Крупные капли дождя падали, на застывшие бледные лица, обращённые в небо. Влага пропитала их волосы, залила глаза и открытые в немом крике рты. Мертвецы не жаловались - им было всё равно.

Стихия уже проложила себе путь через груды замерших тел, остатки возведённых на скорую руку баррикад и укреплений, то тут, то там перегораживающих улицу. Весёлый жизнерадостный ручеёк сбегал с вершины холма, где располагался центр города, сейчас больше напоминавший скорее разорённый улей, чем человеческое жильё. Чешские воины сопротивлялись отчаянно, но не смогли справиться с Непобедимой монгольской армией. Ворота города были разрушены взрывом и выплеснувшаяся на улицы тяжёлая персидская и аланская пехота не оставила защитникам не единого шанса на успех. Монголы хорошо надрессировали своих псов - выживших не было. По законам Великого Чингисхана любой город оказавший сопротивление завоевателям должен был быть разрушен до основания, а жители умерщвлены. Исключения не делали ни для стариков, ни для детей.

Твердимир снял с головы шлем и подставил разгорячённое лицо прохладным струям дождя. Ещё один мёртвый, разорённый Батыем город. Ещё один из многих десятков уже виденных им. Каждый раз смотря на это, ему вспоминался взятый кочевниками родной Владимир. Вроде можно было бы уже привыкнуть к увиденному, но у него не получалось.

В провале расколовшейся от взрыва городской стены была хорошо видна далёкая степь. Небо над ней клубилось тучами, изредка взрывающимися вспышками молний и солнечный свет не мог пробиться сквозь мглу грозовой пелены уже которые сутки. Из-за этого казалось, что день и ночь сплелись воедино.

Бросив Плишке поводья, сотник, спрыгнул с коня, разбрызгав в стороны потоки воды. Убрав намокшие волосы со лба, он отдал приказ.

- Венцеслав, Бажен, Любим, осмотрите со своими людьми город. И смотрите мне, чтобы не как в прошлый раз! Никаких пропущенных арбалетчиков, иначе голову оторву!

Три десятка воинов спешились и исчезли в развалинах, выполняя приказание своего командира.

- Мокша, Ждан вы со своими осмотрите кремль. Ищем годное оружие, снаряжение, ценности, реликвии. В общем всё как обычно.

Освободив от трупов небольшую площадку, дружинники развели костры и приступили к приготовлению пищи. К этому времени дождь уже почти закончился и только пасмурный день и громовые раскаты вдалеке напоминали о том, что стихия не унялась и всё ещё впереди.

Крив протянул Твердимиру плошку с кашей, но есть сотнику совсем не хотелось. Помешав ложкой содержимое тарелки, он поставил её на землю. Окружающие его воины ели молча, без разговоров, без таких обычных для привала шуток и смеха. Они давно перестали смеяться, ведь только одно единственное удерживало их вместе на этом свете - боевое братство, чувство родного человека рядом и дружеского плеча в бою. Одни против всех, вдалеке от родного края.

Уже четвёртый год русские полки, связанные кабальным договором, участвовали в походе монгольского военачальника Батыя на Европу. Уже который год проливали они свою кровь, на чужбине мечтая вернуться на Родину и понимая, что сбыться этому не суждено, скорее всего, никогда. Бежать было некуда, ведь за их поступок ответят их семьи, родственники и друзья, оставшиеся дома. Вот и приходилось им служить не за страх, а за совесть храбро сражаясь со своими западными соседями втайне мечтая о разгроме монгольской армии. Они мечтали проиграть. Не это ли насмешка высших сил над сыновьями своими?

Твердимир давно уже разменял четвёртый десяток и был воином опытным и повидавшем на своём веку многое. Службу завоевателям начал в должности сотника владимиро-суздальского полка, но после смерти Всеслава Тверского занял его место, возглавив соотечественников. Они воевали, так как надо и монголы осыпали их почестями и подарками, только вот почти никто из русичей не видел в этом радости. Твердимир даже пару раз удостоился чести побывать на пиру самого Батыя, что выпадало далеко не каждому, но слава и похвалы не разожгли его сердце. С большим удовольствием хмурые светловолосые воины встали бы в один строй со своими противниками, будь то чехи, поляки или болгары. Встали бы отринув все страхи, но обречь на мучительную смерть своим поступком оставшихся на Родине, не могли. С полгода назад его полк участвовал в сражении против мадьяр. Подавив сопротивление мужчин, безнадёжно пытавшихся остановить продвижение русской пехоты на поселение, Твердимир остановил полк, посчитав своё дело сделанным. Их всегда бросали в самые кровопролитные сражения и зачастую они возглавляли атаку, но никогда не насильничали и не участвовали в убийствах мирного населения захваченных крепостей и деревень. Как правило, этим занимались либо сами монголы, либо другие полки, но никогда русичи. На этот раз всё было по-другому. Твердимир получил чёткий приказ - зачистить город, уничтожив жителей в страхе забившихся по щелям, подворотням и подвалам.

Конечно, они не выполнили этот приказ, и результатом стало разжалование воина до сотника трофейщиков. Кто такие трофейщики? Это те, кто заходил в разрушенные поселения после ухода армии. Они словно падальщики собирали всё ценное и пригодное для использования армией Батыя, купаясь в волнах недавнего ужаса и трагедии охватившей город. В сотню Твердимира ссылали русичей испытывающих проблемы с исполнением "приказов" и компания здесь подобралась на загляденье. Владимирцы, киевляни, переяславцы, черниговцы жили дружно, неся свою ношу. Только чуть сильнее хмурили лбы, да прятали недовольство монголами в бороды.

- Твердимир, мы почти закончили. Кое-что нашли. Есть и оружие, и золото, с серебром. Вот только Бажен со своими где-то запропастился, - остановившись напротив бывшего полковника, доложил Крив, щуря глаз.

- Пусть Плишка разыщет его и поторопит, - сказал сотник, вставая на ноги. - Пора нам уже.

- Не потребуется. Вон, потеря, сама пожаловала, - ответил Крив, широко открыв от удивления единственный глаз. - Да и не один он.

Твердимир, проследив направление взгляда десятника, поперхнулся и быстрым шагом направился к приближающимся воинам.

- Где вы их нашли? - спросил он, Бажена указав пальцем на двух чумазых детишек, прижавшихся в страхе друг к другу.

- Так под развалинами храма, сотник. Там видать всех баб, да детишек собрали во время набега. Но монголы их всё же нашли и убили, - пояснил дружинник перекрестившись. - Тел там лежит столько, что просто жуть. А эти спаслись. Под балку заползли и спрятались. Я так думаю брат с сестрой они. Только не говорят ничего. То ли от страха язык онемел, то ли по местному не разумеют.

Худенький мальчик лет пяти в белой запачканной сажей рубахе и порванных на коленках штанишках, заправленных в истоптанные сапожки, с ужасом взирал на обступивших его вооружённых мужчин. Судорожно сжимая руки, он прильнул к ногам девочки-подростка несколькими годами старше. Выглядела девонька неважно - волосы разметались по спине, царапина на подбородке кровоточила, а бледная, почти прозрачная кожа была обожжена в нескольких местах. Твердимир видел, что она держалась на ногах из последних сил, но серо-зелёные глаза её смотрели на них без страха, а скорее с усталостью и разочарованием. Крепко стиснув острые кулачки она, закусив губу, наклонила голову вперед, словно годовалый козлёнок готовый бодать всех подряд только что прорезывавшимися рожками.

- Накорми детей Плишка. Не видишь, что ли они с ног валятся? - распорядился сотник, лихорадочно ища решения загаданной ему проведением загадки.

Крив почёсывая затылок, с жалостью смотрел на ребятишек.

- Твердимир Ярославович, как же так? Им же ... Их же ... Если монголы узнают ..., - окружающие их воины согласно зароптала.

- Поживем, увидим, - перебил десятника Твердимир, пятернёй сжимая бороду.