– К слову о мировой/местной власти, – вступила в обсуждение Иришка. – А как быть с территорией за пределами куполов и крытых каньонов? – Достаточно умеренная, чтобы выступать от имени почти всех течений Красного движения, она превратилась в лидера Красных, оставшихся на Павлине, и уже за несколько недель набрала серьезную силу. – Это бо́льшая часть площади Марса, и в Дорсе Бревиа мы все согласились, что никто не вправе ею владеть и что мы должны распоряжаться ей сообща. Это правильно, но с ростом населения и появлением новых городов будет сложнее выяснить, кто ее контролирует.

Арт вздохнул. Вопрос правильный, но слишком трудный, чтобы встретить его с рвением. Недавно он решил вместе с Надей ежедневно заниматься проблемами, которые представлялись самыми сложными из всех, с какими они сталкивались, так что, по идее, он должен был встречать их с радостью. Но иногда они оказывались чересчур тяжелыми.

Как в этом случае. Пользование землей вызовет возражения Красных, а затем вскроет еще больше сторон проблемы мировой/местной власти, причем исключительно марсианских. Опять же, здесь не было прецедента. Но сам вопрос, пожалуй, оказался самым сложным из всех…

Арт зашел к Красным. Его встретили втроем – Мэриан, Иришка и Тиу, один из зиготских друзей детства Ниргала. Они провели Арта в свой лагерь марсоходов, что привело его в восторг: это означало, что, несмотря на его связь с «Праксисом», он считался нейтральным или незаинтересованным лицом, каким и хотел быть. Крупным пустым судном, набитым сообщениями.

Расположение Красных находилось к западу от складов, на краю кальдеры. Они сели вместе с Артом в большом салоне на верхнем ярусе и разговаривали при предвечернем солнце, глядя вниз на гигантскую, подсвеченную им кальдеру.

– Так что бы вы хотели видеть в конституции? – спросил Арт.

Он отхлебнул чаю, который ему подали. Хозяева переглянулись, слегка озадачившись.

– В идеале, – произнесла Мэриан спустя некоторое время, – мы хотели бы жить на первозданной планете, в пещерах и скальных жилищах или в вырытых кольцах кратеров. Без больших городов, без терраформирования.

– Тогда вам пришлось бы все время ходить в костюмах.

– Верно. Мы не против этого.

– Что ж, – Арт немного подумал. – Хорошо, но давайте начнем с того, что есть сейчас. Что бы вы хотели видеть дальше, учитывая текущее положение?

– Прекращение терраформирования.

– Уничтожение провода, конец иммиграции.

– И хорошо бы еще отправить часть людей обратно на Землю.

Они умолкли и посмотрели на Арта. Он постарался не выдать им своего изумления.

– Но разве биосфера теперь не растет сама по себе?

– Это не очевидно, – ответил Тиу. – Но если прекратить выбросы газа, всякий рост в любом случае будет происходить очень медленно. А может, и вовсе остановится, учитывая, что наступит ледниковый период.

– Не это ли некоторые называют экопоэзисом?

– Нет. Экопоэзис использует биологические методы, чтобы вызвать изменения в атмосфере и на поверхности, но сейчас процесс ведется чересчур усиленно. Мы считаем, что все они должны остановиться – что экопоэты, что промышленники, все равно.

– Но прежде всего надо остановить тяжелую промышленность, – добавила Мэриан. – И особенно затопление севера. Это вообще преступно. Если они не прекратят свою деятельность, мы взорвем те станции, пусть после этого здесь и произойдут неблагоприятные изменения.

Арт указал жестом на огромную каменную кальдеру:

– На большой высоте все выглядит примерно одинаково, верно?

Они не желали этого признавать.

– Даже на высоте есть отложения льда и растительная жизнь, – ответила Иришка. – Атмосфера поднимается и досюда. И, когда дует сильный ветер, уже нигде не безопасно.

– А что, если накрыть куполом четыре большие кальдеры? – предложил Арт. – Оставим их бесплодными с исходным атмосферным давлением и составом воздуха? Сделаем из них природные парки, сохраненные в первозданном состоянии.

– Вот именно что парки – по-другому и не скажешь.

– Знаю. Но мы должны работать с тем, что у нас есть сейчас, правильно? Мы не можем вернуться назад в М-1 год и начать все сначала. А при нынешней ситуации было бы неплохо сохранить три-четыре крупных объекта в изначальном или близком к нему состоянии.

– Было бы хорошо защитить так и несколько каньонов, – осторожно предложил Тиу. Они явно не рассматривали такую возможность раньше, а сейчас, как видел Арт, она не устраивала их до конца. Но текущее положение не могло разрешиться само собой, и они были вынуждены начать хотя бы отсюда.

– Или бассейн Аргир.

– Как минимум – оставьте его сухим.

Арт ободряюще кивнул.

– Сопоставьте эту идею сохранения с пределами атмосферы, принятыми в Дорсе Бревиа. Это дает зону, пригодную для дыхания, высотой в пять километров, но и выше нее останется огромная территория, которая сохранит более-менее первозданный вид. Северный океан от этого никуда не денется, но с ним уже ничего не поделаешь. Некая форма медленного экопоэзиса сейчас лучшее, на что вы можете рассчитывать, верно?

Пожалуй, это прозвучало слишком жестоко. Красные печально посмотрели в кальдеру горы Павлина, каждый думая о своем…

– Допустим, Красные с нами, – сказал Арт Наде. – Какая теперь, по-твоему, следующая самая большая проблема?

– Что? – Она уже почти спала, слушая какой-то старый джаз, дребезжащий из ее компьютера. – Ах, Арт, – сказала она низким и тихим голосом, с легким, но различимым русским акцентом. Она села на диване. В ногах у нее собралась кучка смятых бумаг, словно соединившиеся воедино части целого сооружения. Марсианский образ жизни. Из-под ее прямых седых волос открывалось овальное лицо, с которого каким-то образом стерлись морщины, словно она была галькой в потоке времен. Подняв казацкие веки, она открыла свои пестрые глаза, блестящие и чарующие. Прекрасное и в то же время совершенно расслабленное лицо.

– Следующая самая большая проблема?

– Да.

Она улыбнулась. Откуда взялось это спокойствие, эта расслабленная улыбка? В последнее время ее ничто не беспокоило. Арта это изумляло – ведь в политическом смысле они шли по натянутому канату. Впрочем, это была политика, а не война. И насколько Надя была напугана и напряжена во время революции, когда находилась в постоянном ожидании катастрофы, настолько же спокойна была она сейчас. Будто ничто из происходящего здесь не столь уж важно – они лишь возились с деталями. Ее друзья были в безопасности, война кончилась, а то, что оставалось, было своего рода игрой или работой – такой, как строительство, приносящей удовольствие.

Арт переместился к спинке дивана и помассировал ей плечи.

– Ах, – проговорила она. – Проблемы. Ну, у нас много примерно одинаковых заковыристых проблем.

– Например?

– Например, как думаешь, маджари смогут принять демократию? Смогут ли все принять эко-экономику Влада и Марины? Сможем ли мы создать правильную полицию? Попытается ли Джеки создать систему с сильным президентом и использует ли численное превосходство местных уроженцев, чтобы стать королевой? – Она обернулась через плечо и рассмеялась над выражением лица Арта. – У нас много таких вопросов. Мне продолжать?

– Пожалуй, не стоит.

Она улыбнулась.

– А ты продолжай. Так хорошо. Эти проблемы не такие уж сложные. Мы просто продолжим работать за столом и победим их все. А ты мог бы поговорить с Зейком.

– Хорошо.

– А пока займись моей шеей.

В тот же вечер, после того как Надя уснула, Арт отправился поговорить с Зейком и Назик.

– Так как маджари смотрят на все это? – спросил он.

– Пожалуйста, не задавай глупых вопросов, – прорычал Зейк. – Сунниты воюют с шиитами, Ливан разорен, страны без нефти ненавидят страны с нефтью, североамериканские страны перешли к наднационалам, Сирия и Ирак ненавидят друг друга, Ирак и Египет тоже, мы все ненавидим Иран, не считая шиитов, и ненавидим Израиль, конечно, и Палестину тоже, и даже несмотря на то что я родом из Египта, я все-таки бедуин, и мы презираем нильских египтян, да и не дружим с иорданскими бедуинами. А еще все ненавидят саудитов, продажных до самых костей. И когда ты спрашиваешь меня, что думают арабы, что мне тебе отвечать? – Он мрачно покачал головой.