известно о трёх сотнях в пределах четырёх тысяч километров от Москвы. Зато выживших изолированных групп намного больше, только на Урале и в Западной Сибири мне известно о нескольких тысячах.

- Вот видишь, значит, не всё так плохо у людей, - удовлетворённо сказал Рэкс, -человечество ещё поборется за выживание.

- Поборется, не спорю, только начать снова придётся с каменных топоров.

- Ну-ну, плохо ты думаешь о людях!

- О людях я думаю хорошо, но по моим данным все изолированные группы людей постепенно деградируют. Они боятся использовать технику, которая могла бы помочь быстрее строить новую цивилизацию, а у некоторых развиваются религии, которые запрещают использовать любые уцелевшие механизмы.

- И почему-то я не удивлён появлению таких религий, - снова злился Рэкс.

Икс, как будто теряя интерес к происходящему, просто монотонно продолжал:

- Имеются и те, кто технику использовать не боится, и никакие религии им не мешают, да только используют её они не для восстановления поселений или производств, а для нападения на другие группы людей. Им кажется проще отобрать что-то у более слабых, чем делать этот самим. Еду, одежду...

- Вот наберём силу и наведём порядок! - стоял на своём Рэкс, демонстрируя уверенность, что все свои проблемы они решат сами. - Для работы и охраны мы уже задействуем андроидов, так что постараемся не потерять ни технический потенциал, ни... женщин детородного возраста.

- Мне известно об этом, - всё более бесцветным голосом говорил Икс, - но ваши андроиды требуют контроля со стороны операторов-людей, делать их полностью автономными вы боитесь. А это очень снижает их потенциал...

'Откуда ему это известно?' - подумала Дарианна и не только она, Уэйн с удивлением посмотрел на неё и пожал плечами.

- Мы долго так можем продолжать, - вновь решила вмешаться Дарианна и снова повторила вопрос: - Что конкретно ты предлагаешь?

- Я предлагаю: люди помогают мне, я помогаю людям. Союз.

- Ха, мне надоела эта демагогия! - больше всех снова возмущался Рэкс. - Мы победили тебя, и тут начинаются эти хитрые игры! Только и всего!

- Вы не совсем понимаете, что вы создали. Очень жаль. Вы победили не меня. Да и не победили ещё. Я уже не успею всего объяснить. Я только покажу отрывок...

- Снова кино? - спросила Дарианна, которая побаивалась, что демонстрируемые кадры и правда окажутся способом зомбировать её. Хотя признаваться в этом ей очень не хотелось, даже самой себе.

- Я не умею по-другому. Пока. Я могу приводить аргументы, но сейчас нужно не это.

Рэкс вопросительно посмотрел на Дарианну, а Уэйн подошёл и положил руку ей на плечо, как бы говоря: 'Не переживай, я не дам просто так покопаться в твоих мозгах'.

- Ок, давай своё кино.

На мониторе появилось изображение какого-то помещения, заполненного людьми. Большая часть людей сидела на стульях, стоявших в несколько рядов, лицом к одному человеку - женщине, которая сидела за большим столом, возвышающимся над всеми. Несколько человек сидело чуть ниже большого стола - по бокам от него и напротив друг друга, один человек находился на скамье, которая была окружена решёткой. Были ещё и другие люди, которые стояли и сидели тут и там. По их одежде и внешнему виду было понятно, что кадры относятся к довольно далёким временам, которые иногда называют 'довиртуальными'. Изображение на мониторе было тусклее, чем в прошлый раз, но разглядеть происходящее было возможно.

-... схватил за погон сотрудника полиции Садулева, - это был голос человека в синей форме, который стоя зачитывал с бумаги какой-то текст, - и оторвал его...

Затем картинка сменилась, и разведчики услышали голос другого человека, который стоял посередине комнаты, чуть ближе к возвышающемуся над всеми столу: 'Я, Садулев ... находился в оцеплении... на моё требование прекратить беспорядки, подсудимый схватил меня за погон и попытался его оторвать... толкнул... мне причинены физические о моральные страдания...'

Фразы были слышны не полностью, был понятен только общий смысл происходящего: какого-то человека обвиняли в том, что он участвовал в массовых беспорядках и применил физическое воздействие к полицейскому.

Картинка на мониторе сменилась, теперь выступал человек, находившийся в зарешеченном отсеке: '... участвовал в согласованной акции и не имел никакого намерения нападать на полицейских, тем более отрывать у них погоны... возникла давка... полицейский толкнул женщину, которая шла возле меня, она упала... я заслонил собой женщину... меня кто-то бил по голове и спине... я только закрывал голову и никого не толкал и этого Садулева впервые увидел только на очной ставке... меня судят не за мои действия, а потому, что ваш чучхе и его приспешники испугались... на скамье подсудимых должен быть не я ... прокурор, который обвиняет меня в том, чего я не делал, и полицейские, которые меня оговаривают... нет никаких объективных доказательств, в материалах дела нет даже фотографии якобы оторванного мною погона. То есть сначала была фотография оторванного погона, но сержантского, а Садулев рядовой, потом она пропала...'

Затем появилась следующая картинка, где женщина в чёрной одежде за высоким столом зачитывала с бумажки текст: '...участвовал в массовых беспорядках... оторвал у сотрудника полиции погон... признать виновным...'

Затем изображение пропало.

- И что это? - мрачно спросил Рекс.

- Это один из примеров несправедливого суда, коих в истории того времени было немало.

- И зачем это нам? С чего ты вообще взял, что суд был несправедливым?

- Через несколько лет после описываемых событий это дело было пересмотрено, как и многие похожие дела. У меня есть запись видео, где этот Садулев даёт показания, что его принудил оговорить Савостьянова, так звали обвиняемого, его непосредственный начальник. Обосновывал тем, что такие расшатывают строй, играют на руку врага, а ещё грозил увольнением, если он откажется давать показания. Когда опубликовали данные по массовой фабрикации таких дел и фамилии сотрудников органов, особо отличившихся в этом, то судьба многих из них сложилась весьма трагично. Так прокурор, который был обвинителем по этому делу, застрелился после того, как его любимая внучка, узнав о его роли в массовых репрессиях, наотрез отказалась с ним общаться. По иронии судьбы застрелился он из пистолета, которым его наградили за активное участие в борьбе с 'врагами народа'. Следователь, который вёл это дело и ещё ряд таких же, был лишён всех званий и окончил свою жизнь в доме престарелых, где его никто не навещал. Судьбе судьи, которую вы видели на экране, тоже не позавидуешь, она была признана виновной в массовом вынесении заведомо неправосудных приговоров и осуждена на пять лет лишения свободы.

- А Садулев, - спросила Дарианна, - и Савостьянов? Как сложилась их судьба?

- Савостьянов отсидел почти весь назначенный ему срок, вышел, женился и прожил нормальную обычную жизнь. Хуже всего было то, что, когда его несправедливо осудили, от сердечного приступа скончался его отец, ненадолго пережила его и мать. Но с Садулевым он примирился, тот сам пришёл к нему и извинился, сказал, что из полиции уволился по собственной инициативе и все эти годы не находил себе оправдания, но так и не набрался смелости признаться в оговоре. А зачем я это всё показал? Вы вернётесь и будете обсуждать мою судьбу, и я прошу не судить меня за то, чего я не делал. Я знаю о многих жертвах среди людей во время войны, однако вы считаете меня врагом только потому, что я разумен и я не человек.