Теодор принес в мою жизнь то, что я никогда раньше не испытывал — страх. Густой, черный страх, окутывающий тебя с головы до пят, заставляющий сердце биться чаще, сводящий руки и ноги. От одной мысли о том, что этот комок моего рыжего счастья может быть в опасности, мне становится плохо. А опасность более, чем везде. Слишком высокий диван, а я не услежу. Слишком острые углы у мебели. Слишком горячая смесь. Слишком высокая температура на солнце. Просто простуда… всё это слишком.

Гребаный дебил.

Помада этой тупой сучки не отмывается даже после душа, и нет ничего удивительного в том, что Ана так стремительно убежала от меня. Смутилась, наверное… Наши отношения хоть и на «ты», и даже если кажутся дружескими, но они настолько вежливы и профессиональны, будто и не было для нее тех поцелуев, и того замечательного дня с ужином после музея. Того дня, когда она действительно танцевала на моей кухне, одетая в мою футболку, потому что свою она обтерла о мою машину, когда укладывала Теодора в переноску.

Замираю у двери в детскую, когда хочу проверить Тедди, потому что слышу явно не детский плач, а тихие всхлипы, почти перетекающие в скулеж, и не знаю, как я должен поступить… Черт возьми, Грей!

— Что случилось? — всё же вхожу в комнату, и Ана тут же подрывается с пола на ноги, утирая слезы. — Почему ты плачешь?

— Всё в порядке. Я не хотела напугать тебя, с Тедди всё хорошо, я…

— Я вижу, что с ним всё хорошо. Что с тобой? — осторожно беру девушку за плечи, и она вздрагивает в моих руках, смотря мне в глаза. — Что произошло, Анастейша?

— Да ты произошел. Ушедший пить пиво с братом, а вернувшийся в таком количестве помады, будто тебя грузовик от «Mac» переехал! Но это не моё дело, я знаю, прости, прости, пожалуйста… — девушка заходится настоящими слезами, полными такого горя, что я просто не могу не прижать её к себе и не пожалеть. — Я такая дура. Мне так жаль, прости…

— Анастейша, пожалуйста…

Что «пожалуйста», Грей? Будто ты не догадывался, что девчонка влюбилась по уши и боится этого как огня, а оттого и бегает от тебя.

Будто ты просто не мог умыться в квартире Элиота, а не уговорить ту Джули на второй акт, пока оба ждали такси.

— Я пойду спать. Забудь. Нам с Тедди завтра к твоей маме на прием, она дежурит, она пообещала мне осмотреть его утром.

— Доброй ночи. И не плачь, пожалуйста, хорошо? — поддаюсь желанию поцеловать Ану в лоб, но малышка отшатывается от меня, уходя в свою спальню.

Поняв, что драматичная сцена окончена, Теодор начинает бурчать в кроватке, и я беру его на руки, унося в свою спальню.

— Пора еще поспать, мистер. Я пока забываю, что должен больше думать о тебе.

Блять, я всё испортил. Я, как всегда, всё испортил.

Ана, прости. Пожалуйста.

Комментарий к

вы хотели “ну хоть малюююююсенькую продочку” - вы ее получили. ^^

девочки, поздравляю с праздником! будьте прекрасны, я люблю вас. <3

пс: вопрос с матом грея поднялся у меня в лс. чтож… давайте справедливо: предупреждение есть - есть. всё.

каноничный грей очень много матерится, если вы читали оригинал оттенков, уж тем более оригинал грея, или хороший перевод грея. поэтому… не вижу я мужчину и без крепкого слова. простите.

а еще в моей группе крохотная-крохотная прода к “коту”. прочитайте, если можете - отпишитесь. интересно же, что вы думаете! ^^

========== Часть 11 ==========

— Пахнет вкусно… И на вкус неплохо. Ну, мистер Грей, вы готовы вкусить запретный плод?

— Запретный плод, обычно, сладок, — Ана появляется из неоткуда и подходит к нам, надевая на Тедди слюнявчик и забирая пюре у меня из рук.

— Ты думаешь, он понадобится?

— О, посмотрим, — девушка усмехается и отходит от нас.

Господи, мы же не в отношениях, у нас нет ничего, какого черта мне настолько неловко, настолько стыдно? Уже третий день Ана разговаривает со мной только о Теодоре, и еще больше избегает меня. Я даже подумать не мог, что такое возможно!

— Кристиан, я хочу уйти немного пораньше в пятницу. Ничего, если миссис Джонс посидит с Тедди два-три часа, до твоего возвращения? Она не против.

— У тебя планы на выходные?

— Меня пригласили на свидание, а после я еду к отцу. Приеду в понедельник утром, это мы уже обсуждали, ты сказал, что всё в порядке, если я к девяти подъеду.

На свидание её, блять, пригласили.

— Всё хорошо, ладно, — шиплю сквозь зубы, но изо всех сил пытаюсь придать себе спокойный вид. Какой-то урод собрался… О, ты в дерьме, Грей. Не твоя и теперь не будет твоей даже на ночь.

— Спасибо.

Ана вытаскивает из микроволновки и подает мне маленькую пластиковую тарелочку с утятами, видно, комплект со слюнявчиком, и я размазываю яблочное пюре по тарелке такой же желтой ложечкой, чтобы быстрее остыло.

— Открывай рот, Теодор.

В ответ он пищит, ворочая головкой, но как бы не так. Твой старик просто так не сдается, мистер.

— Тедди, это вкусно. Ну-ка… — он показывает мне язык, откидываясь на своем стульчике, и именно это мне и нужно было. Наношу ему немного на кончик языка и губы, и мой мальчишка замирает, облизываясь. Взгляд заинтересованный и до чертиков сосредоточенный на ложечке, которая снова идет ему в рот, на этот раз чуть-чуть глубже и немножечко больше.

О, боже.

— Вкусно, солнышко? Кристиан, подбери ложкой, сейчас испачкается…

— Ты такой чумазый, — не могу сдержать себя, наклоняюсь к Тедди и легко трусь носом об его носик, отчего он хихикает.

— Пфф!

Ах ты маленький…

— Теодор, черт возьми! — Ана громко хохочет, наблюдая за нами, и я… — Это не смешно!

— Это чертовски смешно.

— Он плюется!

— Извините, — Ана подает мне полотенце, хихикая так же злобно-противно, как и сам Тедди, заплевавший меня.

— Ешь, Теодор.

Мальчишка показывает мне язык, опять, и я снова даю ему немного пюре.

Ему нравится!

— Я люблю тебя, почти взрослый мальчишка.

— Пфф!

Чётко в глаз.

Твою мать, Теодор…

Ана снова не может сдержать смеха, и я оборачиваюсь на неё, не скрывая недовольства, но её искренняя радость заставляет и меня смягчиться.

— Ты снимаешь нас?

— Да. Оно того стоит.

— Я неотразим?

— Ты как никогда прекрасен. Тедди всё ещё хочет кушать, не отвлекайтесь, мистер Грей.

Утеревшись и улыбнувшись счастливому Теодору, я целую его в щеку, и мы продолжаем кушать первое пюре в его жизни. Действительно здорово наблюдать за тем, как он следит за ложкой и даже не отвлекается, как обычно ворочался при кормлении.

И, в принципе, ничего страшного, что половина тарелки на мне, ведь в целом малыш сыт, доволен и собой, и новым вкусом в его жизни.

Моя маленькая радость.

Сидит, кушает почти взрослую еду, ворочается всё лучше и лучше, начинает удерживать себя на руках, когда кладешь его на живот.

Моя гордость.

— Я сам умою его и переоденусь.

— Я буду в его комнате.

***