Низкий гул стиснул черепную коробку. Я даже подумал сперва, что это начинает кружить голову. Но все оказалось проще. Они все-таки прибыли. Наверное, даже решили, что вот она удача, что наконец-то поймают разбойников, что тормозят поезда, сбивают отлаженное расписание. Но вместо разбойников их ждали на путях два жалких человеческих обглодыша…
Обернувшись, я равнодушно проследил, как с высоты к нам пикируют диски. Даже не один послали, — сразу шесть! Шесть дисков величественно снижались к насыпи. Окружали, чтобы не ушли. Смехота…
— Быстрее, придурки! — я вяло помахал культей. Попробовал привстать с колен, но голову и впрямь закружило. Я всерьез испугался, что сейчас потеряю равновесие и скачусь с насыпи вниз — в бурьян и чертополох. Диски преспокойно улетят, а локомотив двинется с места, отбросив решетчатым забралом то, что останется к тому моменту от Мятыша…
Они не улетели. Один из дисков завис прямо над нами, и что-то там в днище у него отворилось — вроде огромного люка. Нас обдало жгучей волной, неведомая сила потянула вверх. И вот тогда… Тогда я действительно потерял сознание.
* * *
Сначала нас попросту заморозили, чтобы элементарно довезти до ближайшего госпиталя. Далее все пошло быстрее, я мало что помнил, хоть и видел практически все. Огромные светящиеся плафоны и много-много света. Сменяющиеся калейдоскопом лица врачей, чужие голоса, обсуждающие варианты лечения. Видно, какую-то закавыку мы им все-таки сумели подкинуть. Судя по множественным спорам, не все решалось легко и просто. Клетки, пожирающие мою плоть, пытались блокировать, но получалось неважно. Все упиралось в какие-то мутации на генном уровне, в коды, которые лихорадочно перебирал главный госпитальный кибер. В итоге все срослось, и только после этого мне взялись клонировать новые руки.
Кстати, тоже тот еще цирковой номер! Я бы предпочел это время проспать и ничего не видеть. Потому что в первый день это были ладошки младенчика, начинающиеся прямо от моих локтей, а уже через три дня руки стали самыми обычными — разве что чересчур белыми — не исцарапанными и незагорелыми. И слабые они были пока, рахитичные какие-то. И кожа там все время бешено чесалась. Но все равно жить стало веселее. Я и пальцами шевелил, фигуры разные выстраивал, на стене орла показывал, собаку лающую. Тоже, кстати, интересный нюанс. Вроде никто мне этого раньше не показывал, а я преотлично знал, как пальцы сгибать, какие движения делать. И улыбался даже. Хоть и начинало щемить в груди. Занозой знакомой…
Через пару дней мне уже и есть позволяли, как нормальному человеку, а после выдали и планшетник со световым пером. Чтобы писал да рисовал — пальчики разминал. Между прочим, приходил директор Ковчега, Генпалыч, здоровый такой типус с тыквообразной головенкой. Его сопровождали два незнакомых упыря. Пытали насчет случившегося. А что тут было скрывать? Попались, значит, попались. Парней я, конечно, не выдал: сказал, что с Мятышем к озеру подались, — искупаться, дураки, хотели. Только эта версия не прокатила. Оказалось, что всё и про всех они уже без того знали. И следы наши на озере на три сантиметра вглубь успели просканировать, и даже аромаанализатор задействовали — так что информацией владели — будь здоров! — исчерпывающей и пофамильной — кто там был, что делал, куда плевал или нужду справлял. Но это бы ладно! Когда они стали пересказывать наши разговоры, вот тогда я по-настоящему растерялся. То есть век на дворе, конечно, насквозь оцифрованный, только я и понятия не имел, что они располагают такими возможностями! Сначала думал — со спутника как-то там засекли и засняли, но оказалось все проще. Спасибо, хоть ценную информацию получил. Узнал, что любая водная поверхность имеет свою молекулярную память. Короче, то кислотное озерцо нас всех и запомнило. Специальной аппаратурой оттуда и вытянули фрагменты наших бесед и даже зрительные образы. То есть мы-то, дуралеи, глазели в озеро да камешки в него швыряли, а оно нас, получается, фиксировало и запоминало. В речке такой номер, понятно бы, не прошел, а в стоячей воде, да еще населенной плотным слоем биомассы, как выяснилось, можно было хоть фильмы снимать. И все, что творилось на берегу, эти хитрецы скачали потом из озера, склеив этаким сериалом.
Словом, всех нас преотлично срисовали и передали специальным службам. Ну а мои сказки-побасенки эти трое приняли к сведению, записав, верно, для возможных встреч с психиатром. Однако хуже всего было то, что их интересовала личность Хобота. Вот это мне совершенно не понравилось. Вопросы были разные, все больше вкрадчивые: про уроки, про наши разговоры, про книги с учебниками, про отношение к музыке. Приходилось юлить да вилять, потому как врать троим взрослым, да еще не зная, что конкретно им известно, а что нет, было довольно сложно. Вроде выкрутился, хотя… Смотрели они на меня очень нехорошо. Прямо три насупленных китайца…
Уже потом, когда я гонял от скуки больничный планшет, удалось выудить из сети кое-что полезное. А именно про озерную биомассу, что решила нас с Мятышем слопать. Теория получилась скучная и грубая.
То есть это раньше сапропель только лечил да оздоравливал. Говорят, и нефть съедал, и прочую пакость. Только когда до озера добрались химики, все решительно переменилось. У нас ведь только дай волю этим кудесникам, — вмиг наизобретают молодильных яблок, мгновенно созревающую клубнику и никогда не прокисающее молоко. Модифицированных продуктов стало столько, что планета начала откровенно припухать. Люди толстели да болели, животные с ума сходили, с растениями вообще кошмары реальные твориться начинали. Скелетон говорил, это правители специально мир загаживали, чтобы потом никто против айпирования не мог протестовать. И точно — как тут возразишь-поспоришь, когда кругом сплошная чума да холера. Вроде и впрямь только айпирование могло всех реально спасти. Машина ведь кушает бензин и не жалуется. Так и с айпированными людьми. Новые люди-андроиды могли есть практически все. Гвоздей, наверное, не жевали, но всякий там силос — запросто. Еще и удовольствие от этого получали. Во всяком случае, травиться от всей этой окружающей химии перестали, и с болезнями научились бороться ранее неизлечимыми, и в космос без скафандров высовываться начали.
А уж как с преступностью стало удобно бороться — про это отдельная песня! То есть с разбойного люда сперва и начали первые эксперименты. Сначала браслеты неснимающиеся, потом обручи с ошейниками для самых опасных, а после и вовсе принялись вживлять микромодули. Под мышками, за ухом, в бедра, в другие места. В самом деле просто и удобно! Преступник только замышляет злодейство, а в Управлении кримнадзора уже всё и про всё знают. При этом даже арестовывать не едут — просто сигнал посылают и включают чип. Хопсики, и готово! Преступник либо засыпает убойным сном, либо по полу катается от боли. В общем, вариантов — умотаться: заморозка, болевой шок, микроотравление, спазм сосудов и прочие радости.
Дальше — больше, уже и программы специальные пошли устанавливать на те же модули, чтоб на сигналы время не терять. Военным стали боевые чипы вшивать, спасателям с пожарными — чипы, рассчитанные на повышенное выживание, политикам — интеллект-чипы, ну и так далее. А как пошла вся эта наноэпидемия, человечество прямо чокнулось. Телефоны в мочке уха, домашние кинотеатры в очках, компьютеры где угодно — по желанию клиента. Короче, сбрендил мир. Понятно, калек стали лечить, стариков капитально омолаживать — и это еще ладно. Но ведь с питанием пошла полная карусель, с организмом человеческим начали экспериментировать. А хуже всего что ничего по сути не изменилось. И в войнах начали наноновинки применять, и криминал подрос, в иных городах полицейские на бронниках только и решались ездить. Бандитосы вконец оборзели — уже и гражданских не стеснялись расстреливать. Потому как все равно врачи умудрялись оживлять и спасать, — чего ж жалеть. Детки, глядя на все это, психами становились уже лет в семь-восемь. Тогда и пошли вливать пробные вакцины. И кибер-управление по провинциям вводить. Кому положено работать — работали, а тем, кому отдыхать время настало, тоже выдавали развлекательные программы. Кто кино прямо в голове глядел, кто виртуальной охотой или рыбалкой развлекался. Понятно, и информацию с рекламой всасывали гигабайтами — как без этого! Словом, в первые лет десять народ сам рвался к айпированию, — считай, половина земного шара обновилась. Потом стали уже планово вакцинировать, программы упорядочили, контроль ужесточили. Индивидуальное оружие, компьютеры, планши — да что там! — даже флэшку микроскопическую уже нельзя было использовать, если не совпадал код доступа. И в той же сети информация давно градуировалась по статусам: есть у тебя, скажем, статус «А» или «В» — и качай за милую душу хоть самые рассекретные файлы. Ну а доползешь с грехом пополам до статуса «Л» или вовсе какого-нибудь «Ф», радуйся тому, что дают — сомнительному интерфейсу да розово-малышовым плагинчикам.
