В итоге Хрущев с Маленковым съели Берию как самого опасного. Затем Хрущев съел Маленкова с Молотовым, Кагановичем и примкнувшим к ним Шепиловым. На всякий случай прижали маршала Жукова. Что в конечном счете не уберегло самого Хрущева от заговора во главе с Брежневым.

После смерти Брежнева подобной драчки уже не наблюдалось, но не было и подробных инструкций о наследовании. Генсек ЦК всё время колебался, то приближая, то отодвигая соратников. Самые влиятельные лидеры — Косыгин и Суслов — умерли раньше него. Кириленко — своего личного друга — Брежнев перед смертью задвинул в тень. Продвигал Андропова, Черненко и, возможно, Щербицкого, но никого из них так и не поддержал однозначно.

Проблема преемственности связана не только с представлением уходящего вождя о себе любимом как об оптимальном правителе, равного которому уже не подобрать. Дело еще и в том, что при жизни любой автократ боится соперничества и устраняет конкурентов. Не обязательно убивает. И даже в отставку отправляет не обязательно. Он может просто подрывать их позиции во власти, отсекая от аппаратной поддержки и отправляя руководить периферийными сферами. При этом автоматически на ведущие позиции возле вождя попадают самые слабые и сервильные. С ними безопаснее.

В итоге после кончины лидера слабые оказываются на сильных позициях, а сильные — на слабых, что уравновешивает их в борьбе за власть. Борьба эта при подобном раскладе становится более трудной и продолжительной. Политический режим расшатывается. И когда всё так или иначе устаканивается, режим фактически приходится выстраивать заново.

Путин ведет себя точно так же, как его предшественники. На посту премьера оказываются лишь странные персонажи вроде Фрадкова, Зубкова или Медведева. Во главе Государственной Думы, Совета Федерации и политических партий находятся безвластные марионетки, которыми рулят из кремлевской администрации. Причем руководителем самой этой структуры становится слабый политик, а главный кукловод остается на позициях его заместителя.

«Народный герой» Шойгу не поднимается выше министра. Собянина при выборах мэра Москвы обломали, заставив конкурировать с популярным среди интеллигенции Навальным, что резко ухудшило результат победителя. А Сечин — теневой «гений зла» — так фактически никогда из тени и не выходит.

При этом молодежь на ключевые посты вообще не привлекается. Рулят страной люди, давно уже связанные с Путиным, а новые лица получают лишь технические должности (министры, губернаторы и ниже), а не политические.

Удержать в равновесии подобный режим без Путина будет чрезвычайно сложно. Неизбежно произойдет перегруппировка сил. Причем разные группы интересов наверняка будут в поисках поддержки апеллировать к элитам и, возможно, даже к народу. Выйдет из-под контроля система пропаганды и дезинформации. В массы пойдет компромат на ближайших соратников Путина. Кого-то задвинут, кого-то арестуют. Отладить расшатанную систему правления будет проще всего с помощью компромиссов, а не посредством борьбы на уничтожение противника. Компромиссы же неизбежно ведут к демократизации.

Любит ли бизнес Путина?

Итак, явная слабость нынешней политической системы состоит в том, что ей очень трудно будет сохраниться без своего создателя. Ведь, по большому счету, она никому, кроме него, не нужна.

Странный вроде бы получается вывод: ведь все в пропутинских элитах постоянно твердят о том, как хорошо складываются дела в сегодняшней России. Однако на самом деле именно сегодня настроения элиты быстро меняются. А завтра станут, по всей видимости, меняться еще быстрее. И к тому времени, когда в силу естественных причин будет происходить смена поколений правителей, когда Путин на смену царствию земному обретет царствие небесное, сторонников той политической модели, которую он создал, практически не останется.

Для начала посмотрим на то, каковы интересы бизнеса. Деловые круги, конечно, не сильно горевали из-за отсутствия демократии в нулевые годы. Даже если в душе они предпочитали западный образ жизни со свободными выборами, гарантией сохранности собственности и возможностью критики правителей, на деле российские бизнесмены легко утешались теми сверхприбылями, которые на них обрушивались в период благоприятной нефтяной конъюнктуры. Свободы мало — денег много, а значит, можно существовать.

Огорчало бизнес, конечно, то, что на него часто наезжали и заставляли делиться доходами. Сначала с бандитами, затем с силовиками, бандитов заменившими. Но совокупная прибыль была столь велика, что даже необходимость отстегивать крупные суммы за крышевание не подрывала в целом благоприятного положения отечественных деловых кругов. При росте экономики на 6—7% в год денег обычно хватает и тем, кто производит, и тем, кто крышует. И даже народу при этом кое-что перепадает.

В данной ситуации бизнес был откровенно сервилен по отношению к власти. Выражал готовность произносить любые верноподданнические фразы и выделять деньги на любые политические проекты Кремля (естественно, в рамках разумного). Оппозиция или свободная пресса могли апеллировать к деловым кругам: мол, дайте денег, поддержите свободу, а не то вам самим рано или поздно хуже будет при такой власти. Бизнес кивал головой, но при этом разводил руками и закатывал глаза к небу: вы же понимаете... Хуже-то когда еще будет, а сейчас — уж больно всё хорошо.

Но с началом кризиса 2008—2009 гг. ситуация стала резко меняться в худшую сторону. А после 2014 г. положение дел стало откровенно плохим. Возможности для развития деловой активности сокращаются. С одной стороны, наезды и коррупция по-прежнему всерьез уменьшают доходность предпринимательской деятельности. Но с другой — былой приток нефтедолларов уже не компенсирует необходимость отстегивать деньги чиновникам и силовикам. Бизнес постепенно переходит от хорошей жизни к выживанию.

Это не означает, что деловые крути станут голодать. Жизнь элиты по-прежнему качественно отличается в лучшую сторону от жизни простых людей. Но благодарить путинский режим деловой элите уже не за что. Разве за то, что он пока не съел ее окончательно.

Впрочем, из всего вышесказанного отнюдь не следует делать вывод, что бизнес вдруг встрепенется, набросится с критикой на созданную Путиным систему и начнет активно финансировать оппозицию. Михаил Ходорковский уже попытался в 2003 г. раскрыть президенту глаза на тех коррупционных змей, которых глава государства пригрел на своей груди. Результаты известны и не вызывают желания подражать Михаилу Борисовичу.

Бизнес всегда сервилен. Таковым он останется и дальше. Тот, кто не хочет в подобной системе существовать, просто эмигрирует, а вовсе не борется с режимом. Но для понимания перспектив существования путинской политической системы важно другое. Нежелающий рисковать своим состоянием бизнес с радостью займется трансформацией режима, как только это будет позволено. Иными словами, пока нынешняя политическая система крепка, деловые круги не вложат денег в ту борьбу, которую с ней ведут маргиналы. Но, как только она ослабнет в связи со сменой поколений правителей и влиятельные политические группировки станут оспаривать друг у друга право наследовать Путину, бизнес с радостью вложит деньги и силы в то, чтобы такой деструктивной системы, как путинская, больше в России не повторилось.

Не имея возможности пилить халявные нефтяные деньги, бизнес захочет от будущих правителей получить хотя бы западные правила игры (так называемые институты), при которых можно делать деньги цивилизованными методами. Пусть со значительно меньшей нормой прибыли, чем в «благословенные нулевые», но зато с настоящими гарантиями прав собственности. Без западных санкций, наездов силовиков, чиновничьих поборов и необходимости скидываться на нужды политиков, которые всё равно не бизнес защищают, а только Путина, желающего править Россией постоянно.

Путин и олигархи

С олигархами складывается несколько иная картина, чем с обычным бизнесом. Они вроде бы теснее связаны с политическим режимом, но всё же и эта узкая группа интересов постепенно теряет желание быть частью путинской системы.