- Ректор попросил, что бы мы за эти дни не поубивали и не покалечили друг друга. - Саша улыбался, хотя ему было не удобно и идти, и говорить, повернув голову, что бы она могла прочесть.
Весело посмеявшись, Василиса уже сама вложила в руку Саши свою ладонь и они вошли в класс. Сашины ладони были холодные, в отличии от ее, это как не странно было приятно. А то что он крепко сжал ее руку, давало надежду на крепкую дружбу. Большего она от него и не ждала.
Внимательность и сосредоточенность. Это было главной задачей на сегодня. Саша практически работал за двоих. По мимо того что проговаривал все, что слышал одними губами, он еще пытался все законспектировать. Запоминать на ходу было очень сложно, так как очень нервировало то, что девушка не отрывала взгляд от его губ и сосредоточиться было сложно. Постоянно возникало желание просто смотреть на нее и наслаждаться видом. Ее огромные не мигающие глаза завораживали своим очарованием. И этот вечно подергивающийся носик, Саша давно заметил, что, когда Василиса злилась или была чем-то сильно увлечена, ее нос жил своей жизнью. После того, как она высказалась по поводу отношения к ней, как к ребенку ему еще больше захотелось оберегать и защищать этого гордого и строптивого звереныша. Но портить из-за этого доверие, которое только-только стало налаживаться было глупо. И он старался говорить, как можно серьезнее, давая понять, что уважает ее знания и относится к ней минимум как к равной. На практических занятиях было проще. Всю инициативу в свои руки брала ведьмочка. Стоило ему только озвучить тему, как Вася уже объясняла ему, что и как надо делать и поправляла ошибки, при этом успевая выполнять свою работу. Здесь уже Чернооков себя ощущал беспомощным младенцем. Труднее всего было научиться правильно проговаривать заклинания. Важно было не только слово и дикция, еще многое зависело от звука: низкий, высокий, из груди или на кончике языка. Один не верных звук или не вовремя сделанный вдох, мог развернуть заклинание. В лучшем случае не сработать, а в худшем вместо эффекта легкого болеутоляющего можно было получить транквилизатор, который отправит человека в кому на годы. Василиса рассказала, как на первом курсе, мучаясь с животом, решила наколдовать себе легкое слабительное и что-то сказала не так. Так вся школа стояла в очередь в уборную, а многие отпросились с занятий. У Федоровны в тот день было очень много работы. Ректор конечно легко вычислил чьих рук это дело, и попросил при возникании проблем обращаться к нему не стесняясь, так как ее стеснение слишком болезненно переноситься всеми. Рассказывая в красках, она хохотала вместе с Сашей. На них периодически косились одногруппники и преподаватели. Видеть этих двоих вместе и не слышать ссоры было непривычно всем. Это был самый прекрасный день у Саши, который он провел в школе высшей магии. Особенно ему нравилось, когда она его за что-то хвалила, комментируя это словами типа: "ммм, не ожидала, сам догадался", "а знаешь, у меня это получилось только на третьем курсе, ты делаешь успехи, ученик" или "ты можешь гордиться собой, даже у этих не получается так" - говорила, кивая на аудиторию. Его часто хвалили, и он относился к этому спокойно, не считая, что совершил что-то неординарное. Так как причиной успехов он считал труд и упорные занятия. И в случае обучения здесь ничего не менялось. Но почему он так млел от того, что эта девочка смотрела восхищенным взглядом и отпускала похвалу? Каждый раз, когда это происходило, он как рыцарь из наивного романчика хотел совершить еще один подвиг, чтоб заработать такой же взгляд. Иногда ловил себя на том, что как дебил смотрит на нее и улыбается, не понятно, чего ожидая. В такие моменты взгляд наставника выражал удивление и сомнение в умственных способностях подопечного, но словами это не высказывала.
После занятий, Василиса кинув короткое "пока" уже собралась уходить, когда Саша взял ее за руку и заглянул в глаза.
- Ты придешь сегодня к нам? - девушка слегка разволновалась и он понял, что неправильно задал вопрос, - Лизавета очень переживает за тебя. Если хочешь, я не буду мешать вам заниматься и как обычно погуляю. - признаться ей, что ему просто не хочется с ней расставаться, он не мог.
- Не надо. Гулять по вечерам иногда не безопасно. - Васька улыбалась и потерла забавно носик. - передай Лизке, пусть моих любимых ватрушек сделает, ага.
И после этого она убежала, а Саша остался в классе один, пытаясь разобраться в себе. Но не могут у него, взрослого мужчины появиться чувства к ребенку. Ведь она еще даже не сформировалась до конца, как женщина, и выходки девочки-подростка. Только глаза! Глубокие, мудрые, не по возрасту серьезные. А еще огромные, как два темных озера. Если бы он мог, то смотрел бы в них не отрываясь. И он не простит никого, кто заставит эти глаза грустить или злится, а мысль увидеть в них слезы, была невыносима. Он готов был биться лбом об стену, если бы мог как-то исправить все то, что с ней произошло по его вине. Он теперь себя никогда не сможет простить за все, что сделал этой девочке.
Учебный год заканчивался. Ректор, видя успехи Черноокова, поменял план его обучения, что немного расстроило Сашу. Они с Василисой отчитывались за проделанную работу каждую неделю и получали задание на следующую. Такими темпами, у парня уже был пятый уровень по ментальной магии, и стихия воздуха покорялась беспрекословно. Еще обнаружились стихии воды и земли, что почти выравнивала его с ведьмочкой. У нее были две стихии огонь и вода, которыми она владела в совершенстве, и только воздух проявлялся хаотично при сильных эмоциях. В отличии от нее, у Саши последние две были совсем не изучены, и над ними нужно было работать. Вопрос по изучению предметов по механической и ментальной магии отпал сам собой. Было больше времени для работы над дипломом. Но Герман Федорович решил, что в этом году он не будет его сдавать и поработает над собой еще один учебный год. Таким образом, вопрос с практикой тоже откладывался. Значит ему придется остаться здесь на два года одному. Эта мысль не давала покоя. Он пытался как можно чаще и дольше быть рядом с рыжей, чтоб спокойнее перенести разлуку. По вечерам, провожая девушку до общаги, он больше молчал, наслаждаясь ее голосом. Василиса все время что-то рассказывала из своей жизни с бабушкой и мамой. Деда она не знала, да и мать ее не знала отца, так как бабушка никогда не касалась этой темы, а они с мамой не хотели ее травмировать. Отца девочка похоронила, когда ей было всего шесть лет. Тогда-то в первые она создала неосознанно воздушный барьер. Мама даже ментально не могла пробиться и снять блок. Она тогда три дня ничего не слышала. В нашем случае все прошло легче, она уже ко второй паре следующего дня все слышала. Александр Чернооков тогда поблагодарил всех святых за это, так как опасался, что даже до конца этого дня не выдержит пытку. Когда ее глаза не отрываются от его губ, ему хочется говорить глупости о ней о ее милом носике, о ее сладкой улыбке, о ее волосах, напоминающие огонь, но в то же время хочется к ним прикоснуться, о ее бездонных глазах, в которых хочется тонуть бесконечно. Он все время контролировал свои слова и действия, чтоб не напугать ее. Когда желание начинало сжигать изнутри, он дотрагивался до ее лица легким ветерком, на столько слабым и неосязаемым, что бы девочка не догадалась, перебирал ее огненные локоны, обводил контуры лица и тихонько касался поцелуем виска. После такого, жар утихал, уступая место презрению к своим чувствам и поступкам. Он чувствовал себя как вор, который жаждет того, что ему не принадлежит. Влечения плоти не было, но желание прикасаться к ее теплой коже было непреодолимо. Он сам никогда не смел дотронуться даже до ее руки, но, если она брала его за руку, он наслаждался теплом ее ладони, доходившим, кажется до самого сердца и согревающим его из нутрии. Кажется, он когда-то слышал о таких людях-извращенцах и был уверен, что после расставания обязательно постарается излечиться. Но сейчас хотел быть рядом и не терять ни одной минуты.
