Ужасающая коррупция во всех звеньях госаппарата - Венесуэла превратилась в самую коррумпированную страну Латинской Америки и одну из самых коррумпированных в мире - вызвала к жизни издевательский, но крайне емкий термин - «боливарианская буржуазия», - которым непочтительные венесуэльцы окрестили верхушку режима и связанных с властью предпринимателей, процветающих на личных связях в госаппарате, государственных заказах, покупке за бесценок предприятий и собственности притесняемых противников режима. Провальная экономическая политика, национализация предприятий и торговых сетей, контроль над ценами и множественный валютный курс, позволявший правительственным чиновникам и близким к ним бизнесменам обогащаться на импорте продовольствия, - привели к дефициту основных продуктов питания и товаров повседневного спроса, огромным очередям в супермаркетах, а после очередного падения нефтяных цен в 2014- 2015 гг. - к регулярным перебоям в подаче электроэнергии и полному экономическому коллапсу, к самому глубокому за последние 70 лет экономическому спаду».

(Ворожейкина Т. Уроки Венесуэлы // Новая газета. 14.12.2015)

Наше проклятие

На всем этом историческом фоне нынешняя ситуация в России отнюдь не выглядит уникальной. Можно сказать, что Россия — нормальная страна, но с важной оговоркой — страна нормального ресурсного проклятия, которое не мы породили и не мы, скорее всего, будем последними от него пострадавшими. Ресурсное проклятие в России — это серьезное бедствие, тормозящее развитие, но стремление паразитировать на ресурсах в благоприятных для этого условиях не является нашей национальной культурной особенностью. Этим переболели многие. И от этого, как показывает мировой опыт, можно излечиться.

Основы российской нефтегазовой индустрии закладывались в 1970-х гг. главой советского правительства Алексеем Косыгиным. Формально СССР тогда был достаточно развитой промышленной державой, соперничавшей даже с США в области передовых вооружений. Но положение с обеспеченностью товарами народного потребления было тяжелым.

Милитаризация экономики принимала непосильные для страны масштабы, поскольку приходилось поддерживать военный паритет со значительно более богатой Америкой. И потому доля военных расходов в советском ВВП, как отмечалось выше, выходила за всякие разумные для мирного времени пределы. Потребительских товаров не хватало. В начале 1960-х гг. СССР стал даже импортировать хлеб, хотя зерно долгое время являлось ключевой статьей российского, а затем и советского экспорта. Таким образом, освоение нефтегазовых месторождений Западной Сибири представляло собой единственный реальный способ получать валютную выручку от продажи товаров за рубеж и импортировать на эти деньги хоть что-то полезное для широких слоев населения. Имевшиеся к 1970-м гг. нефтяные разработки Азербайджана и Поволжья могли удовлетворить лишь внутренние потребности страны, тогда как освоение Западной Сибири формировало мощную экспортную ресурсную базу.

После экономических реформ, проведенных в России 1990-х гг., промышленность, работавшая раньше на ВПК, рухнула, потянув за собой и некоторые смежные отрасли экономики. Бессмысленность дорогостоящей милитаристской базы стала очевидна для многих, и государство прекратило изымать деньги у производителей масла ради финансирования закупок всё новых и новых пушек. В этой ситуации иллюзия высокоразвитости нашей страны быстро развеялась, и мы оказались чрезвычайно похожи на другие страны, отмеченные ресурсным проклятием.

Заработать стране в целом на жизнь можно было, только продавая ресурсы за границу. Прочая же хозяйственная деятельность в большей или меньшей степени являлась перераспределением ресурсной ренты. Чиновники присваивали ее с помощью взяток. Бандиты брали силовым путем. Пенсионеры и бюджетники вымаливали подачки у правительства. Дотационные регионы настаивали на справедливом перераспределении нефтедолларов ради сохранения единства России. Наконец, ВПК продолжал, как в советское время, требовать своей доли под предлогом того, что нам угрожают зарубежные государства. При этом все ходатайства разного рода лоббистов бюджета объединяло то, что покушались они на один и тот же ресурс, имеющийся в ограниченном количестве.

Проблема ресурсного проклятия состоит в том, что с его помощью можно какое-то время жить богато, но нельзя всё время повышать уровень богатств. Россия в этом смысле повторила судьбу всех прочих стран, строивших свое благосостояние на ресурсной ренте. Уже итоги 2013 г. продемонстрировали, что даже при очень высокой цене на нефть (превышавшей 100 долларов за баррель) экономика практически перестала расти. А когда в течение 2014 г. цены на нефть рухнули, мы стали переходить в состояние рецессии, что в свою очередь привело к сокращению многих статей бюджета и снижению реальных доходов населения.

Как в случаях с другими ресурсными проклятиями, выявилось, что нефть и газ не обязательно приводят любую страну к стагнации и отсталости. Крупными нефтедобывающими государствами являются США, Великобритания, Канада, Норвегия. Все они демонстрируют признаки нормального экономического развития. В частности, Соединенные Штаты как раз в те годы, когда Россия полностью перешла на проживание за счет ресурсной ренты, совершали прорывы в новых отраслях экономики, связанных с компьютерными технологиями, телекоммуникациями, генной инженерией. Более того, в США осваивают добычу сланцевой нефти и сланцевого газа, что является важнейшей причиной того падения цен энергоносителей, которое произошло в 2014 г.

Отличие успешных нефтяных стран от России состоит в том, что они давно уже сформировали у себя эффективные рыночные институты, защищающие собственность и стимулирующие конкуренцию. Что же касается нас, то мы делали ставку только на ресурсы и сегодня пожинаем плоды этой неразумной стратегии.

Егор Гайдар:

«В 1985-1986 гг. цены на ресурсы, от которых зависел бюджет Советского Союза, его внешнеторговый баланс, стабильность потребительского рынка, возможность покупать десятки миллионов тонн зерна в год, способность обслуживать внешний долг, финансировать армию и ВПК,упали в несколько раз.

Это не было причиной краха социалистической системы. Он был предопределен базовыми характеристиками советской экономико-политической системы: сформированные в конце

1920 - начале 1930-х годов институты были слишком ригидными, не позволяли стране адаптироваться к вызовам мирового развития конца XX в. Наследие социалистической индустриализации, аномальная оборонная нагрузка, тяжелый кризис сельского хозяйства, неконкурентоспособность обрабатывающих отраслей делали крушение режима неизбежным. В 1970 - начале 1980-х годов эти проблемы можно было регулировать за счет высоких цен. Но это недостаточно надежный фундамент для того, чтобы сохранить последнюю империю. <...>

Анализ ситуации, в которой к середине 1980-х годов оказался Советский Союз, позволяет сделать вывод: на фоне новых реалий (прежде всего резкого снижения мировых цен на нефть) были бы бесперспективны попытки продолжить политику предшествовавших десятилетий, суть которой состояла в том, чтобы законсервировать сложившуюся экономическую и политическую систему и ничего в ней не менять. Такая линия не позволила бы без серьезных экономико-политических потрясений справиться с вызовом, связанным с падением нефтяных цен»

(Гайдар Е. Гибель империи.

Уроки для современной России.

М.: РОСС ПЭН, 2006. С. 196, 204)

Майкл Росс - американский экономист:

«Предположим, что во главе государства стоит правитель, основная цель которого заключается в сохранении собственной власти. Для ее достижения и в целях завоевания политической поддержки правитель опирается на налогово-бюджетные возможности - накапливаемые в бюджете денежные средства используются на поддержку населения и предоставление бюджетных благ, а также на поддержание низкого уровня налогообложения. Если ему не удается заручиться необходимой поддержкой, во главе государства становится претендент на место правителя. В демократической стране это происходит по итогам выборов, а в условиях диктатуры - в результате народного восстания. <...>