— Наклонись ко мне, я поцелую тебя.

— Как скажете, мистер Грей, — поцелуй короткий и полный нежности, что заставляет меня широко улыбаться, и еще ближе пододвигать Ану к себе. — Тебе будет больно, не надо, Кристиан.

— Если ты меня не поцелуешь — я начну капризничать.

— Почему ты называешь меня «малышка»?

— Потому что ты маленькая, хрупкая девочка, которой всего двадцать два. А мне тридцать. Хочешь называть меня папочкой? — играю бровью, и Анастейша усмехается, прячась у меня на шее.

— Я и так называю тебя «папочкой», но всё-таки при Тедди. Завтра приедет Грейс, она побудет с Тедди, а я помогу тебе принять ванну.

— Это может сделать и медсестра.

— Я не хочу, чтобы медсестра делала это! — Ана чуть ли не вскрикивает, маленькая собственница, и я поглаживаю её по спине так же успокаивающе, как и Теодора сегодня утром. — К тому же, вряд ли ты чем-то отличаешься от Тедди.

— Вот сейчас обидно было.

— Ты такой дурак, — девушка хихикает, бесконечно много и чертовски приятно, и я отрываю её от себя для нового поцелуя, который, я надеюсь, затянется. — И я, какого-то чёрта, повязла в тебе, Кристиан Грей.

***

Мама не может сдержать улыбки, когда видит, что я целую Анастейшу в аккуратную ладошку, когда она подает мне домашний суп. Ана смущается, посылает мне «убийственный взгляд», но всё равно улыбается, сжимая моё плечо.

— Ты точно сам поешь?

— Мои руки пока что работают, — машу Анастейше двумя пальцами правой руки, и она густо краснеет, отходя от меня к Тедди, сидящему в своих «качельках». Черт возьми, за эти дни они действительно тут обосновались «как дома».

— Я так рада видеть тебя, сынок. У отца срочное заседание, но Миа с Элиотом уже едут, они тоже перепугались за тебя. Как ты чувствуешь себя? Я, конечно, с твоим врачом уже говорила, но я хочу знать, как ты.

— Лучше всех. А если бы еще ребра так чертовски сильно не болели при каждом вдохе — я бы уже выписался.

— Ты несносный.

— Как и все твои дети, — мама закатывает глаза, но кивает. О, это так. Мама разбаловала нас.

— Замри, дорогой, — игнорируя меня, мама вытирает мой подбородок, как я вытираю за Теодором, когда он кушает, и виновато мне улыбается. — Для меня ты всегда будешь моим маленьким мальчиком. Терпи, — мама забирает у меня ложку, не в силах наблюдать мои отчаянные попытки самостоятельно поесть, и я тяжело вздыхаю, но терплю. Не могу поднять руки, так больно.

— Спасибо, мам…

— Анастейша, ты не оставишь нас на пару минут? Я позову тебя обратно.

— О… конечно. Я куплю печенье, — малышка быстро удаляется из палаты, неправильно растолковав слова Грейс, и… ох, чёрт. Детка, нет, только не плачь!

— Почему ты попросила её выйти?

— Потому что я хочу спросить, что ты чувствуешь к ней. Я не хочу, чтобы ты причинял ей боль, она хорошая девушка. Ты взрослый мальчик, чтобы понимать, что девушка, которая безразлична к тебе, не будет с тобой так носиться. Даже за кучу денег. Ты и сам знаешь, что Лейлы бы здесь не было.

— Я не собираюсь причинять ей боль, мама. Она нужна мне. Нужна была ещё до аварии. И я настоятельно прошу не упоминать при мне Лейлу, и не сравнивать её с Анастейшей.

— Я надеюсь, ты правильно поступишь, Кристиан… И, пожалуй, надеюсь, что Теодор будет моим единственным внуком, пока ты не женат. На Элиота никакой надежды, а Миа ещё ребенок. Пойду позову Анастейшу, мы договорились, что я побуду с Теодором пару часов.

«Ты взрослый мальчик, сынок, и именно поэтому я буду учить тебя жизни». Ох, мама…

***

— Может, позвать медсестру, дать тебе обезболивающее?..

— Всё в порядке, малышка. Я просто отдышусь и мы начнём.

Ана помогает переступить мне через небольшой порог большой душевой кабины, и я хватаюсь за стену, желая найти прочную опору и нормально вдохнуть. Для моего организма это оказалось тяжелее, чем я думал. Я предположить не мог, что ребра могут так болеть, особенно после бандажа.

— Я закрыла дверь. Целый час нас никто не побеспокоит, — Ана чмокает меня в щеку, желая отвлечь, и я поддаюсь её ласке и весьма сексуальному виду: только в нижнем белье, чтобы не намочить одежду. — Ты можешь не подкалывать меня? Я же просто хочу помочь, и я уверена, что всем лучше, что это делаю я, а не посторонний человек.

— Я буду молчать.

— Спасибо.

В руках Анастейши большая мягкая губка, и она смачивает её в воде, наносит немного геля и осторожно трёт мои руки и плечи, почти невесомо касается спины, шлёпает меня по ягодицам, захихикав, и целует в висок, отвлекая от неприятной ноющей боли и своих действий, чтобы я вообще не провалился под землю со стыда.

— Потерпи, пожалуйста. Нужно смыть следы клея, — Ана сильно трет спину и правый бок, один из самых болезненных синяков, и я шиплю, но не дергаюсь.

Снова возвращается к рукам, намыливает подмышки, и от них следует к груди. Анастейша со всех сил старается не причинять мне дискомфорта, и я лишний раз молчу. Это не её вина, что от любого движения весь торс горит огнем.

— Вот так вот, Кристиан. Ещё немного. Потерпи, и держись, не сопротивляйся мне.

Вздрагиваю всем телом, когда губка скользит ниже пояса, но движения Аны абсолютно не возбуждающие. Она моет меня, как моет Теодора, она верно сказала…

Опускается на колени, намыливает ноги, и снова вытягивается передо мной, до безобразия мило улыбаясь.

— Это будет сложно, но я сделаю это, — малышка хихикает и встает на мысочки, взяв лейку душа. Мочит мои волосы и берет шампунь, с трудом дотягиваясь до меня, но, на удивление, справляется. — Ты такой милый, Кристиан, когда не убегаешь от меня.

— У меня просто нет выбора.

— Пожалуй, да. Сейчас я смою с тебя пену и поцелую тебя.

— А поцелуешь, где болит?

— И все твои бо-бо поцелую, малыш Кристиан.

Анастейша тщательно смывает с меня пену, и с трудом держит себя в руках, чтобы не зарыдать, но как-то умудряется подбадривать меня, когда видит, что я морщусь от боли.

Она помыла меня. С головы до пят, ни разу не поморщившись от брезгливости.

— Вы снова самый красивый мужчина в округе, мистер Грей, — девушка целует мою грудь, дует на синяки по бокам и каждый невесомо чмокает, как и обещала. — Тебе нужно будет потерпеть еще немного, но я должна буду хорошо вытереть тебя и тут же надеть бандаж, Кристиан. Прости, я знаю, что больно…

— Ана, — малышка смотрит на меня, перестав вытирать мои волосы, и я наклоняюсь вперед, насколько могу. — Спасибо тебе. За всё, малышка.

— Кристиан, это…

— А ты еще спрашивала, нужно ли мне большее. Так же, как и тебе, Анастейша.

— Ты обольстительный дьявол, Кристиан…

— Всего лишь ваше отражение, мисс Стил, — чмокаю её в нос, и малышка крепко обнимает меня, каким-то чудом почти не доставляя дискомфорта.

— А щетину твою мы оставим. Потому что целовать парня с бородой — совсем другое дело…

— Ну, так целуйте, мисс Стил, пока можете.

— Мы закончим одевать тебя и продолжим. Не искушай меня.

— Иначе ты укусишь меня, если буду искушать?

— Самоконтроль, Ана. Самоконтроль.

Я обязательно отблагодарю тебя, Анастейша. За всё, что ты сделала для меня и для моего сына. Даже не представляю как, но я сделаю это.

И сделаю тебя своей, чуть позже.

========== Часть 16 ==========

«Я хочу поговорить с тобой. Наедине».

«Всё в порядке? Это срочно?»

«Да, всё хорошо. Приходи после пяти. Без Теодора».

«Хорошо, оставлю его с папой… Ты пугаешь меня».

«Даже не думал, малышка».