В холле — старый телевизор «Опера», кушетка с просевшими пружинами, два потёртых кресла, круглый стол с толстыми ножками, покрытый вышитой скатертью местного производства, двустворчатый гардероб, скрипящий всеми суставами при открывании или закрывании. Вообще, кроме богатой библиотеки и тёмно-вишнёвого паласа, всё в этой квартире говорило о том, что средства, сколько их было, шли главным образом на оборудование кухни — святилища Кристины — и отчасти комнаты Эмилии. И тем не менее в холле вполне можно было принять гостей, посмотреть телевизор, выпить кофе с соседями. Потом, когда Стаматовы уходили к себе, мама Кристина вытаскивала из гардероба тюфячок, простыню и одеяло — и холл превращался в её спальню. Утром она, само собой разумеется, вставала раньше Эмилии, готовила завтрак, подходила к гардеробу, раздумывала над тем, что надеть на работу. А какой у неё был выбор? Гео раскрыл створки гардероба — там висело несколько платьев из недорогих тканей, два костюма, две-три блузки и юбки — всё готовая, купленная в магазине продукция. Гео больше всего поразило бельё Кристины: старенькое, зашитое-заштоланное, оно говорило о том, что эта молодая ещё женщина поставила крест на волнениях души и тела и напрочь отбросила возможность личной жизни. Почему же так рано? Ясно: всё для неё, красавицы-дочери» чтобы она ни на минуту не почувствовала, что растёт без отца. К тому же, наверно, Кристина любила своего бывшего мужа… Да, многое мог рассказать гардероб, а Гео был весьма внимательный наблюдатель. Но па сегодня довольно впечатлений, пора уходить.
Было уже поздно, и Гео хотелось побыстрее проскользнуть мимо квартир на двух нижних этажах. Но не тут-то было.
— Эй, журналист! — Ночная Смена казался удивлённым и вроде бы даже обрадованным. — Что, продолжаете изучать?
— Вот решил проверить, не вернулись ли Стаматовы из Чехословакии…
Размахивая ключами и позванивая ими, Ночная Смена стал быстро спускаться на первый этаж, при этом его широкие брюки почти подметали лестницу. Гео надеялся; что ему удастся пробраться к выходу, но на площадке первого этажа широкие брюки преградили ему путь.
— Позвоню соседке, может, она что посоветует вам, — и, не дожидаясь ответа, мужчина нажал кнопку звонка: — Райка! Райка!
Дверь распахнулась в тот же миг, будто там только того и ждали. На пороге показалась женщина в косынке с плоским лицом и плоской грудью, без возраста, из тех, у кого никогда не бывает ни первой, ни второй, ни даже третьей молодости.
— Извини за беспокойство, Рая, — Ночная Смена торопился объяснить обстоятельства прежде, чем соседка раскроет рот-щёлку и набросится на него с требованием новостей. — Этот товарищ — журналист, он хочет написать о Нелчиновых в газету.
— Про кого писать?! — женщина не хотела верить. В её круглых глазах отразилась буквально заливавшая её злость и на предмет интереса Гео, и на него самого — разодетого, прилизанного франта. — Ну и пусть пишет, газеты-то надо же чем-то заполнять!
Гео, изобразив одну из самых своих обаятельных улыбок, начал терпеливо объяснять ей:
— Бывает так: снаружи посмотришь — гладкие, спокойные стены, а за ними часто — скорбь, драмы, даже трагедии.
Ему очень хотелось расположить женщину к себе, но она даже не дослушала его:
— И нашёл Нелчиновых! Да я бы, ежели судьёй была, не три, а тридцать три годика прописала ой! Ишь, богородицей прикидывалась. Аккуратистка — за уборку первая платила или если испортится что…
— А бывший её муж?
— Бабник! Как появится студентка какая в доме — облапает её тут же, на лестнице. — Рая со злостью посмотрела на Гео: «Может, и ты по этой части?»
— Мы знаем правило: о мёртвых или хорошо, или ничего, но давайте его сегодня нарушим, ладно? Что вы можете сказать об их дочери, об Эмилии?
— Шалавая!
Гео усмехнулся:
— А что в ней было шалавого?
Соседка запнулась. Видно было, как она пытается привести мысли в порядок. Ей это не удавалось, и она явно сердилась, потому что не могла, как до сих пор, прицельно стрелять словами.
— Ну ладно, вы продолжайте, а я пойду, мне на работу пора. — Ночная Смена неожиданно махнул рукой, повернулся и быстро побежал вверх по лестнице.
Рая ещё раз подозрительно оглядела Гео с ног до головы и, внезапно сменив гнев на милость, позвала в квартиру.
В прихожей мебель стояла в беспорядке, «лицом» к стене, к углу прижался свёрнутый в трубку ковёр. Рая объяснила, что они с мужем чинят паркет — конечно же сами, мастеров приглашать дорого. Прошли в кухню. Рая чуть размякла — ещё бы, тут она хозяйка — и даже угостила Гео вареньем из айвы. А когда он от. души похвалил варенье, решила сварить кофе и разоткровенничалась. Они с мужем из Пернишского округа — если он бывал там, наверняка помнит их село Дебел и Лак, близко от «водохранилищу». Муж её на железной дороге служит, вот их и сунули сюда, даже не спросили, хотят они этого или нет,
— Но это же прекрасно — жить в Пловдиве! — польстил ей Гео. Плоское лицо Раи прояснилось. — Так что же шалавого было в этой несчастной Эмилии — так, кажется, её звали?
И тут, размышляя, Рая нашла точное слово:
— Всё!
— А если конкретнее?
— Дикая она была, дикарка, понимаешь? Сызмальства дикая. То сотрёт подмёткой рисунки с асфальта, что дети делали, то проткнёт им мяч гвоздём, то просто побьёт без всякой причины. А как спросишь их, кто у вас главный, лидер по-нынешнему (Рая гордо произнесла это слово: дескать, знай наших!), — все как один: Эмилия, Эми, Эмочка! Ну, а как девицей стала, ты бы поглядел: идёт важная, надутая — вот-вот лопнет, смотрит тебе в глаза и молчит, на улице никого не узнает, проходит мимо — ни с кем ни слова, принцесса! Чего заносишься, чего выставляешься, а? А то я не знаю вас! Задницу нечем было прикрыть, пока не… Всё её мать виновата, Кристина эта, «богородица». Только про неё не надо говорить, а то меня сейчас удар хватит. Подумаешь, одна осталась! Ну и что? Многие остаются без мужа — так надо себя не помнить?
— Значит, всё это началось после развода? — вставил Гео, воспользовавшись короткой паузой, которую сделала разволновавшаяся Рая.
— Да нет, не совсем так. Кристинка и раньше её как куклу наряжала, но когда Дишо навострил лыжи в Алжир ребёнка делать своей мадаме, тут она будто совсем сдурела. Ни в чём девчонке отказа не стало. Я его не оправдываю, Дишо этого, таких на куски резать надо, но ежели ты целый день слышишь одно только нытьё да рёв — как тут не убежать? Ну ладно, дитя нервное, беспокойное, болеет часто, но у тебя, женщина, муж в доме, что же ты носишься только с ребёнком, а на мужа никакого внимания? Я так и говорила Кристинке, но это всё равно что стенке говорить. «Привет, Райка, как дела?» — и бегом прочь, будто корова языком слизала. А знаешь почему? Я, видишь ли, первая сплетница в квартале. А ты кто такая, а? Уголовница, воровка ты, вот кто!
— Может, вы знаете, как Эмилия утонула? — Гео выпил кофе и вертел в пальцах тонкую чашечку, вглядываясь в слой гущи на дне. — Это правда, что не нашли?
— Правда. Тут разные сказки рассказывают… Говорят, сама она положила конец своей жизни. Ходили они с отцом вечером по мосту, тут она в какой-то момент разбежалась и — бух в тёмные волны… Я спрашивала у брата Кристины, он в Софии живёт — глупости, говорит, чего только не выдумают люди, Эма поскользнулась на мосту и упала в воду, вот и всё. «Но неужто не было там никого, кто бы помог ей? Этот тюфяк Дишо, отец её, почему не прыгнул следом за ней?» — «Потому что он не умеет плавать. Кричал, звал — никого вокруг. Позже появились люди, но где там, от нёс ни следа. Отнесли её волны. Высоченные, до неба доходили».
— А сама Эмилия умела плавать?
— Только что не шла ко дну. Так её парень говорил, я слышала. Я и его спрашивала про мост. То же самое — поскользнулась. А сам заставил отца своего, большой начальник у него отец, звонить в Варну и в нашу милицию ходил. «Какой смысл им врать мне?» — а сам смотрит на меня и вижу: не верит тому, что говорит.
