– Вполне можно пережить. Сейчас там стало немного… гуманнее.
Весь день к нему подходили люди, расспрашивая, что он видел в тюрьме. Он был первым человеком, вернувшимся оттуда. Раньше не возвращался никто – чтобы некому было рассказывать, что там было на самом деле. Поэтому приговоренные к трем или четырем годам заключения продолжали сидеть десятилетия, – если выживали в лагерях, конечно, – чтобы никогда не встретиться с теми, кто находился по эту сторону гигантской решетки, разделившей страну на две неравные половины.
Сразу после лекции его разыскала Маргарита Николаевна, вся лучезарная и счастливая:
– Сереженька, – обняла она его. – Какое счастье, Боже мой! Меня Гришенька с уроков вызвал и все рассказал.
Сергей поцеловал ее в щеку, чуть не сказав: «Спасибо, тетя Рита». Отметив про себя, что его родители удачно выбирали себе друзей, он подивился, как искренно она ему радуется, – его современники не умели так.
– У тебя взгляд стал совсем другой, Сережа, – удивленно сказала Маргарита Николаевна, отодвигаясь от него и глядя ему в глаза.
– Маргарита Николаевна! – торжественно сказал Сергей, с удовольствием заметив, что она стала называть его по-родственному – на
«ты». – Вы не представляете, как я рад вас видеть.
– Вечером – к нам, – заявила Маргарита Николаевна. – На пельмени! Да, – добавила она. – Владимир Иванович тоже придет. Он очень за вас переживал.
«Может, родственные чувства взыграли», – подумал Сергей. Он, как ребенок, предвкушал вечернее торжество у Кирюшиных.
Уже у выхода он встретил Николая Васильевича Хворова.
– А я уже слышал, – похвастался тот, пожимая ему руку и хлопая по плечу. – Они уже, сволочи, из партии собрались вас исключать. Булочкин тут выслуживается, партсобрание устроил…
Вдруг он спохватился и смущенно замолчал. Сергей оглянулся – чужих ушей вроде бы рядом не было.
– Я там присутствовал, представляете? – сказал он.
– Как? – удивился Хворов.
– Они меня не заметили, я опоздал. Вы бы слышали, что они там плели! Я и убийца, и вербовал их в разведку… Сергей засмеялся. – Видели бы вы потом их лица. Булочкин так разозлился, что тут же убежал. Он им до этого объяснял, что органы власти в принципе ошибаться не могут.
Хворов облегченно вздохнул.
– Сергей Александрович, – сказал он. – У вас там вся мебель куда-то исчезла. Вы не переживайте, мы вам соберем, кто что сможет. Вот только компутэр…
– Компьютер, Николай Васильевич, – рассмеялся Сергей. – Это все ерунда. Но все равно спасибо.
– Вечером увидимся, – крикнул ему Хворов и убежал.
Сергей немного постоял, соображая, куда двигаться дальше.
Желание посмотреть, обставил ли уже Митя его квартиру, пересилило все остальные. Он быстро зашагал к дому и, повернув за знакомый угол, ускорил шаг. Он уже успел соскучиться по старому, темному от времени деревянному патриарху и его обитателям. Увидев дом, он остановился и немного постоял, прислушиваясь к незнакомому чувству: ему казалось, будто это место – его настоящий дом, который тесно связан с его прошлым – светлым и теплым. Он поднялся по лестнице, с наслаждением вдыхая простые домашние запахи: стирального мыла, – кто-то опять стирал белье, – жареного лука и духов «Красная Москва». Квартира оказалась пуста. Ностальгическое настроение Сергея как ветром сдуло. Он подошел к проводам на стене, убедился, что камера на месте, и погрозил в нее пальцем:
– Вы чего там, совсем про меня забыли, что ли? Митя!
Тут же зазвонил мобильный телефон. Это был обиженный Митя.
– Ты думал, ты будешь мне сейфы на ноги скидывать, – захлебываясь, помчался он с места в карьер, – а я буду в одиночку тебе мебель таскать?
– Почему в одиночку? – удивился Сергей. – А Иван где?
– Занят он.
– Чем? – ревниво спросил Сергей.
– Ты думаешь, – продолжал негодовать Митя, – кроме твоей мебели, нам уже и заняться нечем? Ты тут заявляешься на секунду, только чтобы опять что-нибудь срочно забрать, – кто тебя знает, что тебе вдруг понадобится. А я тут бегай, как сумасшедший, то здесь, то в прошлом по лесу. Ты думаешь, тебе тут волшебная лампа Аладдина? Надо же все подготовить на всякий случай. – Он немного помолчал. – Тут вообще суеты хватает – одних бумаг и графиков обрабатываем черт знает сколько. В общем, возвращайся сюда, если тебе нужна мебель.
Через секунду Сергей сидел в лаборатории и ругался с Митей и Андреем.
– Имейте совесть, – доказывал он. – Мне надо квартальный отчет делать – не могу же я Артемьева кинуть.
– Подождет твой Артемьев.
– Не подождет! Отчет надо в срок сдавать. Я и без вашего эксперимента его неделю составлял…
В результате Андрей отпустил-таки его в банк, несмотря на горячие Митины протесты, с тем условием, что Сергей предоставляет им обставить квартиру на свой вкус и не будет при этом ворчать. Сергея терзали смутные сомнения, когда на последнем условии Митя настаивал особенно упорно. Но отчет действительно надо было делать, и он махнул рукой.
Артемьев сидел в своем кабинете, не ожидая от жизни ничего хорошего. Однако хорошее все же появилось – в лице Сергея, который пообещал, что целых два часа будет заниматься базой данных, а потом отбудет в таинственном и пугающем направлении, указанном Институтом Всемирной Истории. Артемьев порозовел и попросил привезти ему замечательный портфель под старину, который он видел у Владимира Ивановича Денисова, который, по слухам, приходится Сергею дедом. Если люди не врут, то портфель где-то раздобыл сам Сергей. Если бы его кожа не была новой, то Артемьев подумал бы, что он куплен в антикварном магазине. Здорово научились делать вещи – почти как в пятидесятые, добавил Артемьев, и Сергей кивнул.
Уже уходя, он спохватился, что не видел сегодня ни Инну Курочкину, ни ее замечательные ноги. Артемьев, приняв вид отчаянного человека, поведал, что сослал ее в приемную, отвечать по телефону: «Внешторгбанк слушает», – и соединять клиентов с нужными отделами. Есть надежда, что скоро она запомнит некоторые номера и даже начнет правильно соединять. Правда, последние слова Артемьев произнес с некоторым сомнением.
Уже перед самым уходом он забежал к родителям занести матери раритетные брикетики какао, которые она любила грызть в раннем детстве, а отцу – сигареты «Золотое руно». Не слушая восторженных возгласов, он позвонил Кирюшиным. Голос Маргариты Николаевны нисколько не изменился с годами. Правда, Григорий Иванович стал говорить немного медленнее, но его голос не потерял теплоты.
– Вечерком увидимся, – брякнул Сергей напоследок и поспешно добавил: – Как-нибудь.
– Не забудь, Сережа, что у Григория Ивановича день рождения в следующую пятницу. Обязательно приходи. Ты знаешь, – понизила голос Маргарита Николаевна, – Григорий Иванович последнее время так постарел – начал путать события. Он утверждает, что видел компьютер в молодости, представляешь? Это когда мы еще на территории института жили. В деревянном доме! Компьютеры! И неблагоустроенный туалет.
– Ну, – растеряно сказал Сергей, – а вам так не кажется?
Маргарита Николаевна немного помолчала и призналась.
– И мне кажется. Ну, да что с нас взять. Стареем потихоньку.
– Нисколько! – горячо заверил Сергей. – Скоро увидимся! Я к вам обязательно приду.
И отбыл – к Кирюшиным же, но к Кирюшиным молодым, ждущим его с пельменями и наверняка кучей всяких вкусностей.
Но сначала он заглянул в свою квартиру и обмер. В большой комнате красовалась длиннющая стойка бара, за которым стояло стилизованное дерево, где на каждой ветке было гнездо, слегка наклоненное вперед. В каждом таком гнезде – их было штук пятнадцать – стояли бутылки: виски, мартини, чинзано, ликер «Айриш Крим» – и ни одного советского напитка. Ах да, простите, была одна бутылка нижегородского – не горьковского, заметьте, – шампанского. На одной стене была выложена полоска дикого камня. У барной стойки стояли высокие круглые стулья, на полу лежала огромная медвежья шкура – синтетическая, «зеленым» на радость. Над стойкой на полке, привинченной к стене, красовался телевизор – уже не с видеомагнитофоном, а с DVD. У правой стены в углу скромно стоял треугольный диван, края которого были слегка загнуты кверху. Чтобы гостям было совсем уже интересно, над диваном была развешана коллекция ножей и кинжалов. Сергей снял один со стены и вынул из ножен. Кинжал был незаточенный, сувенирный, но достаточно похож на настоящий, чтобы его снова арестовали. В маленькой комнате все стало по-прежнему: компьютер и стенка с шифоньером для одежды.
