– Я никуда не поеду.

– Если мы выедем прямо сейчас, как стемнеет, остановимся на ночёвку и тронемся на рассвете, то к вечеру будем в Ласточкиной норке, – закатив глаза, принялся объяснять Лукас.

Да уж. С таким графиком мы точно тронемся… умом.

– Это несправедливо! Это нарушение прав человека и режима труда!

– А это – нештатная ситуация, Лоренц! – перебил меня инспектор. – Форс-мажор. Придётся потерпеть.

– Может тогда хоть продуктов каких-нибудь в дорогу возьмём? – если завтра опять целый день придётся питаться святым духом, я не переживу…

Лукас замер на полушаге, и подняв указательный палец, изрёк:

– О! А в твоей голове таки рождаются здравые мысли.

+++

Пучок сухой травы накрывали мелкие веточки, сложенные одна к одной. Вокруг них шалашом располагался хворост покрупнее. Толстые ветки, собранные вокруг стоянки и для удобства наломанные, лежали рядом. Как по мне, они были так себе, и лучше было нарубить нижних веток с деревьев, но топорик и мачете, как и всё моё оружие, у меня увели, а свой меч мистик отказался отдавать наотрез, заявив, что "этого выполняемая вами задача не требует".

– Ну что ж, давайте огниво…

– Ха. Ха. Ха, – мрачно ухмыльнулся мистик.

– У тебя нет огнива?! – охнул я, повернув к нему голову. Мистик злорадно развёл руками. Я с надеждой посмотрел на торговку:

– А у тебя?

– На кой оно мне? – раздражённо отозвалась та. – Я ехала в Центр, чтобы там переночевать и с утра выставить овощи на продажу.

Да, дела…

– Слышь, Лоренц, – окликнул я мистика, вставая. – Подожги, а?

Лоренц надменно приподнял бровь.

– Вот ещё.

– Ну подожги, тебе что, сложно? – поддержала меня Инга.

– Я восемь лет учился на мистика, изучал магию, экзорцизм, боевые искусства и искусство охоты, и три года отработал по профессии не для того, чтобы разжигать костры.

– Да какая, к лешему, разница, чему ты там учился? Ты же, в любом случае, маг от рождения! – я терял терпение. – Я очень ценю твои достижения, но без огня мы все ночью замёрзнем.

Лоренц цокнул языком, но всё-таки присел у костра. Торговка вытянулась за его спиной, стараясь углядеть, что он сделает. Мистик закатил глаза, пробурчал что-то касаемо Инги себе под нос, но оборачиваться и гнать не стал. Через пару минут на поляне уже весело потрескивал костерок.

– Наслаждайтесь, инвалиды, – бросил Лоренц, поднимаясь и отряхивая руки.

– Что ты сказал? – я резко развернулся.

– Что слышали, – не поворачиваясь, ответил мистик, очевидно, не расслышав угрозы. Я сжал кулаки.

– Господи, вам не надоело? – взвыла Инга, устало расправляя по днищу повозки грязную, покрытую сушёными листиками ткань, очевидно, некогда служившую для увязывания тюка. Я вздохнул и разжал кулаки. Все устали, все нервничают…

– Чур, я посередине, – заявил мистик, выбрав самое выгодное место… затем покосился на меня и торопливо исправился. – Нет, лучше с краю.

– Я тоже с краю! – сказала Инга, решив, что, раз мистик выбрал такое место, значит оно реально лучше.

– Да не вопрос! – оскалился я, укладываясь в телеге посередине. Торговка с мистиком мрачно переглянулись, заподозрив, что где-то просчитались.

Инга устроилась слева, укрывшись курткой. Лоренц долго аккуратно сворачивал волосы, заправляя их под ворот и надевая капюшон, потом уложил голову на тюке, чтобы – не приведи бог! – не коснуться волосами грязной подстилки. Я уже практически провалился в сон, как вдруг меня словно ледяной водой ошпарило:

– Дежурный! Мы не назначили дежурного!

Лоренц с Ингой усиленно сделали вид, что уже уснули. Ладно. Полночи подежурю я, потом мистика разбужу.

… Никогда ещё ночь не была для меня так длинна. К концу дежурства я уже едва держался на ногах.

– Лоренц! – я потормошил мистика за плечо. – Подъём, твоя очередь дежурить.

– Ну… зачем?.. – сонно протянул мистик.

– Зачем, зачем! – огрызнулся я. – Следить, чтобы с нами ничего не случилось.

– С нами и так ничего не случится: я маячок кинул.

– В смысле? Какой ещё маячок? – да уж. Двое суток бодрствования явно не шли на пользу моей соображалке.

– Обычный, сторожевой. Отвалите!

– То есть? – я по-прежнему ничего не понимал.

– То есть, если что-то случиться, мы сразу проснёмся, – рявкнул Лоренц и отвернулся.

– И когда же ты его установил? – не унимался я.

– Когда, когда… Как только на поляну приехали.

И тут меня охватила ярость:

– То есть, ты хочешь сказать, что я просто так просидел как дурак полночи, тогда как у нас с самого начала был активирован маячок?!

Лоренц вздохнул:

– Видимо, да…

– Почему ты сразу мне про него не сказал?! – я так мучился, а теперь выходит – зря…

– Вы не спрашивали, – мстительно сообщил мистик. Готов поклясться, что видел, как он злорадно ухмыльнулся. Что ж, тогда, думаю, не стоит ему сообщать, что капюшон с его головы почти сбился…

Ну, Лоренц, не дай бог с нами что-нибудь случится.

+++

Несмотря на то, что мне было очень холодно, я спал так долго, что даже порос паутиной. Серьёзно! Всё моё лицо было опутано какими-то тонкими бесцветными нитями… Маяк не сработал, и хищные твари завернули спящих людей в коконы, чтобы потом сожрать… вскрикнул я практически беззвучно, но подскочил, пытаясь выпутаться, так резко, что повозка шатнулась. Я с замиранием сердца обернулся…

Они были повсюду. Длинные полупрозрачные тентакли расползлись на полтелеги, оплели ближайший тюк, сбили и смяли подстилку и забились во все возможные щелочки; те, что доставали до меня, щекотали мне шею и плечи… Величественное, почти аристократическое положение, когда Лоренц только лёг, особенно остро контрастировало с разметавшимся по днищу повозки телом – словно пережившим ночью припадок или зверски, чудовищно убитым, причём, скорее, второе – наполовину окутанным паутиной тонких щупалец. Они скрывали лицо и правую руку, всю спину, поглотив тело едва ли не до пояса, а левая рука была безвольно закинута на борт.

– Лоренц, блин! – не выдержав, заорал я в голос. – Я тя налысо обрею!

Было очень позднее утро – солнце уже блестело меж стволов деревьев.

– Всё, подъём, поехали! – скомандовал я, брезгливо смахивая длинную светлую волосину со своего плеча. Терпеть не могу длинные волосы. Но если женщинам ещё можно это простить…

Лоренц от столь близкого знакомства своих волос со мной тоже в восторг не пришёл, и теперь, положив пряди себе на плечи, придирчиво в них вгляделся… и взвыл от досады. Сбежав из капюшонного плена, волосы собрали на себя всю грязь, до которой смогли дотянуться: сухое листовое крошево, пыль, комочки почвы, ветоши… Потом мистик, щурясь, глянул в сторону солнца.

– Ты серьёзно? Вставать в такую рань? Солнце даже над деревьями не взошло!

А, по его мнению, утро в полдень что ли начинаться должно?!

Лоренц долго копался в своей сумке, потом, наконец, извлёк оттуда хороший костяной гребень. Инга занялась сворачиванием "лежанки" – надо сказать, усилиями Лоренца она была прекрасно вычищена. Я решил запрячь в повозку его лошадь – так быстрее дело пойдёт – а смирненькую Ингину кобылку привязать сзади.

Как выяснилось минут через десять, запрягать в повозку лошадь тоже надо уметь (а мне-то казалось, что это так просто…), и торговка, обидно похихикивая, сделала всё сама, предоставив мне лишь наблюдать.

– Ладно, едем, – смущенно улыбнулся я. – Ты готов?

– Нет, – Лоренц с трудом выпутал гребень из наиболее страшно спутанного пучка волос.

– Давай резче, Рапунцель! – раздраженно бросил я. Святые небеса! Он же сейчас часа два этот мусор вычёсывать будет…