— Люди — это основа человеческой цивилизации, — пожала плечом Йирт.

Кин сделал нетерпеливый жест, и Йирт ушла через внутреннюю дверь. Её комната и её отсек был на втором этаже.

— Лена, давай поговорим, — Кин направил Лену к единственному месту, где можно было сесть: к единственному столу, торчавшему из стены рядом с уличной дверью, и двум табуреткам из толстого пластика. Комнаты Кина ничем не отличались от Лениных. Но тут над столом висели узкие полки, плотно заставленные маленькими расписными флакончиками. Кин сел и показал на коллекцию. — Это фиалы с моими предками. Максимально полная родословная, к сожалению, на мне и закончившаяся. Я стал ажлисс, а детей у меня не было. Боковые ветви тоже все здесь и закончились. Мой род существует только во мне. Что немного обидно, хотя мы заботимся о всех людях без выделения близких родственников. А у меня родственников и нет. Пойми, ажлисс практически бессмерты, чем нам еще заниматься? За время наших жизней мы видим, как гены далеких наших родственников расходятся все дальше, и фактически все люди становятся нам родственниками. Но в такой степни, что я и Риса могу назвать своим братом. Сядь. Наталия Ивановна тоже нужна — она маячок для общества. Маленький психологический маячок для уверенности остальных: раз её берегут, значит всех берегут.

— То есть это маскировка и обман? — Лена села и почувствовала, что сил у нее больше не осталось. Сейчас она расплачется и умрет.

— Нет, милая. Что ты! Я выбрал тебя, чтобы ты жила, ты же моё заботливая рыбка, — Кин поцеловал Лене руки и прижался щекой к её ладоням. — Мы охраняем человечество. Никаких маскировок и обманов. Я вижу, ты встретилась с Рисом. Уже давно запрещено создавать новых арнов, но зачем убивать уже живущих? Они же не виноваты. Вы не виноваты, что ваша власть там мало живет и любая хорошая идея тонет в жадности краткоживущих поколений. Каждый человек стремиться урвать себе кусок побольше, не съест, но хоть будет владеть… Мы же удерживаем равновесие между производством и потреблением, чтобы каждый мог сделать и получить равноценное количество добра для себя и цивилизации.

— То есть я никогда не смогу стать директором завода или президентом? Я так и буду жить в каморке у гаража? — прикосновения Кина утешали. Лена знала, что Кин видит её мысли и влияет на неё мысленно, но мир же лучше войны, а спокойствие лучше нервов и слёз?

— Никаких президентов, — засмеялся Кин. — А директором фабрики ты стать можешь, но твой дом будет таким же стандартным, как у рабочего, при всех остальных равных данных. Каморка — это временное. Я тоже не буду жить в одной комнатке. Это временное. Потом я расширю модуль до обычных трех комнат. В начале следующей декады заселяем целый квартал новых домов. Первые вселятся строители и семейные. Я могу выделить дом и тебе. Ты берегла стариков и детей, чтобы молодые и сильные могли строить. Ты — молодая женщина и у тебя будет где жить с семьёй.

— У меня нет денег, нет нормальной работы… И какая семья без мамы и Сережи. А тут сплошные старики или беременные женщины…

— Милая, забудь старые глупости. У тебя хорошая правильная работа. Деньги есть у всех, просто ты получаешь немного, но постоянно, как и каждый. Дом будет твоим, пока ты в нем живешь и бережёшь его. Спасатели найдут твоих родных, а ты найдешь себе пару, родишь детей.

— Ты уже говорил, но ни Сережи, ни мамы все еще нет! А про Содружество и глашатая вы врали. Он не глашатай, а палач. А еще есть император. Это что, империя? Такая древность…

— Нет, никто не врал. Слова — это просто звук, название, табличка. Главное — смысл, который ты поймешь, когда приобретешь опыт. По нашему закону всё принадлежит Императору Джи. Он вечный ажлисс и гарант, что законы не будут нарушаться. Он ученый. Как все мы, он живет в трехкомнатном жилище рядом с работой, и вмешивается только когда нужен его авторитет и сила. Он как живой бог, но привычнее называть его Императором. Слова не важны, важен смысл и дело.

— Почему я не могу позвонить друзьям? — Лену начало клонить в сон и слова переваливались, как разогретые тюлени на пляже. Кин гладил ее, словно найденного бездомного щеночка, и хотелось стать этим щеночком, забыть всё, свернуться клубочком и впитывать нежность, исходящую от рук сильного, доброго мужчины.

— Потому ни ты, ни местные жители еще не получили доказательств, что всё хорошо. Недаром контакт назначен на третий месяц по нашему календарю или ноябрь на Земле. Тогда у людей будут доказательства, что мы не несем зла, тогда все будут иметь коммы и тогда будет смысл звонить друзьям.

— Где моя мама?

— Рыбонька, я хотел сегодня с тобой поговорить, но никак не мог решиться. Её не нашли, хотя район был закрыт. Ты волновалась, заперла ли ты входную дверь. Так вот: квартира была заперта, но розового зайца там тоже не было, а спасатели упаковали абсолютно всё. Зато вещи уже на складе, и твой дом будет с привычной обстановкой.

— Может, маму увез Сережа?

— Ты думаешь? Возможно. Ты прошла сквозь забор… А брат у тебя воин. Не плачь, рыбка, — Кин сел на пол, стянул Лену к себе на колени и поцеловал. — Спасатели найдут. Всё будет хорошо, не бойся. Ты нужна мне и людям, — теплые руки, несущие радость, скользнули под кофту. — Всё будет хорошо. Я знаю, что говорю и делаю, у меня многовековой опыт. Кстати, ажлисс абсолютно и совершенно здоровы, а я еще лечитель, так что утешить тебя — мой прямой долг…

— А Йирт не будет ревновать? — Лена отдалась на волю ласковых слов и нежных прикосновений. Одежда, словно сама собой, соскользнула на пол. Кин встал и Лена оказалась у него на руках.

— У нас нет ревности, нам нечего делить, — шепнул ажлисс и отнес её в маленькую спальню. — Зато я умею утешать. И никаких нежелательных последствий, ажлисс бесплодны.

Праздник первых поселенцев Лена встретила в некотором смущении. Все слишком походило на сказку. Пришли добрые феи ажлисс и унесли в волшебную страну, где людям дадут всё, что нужно. В первую очередь человеку нужен дом — и вот на пустыре тяжелый кран поднимала целые стены, из которых рабочие составлявляли коробочки будущего жилья. Техника прикрывала дома готовыми крышами, сложенными другими рабочими тут же рядом на земле, и ехала дальше по растущей на глазах улице. К новорожденному домику устремлялись молчаливые андроиды с татуированными, как у индийских невест, руками и отделывали дома изнутри и снаружи. Дома расцветали неповторяющимися узороми из цветов, птиц, драконов или просто яркими полосами и разводами, а по разбитым колеям уже ехали садовники. Широкими рядами вдоль будущих дорог и тротуаров рассаживали привезенные из леса деревья. Комбайны выравнивали почву, заливали улицу серо-зеленой пружинящей массой, похожей на резиновый асфальт, формировали тротуары. Люди и андроиды прокладывали дорожки к каждой двери, устанавливали фонари, а на площадку перед домом летающие грузовые корабли, словно футуристические Деды Морозы, бережно опускали контейнеры, до боли похожие на архаичные гаражи-ракушки на одно авто. Там были упакованы вещи, наконец догнавшие своих увезенных хозяев.

Утром часть жителей больницы, включая беременную Свету и еще тридцать подопечных из шестьдесят пятого сектора собрали узелки с пожитками и ушли в новые дома. Детей и членов семей новоселов освободили от занятий и работы — устраиваться.

После обеда Лена под руку с Кином пошла посмотреть на подготовку к празднику. Уже три дня как от больницы к району новостройки вела пешеходная дорожка. В будущем собираясь слиться с дорогой вниз по-над рекой на фермы и дальше через поля к заливу и другим поселениям…

— Вон, смотри! Ты мечтала о свежем хлебе, — Кин подбежал к угловому домику и распахнул дверь с надписью «Пекарня». Из пекарни спиной вперед выбрался мальчишка лет десяти, прижимая к животу объёмную коробку.

Мальчишка важно кивнул в знак благодарности, а Лена прошла в магазинчик. Горячий хлеб, корица и ваниль обняли ароматным облаком. За стеклом — округлые буханки домашнего хлеба, булочки, ватрушки и «жаворонки» из сладкого теста, посыпанные маком. Такие пекла мама…