Пастор с Сергеем шли вперед мимо стены с различными инсталляциями. За ними следовали Белла с Леопольдом, а за всеми плелся Марк.

Марк был в замешательстве. В городе происходило что-то странное. И вероятно, нужно было что-то делать. Но эти люди, втягивающие его в какую-то авантюру, очень напоминают религиозную секту. Он не знал, как относиться к тому, что произошло с его матерью и тем человеком, упавшим на тротуар. Он слышал про Церковь Святой Энтропии, она была полулегальной – ее храмы тщательно прятались. Вернее, даже не сами храмы, а ходы ведущие к ним, которые постоянно менялись. С другой стороны, не считая Сергея, эти люди производили приятное впечатление, Марк был склонен доверять им. И даже робот в виде стула, со своими постоянными разглагольствованиями, казался забавным. Или Леоподьд – не робот?

Внезапно, в полутьме зала, слева от себя Марк увидел полупрозрачный розовый женский силуэт. Сердце юноши учащенно забилось. Розовый призрак оказался прямо перед ним и всматривался в его лицо. Сомнений быть не могло – это был призрак его матери.

– И облако, и машина, – произнесла она, – и ангел, и мать. Как странно… И вижу, и не вижу… и знаю, и не знаю… и не мертва, и не жива.

Марк не мог пошевелиться. Все странные события этого дня оставляли его относительно безучастным. Но видеть призрак своей, еще живой, как он надеялся, матери было страшно.

– Не меня ты должен бояться, – словно угадав мысли, продолжил призрак, – бойся тени, которая охотится за тобой, и двух предателей, которые рядом с тобой.

После этих слов призрак растворился, оставив Марка в темноте и в замешательстве.

Юноша пошел на свет и на голоса своих новых знакомых. Кем бы они ни были, но они единственные, кто сейчас предлагал какие-то действия, направленные на возвращение его матери в прежний телесный вид.

Если бы Марк отправился вместе с магистрами, то место, в которое они прибыли, напомнило бы ему древний амфитеатр, наполненный величавыми людьми в белоснежных тогах. Впрочем, это были и не люди – скорее боги. И перед ними выступала Гера, в том же хитоне с вышитыми козами, в котором предстала перед Марком.

– Тюрьма осознания не должна существовать, я это утверждала всегда. И хочу, чтобы ее уничтожили.

– Мы знаем мнение Геры, – спокойно произнес бог, который, видимо, председательствовал на этом собрании, – и знаем ее заботу о развитии осознания матушки Сью…

– И не только, – властно прервала его Гера.– Множество прекрасных осознаний, в том числе и снов второго-третьего уровня, не получают должного развития в этой тюрьме.

На лицах присутствующих можно было угадать скуку и раздражение, впрочем, довольно умело скрываемые из-за уважения к выступающей.

– Но, – продолжал Председатель после паузы, – тюрьма – проект Боба, и мы не можем ее обсуждать в его отсутствие. К тому же на момент ее открытия эта идея не лишена была смысла – она предотвратила войну богов, если я не ошибаюсь. А как сложится на этот раз? Без Боба такое решение принимать не хотелось бы.

– Так давайте его вернем, – Гера отыскала глазами Генри и Петра, кивнула им и продолжила, – давно пора, кстати. Изобретательность моего братца хорошо известна, но превратиться в мышь, чтобы погубить собственный мир – это уже чересчур.

– Мы тоже склоняемся к этому мнению, – осторожно поддержал Председатель, – и не очень понимаем Боба, хотя, наверное, у него были веские причины.

– Ему просто скучно. Сначала из-за скуки он этот мир забрал, – Гера опять бросила взгляд на магистра Генри, – а теперь он хочет от него отделаться, потому что ему, видите ли, опять скучно.

Чувствовалось, что здесь только Гера может высказываться о Бобе в таком тоне. Остальные сидели или стояли с каменными лицами, сохраняя почтительное отношение и к говорившей, и к тому, о ком она говорила.

– Согласно великой Небесной Оферте бог должен дождаться, пока его мир полностью отработает. Сменить его может только Совет, и только если он не может выполнять обязанности бога, – произнес Председатель, как будто прочитав выдержку из инструкции.

– Так он и не может, – ответила Гера.

– Но фактически он может в любой момент вернуться.

– Но тогда это умышленное уничтожение собственного мира, а это запрещено.

– Не совсем. Ведь он ничего не делает, чтобы его разрушить.

– Разве это не одно и то же?

– По сути, может быть, и да. Но каждый бог нашего кластера так устроен, что не может не поддерживать существование своего мира, поэтому в Небесной Оферте ничего не было предусмотрено на случай разрушения своего мира бездействием.

– Значит, пора ее усовершенствовать.

– Это слишком большая ответственность. Последний раз, поддержав предложение магистра Петра и нарушив Оферту, мы навлекли гнев сил, которые даже теперь не понимаем, не так ли?

При последних словах Председатель посмотрел наверх, на огромное сине-зеленое кольцо, парящее высоко над всеми. Остальные сначала тоже посмотрели наверх, а потом на Петра, который высоко поднял свою, обычно склоненную, голову, как бы соглашаясь принять вину той давней и страшной ошибки только на себя. Генри пытался поймать взгляд Геры, ему нетерпелось поучаствовать в обсуждении, но она теперь как будто специально не смотрела в его сторону.

– Что ж… Вы знаете меня, магистра Генри и магистра Петра… – начала произносить сильным голосом какую-то формулу Гера. – Мы выносим на этот совет предложение вернуть Боба из его добровольного заточения в теле белой мыши, властью и силой богов кластера.

Лица присутствующих приняли озабоченное выражение, как перед принятием сложного решения. Впрочем, тоже скорее из вежливости, потому что каждый знал заранее, о чем пойдет речь и как он проголосует.

Вся процедура принятия решения была отработана до мелочей. Мгновенно от каждого участника совещания стали вырываться блестящие эманации, которые закружились над Советом, постепенно складываясь во вращающийся шар. Однако почти сложившись, он рассыпался на множество хлопьев, которые осыпались и растворились в воздухе. Решение не поддержали, и Совет стал расходиться.

– Не хватило одного голоса, – сказала Гера, оказавшись рядом с Генри и Петром.

– Я хотел выступить, – раздраженно бросил Генри.

– Это ничего бы не решило, все уже приняли решение, поддерживать им Боба или нет, исходя из собственных целей, и рассказ об очередном погибающем мире ничего не поменял бы в их раскладах.

– Ты обещала помочь.

– Конечно, я тебе помогу, – ответила Гера, обращаясь к Генри с какой-то особой теплотой, – но ты тоже не забывай о своем обещании. Я не могу в обход Совета уничтожить тюрьму осознаний, но если кто-то из небогов разрушит ее изнутри, то Совет не будет настаивать на ее восстановлении. Разрушьте ее, а я помогу спасти тот мир, иначе он или исчезнет, или весь превратится в тюрьму.

Гера легко устремилась прочь. А магистры повернулись и пошли по направлению к крутому обрыву над тем, что Марку показалось бы океаном.

– Ты голосовал против? – бросил Генри через плечо Петру, уже зная ответ.

– Против чего?

– Перестань.

– Ну, да… как и всегда

Генри ускорил шаг, и второй магистр за ним еле поспевал. Впрочем, Генри быстро совладал со своим недовольством, приостановился и даже заботливо поправил одежду Петра.

У амфитеатра за ними наблюдали Председатель и его помощник.

– Гера не очень стремилась помочь им сегодня, – произнес помощник. – Она не хочет, чтобы их план удался?

– Она не хочет, чтобы он удался слишком быстро, – немного помедлив, ответил Председатель. – Полагаю, она что-то попросила за свою помощь. А ничто так не подстегивает к действиям, как еще не выплаченное вознаграждение. Нам тоже следует воспользоваться этой целеустремленностью Генри, пока он на все готов.

– Думаете, он и к вам обратится за помощью?

– Уверен в этом.

Петр и Генри, не сбавляя шага, сорвались с обрыва вниз.