— …Хорошо, что мы встретились, — сказала Лола. — Но веди себя, пожалуйста, прилично.

И над унылой, избитой повседневностью стало расти громоздкое здание совращения, огромное, их собственными руками созданное, вычурное строение. С неуклюжим проворством эмоции каждого в отдельности слились воедино и стали разрастаться, неудержимо стремясь к мгновенному спаду.

Несколько позже они отправились ужинать в соседний ресторан.

10.

Прингл ходил по своей мастерской из угла в угол. Ступал он осторожно, так, словно у него были «гуттаперчевые» колени и он мог в любую минуту упасть. Шить брюки и пиджаки, которые бы хорошо на нем сидели, не взялся бы ни один портной, а потому Прингл рассудил, что лучше всего перейти на нечто вроде карнавального костюма, основу которого составляли вещи, продающиеся во французских портах. В мастерской было уютно, имелась даже горячая и холодная вода, так что, поработав, можно было вымыть руки.

— С тех пор, как я перестал встречаться с Ольгой, всякий интерес к женщинам у меня пропал.

— А что произошло с Ольгой? — спросил Этуотер.

— Сам не знаю.

— На днях я видел ее на улице.

— И в то же время у меня такое чувство, что они, пожалуй, все-таки нужны.

— Кто?

— Женщины.

— А-а…

— Да. Некоторое время без них обходишься, а потом ловишь себя на том, что опять о них думаешь.

— И ты, стало быть, опять о них думаешь?

— Сейчас — нет. Но со временем — как знать…

— Что значит «со временем»?

— Не знаю, — сказал Прингл. — Может быть, довольно скоро. — Он прошелся по комнате.

— Ты какую-то конкретную женщину имел в виду? — уточнил Этуотер.

— Нет-нет, никого конкретно.

— Лично мне Ольга нравилась.

— Да, она была недурна… поначалу, во всяком случае.

Этуотер переменил позу — у него затекла левая нога.

— Что ты все ерзаешь? — спросил Прингл.

— Стул неудобный.

— Верно, неудобный. Я сам вчера вечером на нем сидел.

— Неудобный не то слово.

— Он испанский. Я купил его по дешевке — из-за того, что фанеровка на спинке откололась.

— Какая разница, этот орнамент все равно мало заметен.

— Совсем не заметен, — поправил друга Прингл. — Ольга была одна?

— Вроде бы. Я видел ее из автобуса.

— Кто-то видел ее с чернокожим. У него был золотой зуб.

— Когда ее видел я, она была одна.

— Очень может быть, она шла к нему.

— Или от него.

— Да. Могла вполне идти от него.

— Вид у нее был такой, что она могла вполне идти от него.

— Неважно, — сказал Прингл, — у меня с ними покончено. На сегодняшний день, по крайней мере. Время от времени, конечно, видишь какую-нибудь миловидную мордашку, увлечешься… Но бывает это не часто. Например, та девица… помнишь?.. с которой мы вместе ходили на вечеринку… Харриет Твайнинг, кажется? Она очень недурна, не находишь? По-своему, конечно…

— «Недурна»?! Мужчины от нее без ума.

— Ну, это, положим, слишком, она ведь, если разобраться, совсем не красавица. Но что-то в ней определенно есть.

— Чем-то она похожа на Ольгу.

— Абсолютно не похожа. У нее фигура гораздо хуже.

— И все же она мне чем-то ее напоминает.

— Совсем другой тип.

— Я бы не сказал.

— Ничего общего, — сказал Прингл. — Надо быть сумасшедшим, чтобы предположить, будто между ними есть хотя бы отдаленное сходство.

— Ты же сам сказал на днях, что для тебя теперь все женщины на одно лицо.

— Я передумал. Что, я передумать не могу, что ли? Ты нарочно меня дразнишь.

— Не лезь в бутылку.

— Ты хочешь меня разозлить? У тебя все равно ничего не получится. Еще ни разу не было, чтобы я потерял самообладание.

— Не хватало из-за этого терять самообладание. Скажешь тоже! А злишься ты только потому, что я сказал, что Харриет похожа на Ольгу.

— Какая мне, черт возьми, разница, похожи они или нет?! С Ольгой у меня все кончено, да и Харриет Твайнинг я знать не знаю.

— Надо бы ей на днях позвонить, — сказал Этуотер.

— Кому позвонить?

— Харриет Твайнинг.

— Зачем?

— Между прочим, она обрадуется, если ты ее куда-нибудь сводишь.

— Я даже не знаю, где она живет.

— Зато я знаю.

— У тебя есть ее телефон?

— Да.

— Дай-ка мне его, — сказал Прингл. — Мало ли, может, пригодится. На тот случай, например, если устрою вечеринку…

— Я бы на твоем месте был с ней осторожен.

— Пожалуйста, за меня не беспокойся. Я себя в обиду не дам.

— Не уверен.

— Зато я уверен. Меня твое мнение мало интересует.

— Раз я даю тебе номер телефона, то изволь к моему мнению прислушиваться.

— Номер телефона возьму, а вот свое мнение оставь при себе.

— Еще пожалеешь, что меня не послушал.

— Посмотрим.

— Кстати, что с твоей выставкой?

— Картин, говорят, недостаточно, — сказал Прингл, — придется до конца следующей недели написать еще три.

— Успеешь.

— Конечно, успею. Но надоело. Да, лекарство надо принять, а то потом забуду.

— На днях я видел Барлоу, — сказал Этуотер. — У него выставка в октябре.

— Эта Софи — славная девушка, — сказал Прингл. — Ему повезло, что у него такая девушка.

— Да, повезло.

— Надо бы ему на ней жениться.

— Ты думаешь?

— Да, по-моему, он должен на ней жениться, — сказал Прингл. Он вытащил зубами пробку из флакона, вылил лекарство в фарфоровую кружку, на которой значилось «Брайтон, 1895», и сказал: — Я снял дом загородом, тот самый, о котором тебе говорил. Он недалеко от деревни, где жил Андершафт.

И с этими словами он приложил кружку к губам и, закатив глаза, залпом выпил лекарство.

11.

В ресторане царил полумрак, точно в тропиках перед тайфуном. За угловым столиком с двумя девицами сидел Вочоп. Кроме них, а также актера, в одиночестве поедавшего салат, в ресторане никого не было. Этуотер и Сьюзан Наннери сели за столик у дверей. В первый момент Этуотеру показалось, что одна из девиц, сидевших с Вочопом, — это Лола, но, присмотревшись, он понял, что девица гораздо старше. Когда они вошли, Вочоп помахал Сьюзан и наверняка опрокинул бы бутылку рейнвейна, если бы девица, похожая на Лолу, не подхватила ее в последний момент. Тогда Вочоп вставил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Этуотер и Сьюзан сели, и через несколько минут официант принес им меню.

— Разве ж это жизнь! — пожаловался официант. — С половины девятого утра до половины первого ночи, семь дней в неделю. — Это был пожилой человек, из тех, про кого говорят: «Ему досталось в жизни».

— Хуже некуда, — согласился Этуотер.

— Бедняга, — присовокупила Сьюзан.

— Что бы вы хотели заказать? — спросил ее Этуотер.

— Все что угодно.

— Все что угодно?

— Ну да, все что угодно.

Этуотер сделал заказ. Официант сказал:

— Это блюдо готовится двадцать пять минут.

— У меня впереди вся жизнь, — отозвался Этуотер.

Официант ушел, покачав головой.

— Чем вы занимаетесь? — спросила Сьюзан.

— Работаю в музее.

— Можно как-нибудь придти к вам в музей?

— Дайте заранее знать, и я покажу вам кое-какие экспонаты, которые закрыты для публики.

— Это мило?

— Да, некоторые весьма любопытны.

— С удовольствием бы их посмотрела.

— Приходите.

— Позвоню как-нибудь утром.

— Известите меня за час до прихода. Некоторые экспонаты придется разворачивать.

Пока ждали мясо и вино, говорили мало, время при этом тянулось не так уж долго. Ресторан тем временем заполнялся. Высокая, дородная дама, хозяйка квартиры, где была вечеринка, вошла в сопровождении нескольких мужчин с усами и в белых галстуках. Ей было под сорок; статная, хорошо одетая, она, однако, могла бы и похудеть. Войдя, она улыбнулась Сьюзан. Этуотер слышал, как официант сказал сидящей за соседним столиком паре: