Перепалка грозила перейти в новую стычку, но готовая вспыхнуть ссора угасла сама собой, едва только девушки взглянули друг на друга. После недавней потасовки меж собой обе были растрепанные, исцарапанные, перепачкавшиеся.

– Ну ты и чучело! – расхохоталась Лионелла. – Тебя хоть сейчас на огород ставь ворон пугать!

– На себя посмотри! – со смехом отозвалась Катарина.

Сейчас, когда пар был выпущен, а сил уже изрядно поубавилось, причем больше в собственной драке, чем в стычке с разбойниками, у обеих не было никакого желания продолжать потасовку. Девушки принялись приводить себя в порядок, отряхивать одежду, вычесывать руками из волос хвойные иголки и листья.

– Зачем ты за мной потащилась, белобрысая? – полюбопытствовала Лионелла, застегивая на камзоле оставшиеся пуговицы. – Только чтобы подраться?

– Много чести для тебя, попрошайка, – буркнула в ответ Катарина, пытаясь отыскать в траве свою заколку для волос. – Я тут просто каталась верхом.

– Ну да, – язвительно рассмеялась цыганка. – Вас, благородных дамочек, хлебом не корми, только дай покататься по лесу верхом на ослах. Хоть бы врать научилась как следует.

– А тебе, я смотрю, и учиться не надо. Навешала тому старикану в шапке лапши на уши. Опять какую-то пакость задумала? Только не уверяй меня, что действительно решила разыскать принца из благородных побуждений.

– Ах, вот в чем дело! – догадалась Лионелла. – Ты тоже едешь к Чандайской топи.

– Это ты тоже, а я сама по себе! – воскликнула Катарина, гордо вздернув свой веснушчатый нос благородного происхождения.

– Не задавайся, ваша милость, а то опять по носу получишь, – осадила ее Лионелла.

– Сама не задавайся, а то снова причесываться придется. Если останется, что причесывать.

– Ой-ой-ой, какие мы грозные. На кой черт ты потащилась к топи? Не ты ли говорила, что принц тебе даром не нужен?

– Не твое дело. Зато, как вижу, тебе он очень нужен. Что? Надоело попрошайничать? Решила окрутить наследника трона и стать благородной дамой?

– Вот еще! – Лионелла насмешливо фыркнула. – Чтобы быть такой же разряженной дурой, как ты? Меня устроит и награда.

– Ну да, – хихикнула Катарина. – Вы, попрошайки, каждой монетке рады. Только дальше тебе придется топать пешком, я забираю свою лошадь.

– Интересно посмотреть, как у тебя это получится.

Катарина ненадолго задумалась. Что верно, то верно, отобрать у самозванки свою лошадь будет не так-то просто. Ловкая, как кошка, еще и кнутом так лихо машет. Не миновать новой драки, а кто выйдет победителем, еще неизвестно, как бы самой всего не лишиться. Она, конечно, не трусиха, но, пожалуй, сейчас лучше проявить осторожность. Она добьется своего и по-другому, уж изобретательности-то по части мелких пакостей ей не занимать.

– Ладно, не будем сейчас ссориться, – примирительно сказала Катарина. – Предлагаю тебе сделку. Идем до Чандайской топи вместе, а потом каждая сама за себя.

– Идет, – согласилась Лионелла.

Юной цыганке тоже совсем не улыбалось ввязываться в новую потасовку. Хоть она и считала соперницу никчемной пустышкой и неженкой, все-таки дочь герцога оказалась слишком уж сноровистой для благородной дамочки и дралась явно не впервые. Ничего, Лионелла уже обводила эту дурочку вокруг пальца, обдурит и еще раз. А пока им действительно лучше держаться вместе, мало ли, какие еще недоумки, желающие позаимствовать без спросу чужое добро, попадутся на пути.

В знак примирения девушки обменялись рукопожатием. Держа другую руку за спиной, Катарина скрестила пальцы. Если бы в этот момент она могла заглянуть за спину Лионеллы, то увидела бы, что цыганка сделала то же самое.

– А чем это пахнет? – спросила Катарина, принюхавшись.

– Ах, черт! – спохватилась Лионелла и метнулась к своему костру.

Огонь уже почти угас, однако это не помешало мясу, которое поджаривала цыганка, превратиться в угольки, распространяющие совсем не аппетитный смрад.

– Вот и пообедала, – удрученно вздохнула Лионелла.

– А больше ничего нет? – поинтересовалась Катарина.

Хоть витавший в воздухе запах мог вызвать только тошноту, все-таки сейчас юная дочь герцога почувствовала зверский голод. Торопясь догнать соперницу, она предусмотрела все, кроме съестных припасов для себя и своего неказистого скакуна. Впрочем, ослик в настоящий момент не очень-то страдал от забывчивости своей наездницы – засунув морду в кусты по самые уши, он неторопливо объедал ягоды.

– Только хлеб, – ответила Лионелла.

Она достала из котомки краюху серого хлеба. Катарина сглотнула, отвернувшись, чтобы не видела цыганка. Несмотря на голод, гордость не позволяла отпрыску благородного рода герцогов Ламберанских унизиться до того, чтобы просить поделиться куском хлеба безродную попрошайку.

Лионелла тронула Катарину за плечо и протянула ей ломоть.

– Держи.

В глазах цыганки Катарина не увидела ни упрека, ни насмешки, а предложение ее прозвучало столь обыденно, будто они были старыми подругами.

– Спасибо, – поблагодарила Катарина, причем, вполне искренне.

Сейчас она действительно была благодарна спутнице, за ее отзывчивость. Может быть, эта цыганка не такая уж и дрянная девчонка.

– Только знаешь, что, подруга? – произнесла Лионелла. – Давай-ка жевать на ходу. Поехали подальше отсюда. Кто знает, может, у тех недотеп где-нибудь поблизости куча приятелей. Как заявятся сюда всей толпой, да еще с оружием…

Признав предложение разумным, Катарина свистнула своего ослика. Взобравшись на спину осла, она вновь почувствовала себя посмешищем, но, на счастье их обеих, Лионелла воздержалась от колких замечаний, хотя по ее лицу было видно, что цыганка едва сдерживается от смеха.

Хлеб был черствым и невкусным, но проголодавшиеся девушки порадовались и этому. Цыганка оказалась гораздо опытней своей спутницы, что было и неудивительно, учитывая ее бродячий образ жизни, и с ее подсказки припасы обогатились ягодами и грибами, так что на ночевку девушки расположились боле-мене сытыми.

Катарина проснулась первой, когда ночная мгла еще только едва начала рассеиваться. Собственно, ей и спалось-то не очень замечательно. Всю ночь в траве неподалеку слышалось шуршание, над ухом звенели комары, доносилось кваканье полчища лягушек, свидетельствовавшее о близости Чандайской топи, где обитал таинственный и, судя по слухам, злобный чародей.

Лионелла безмятежно посапывала – привычную к ночевкам под открытым небом цыганку ничуть не беспокоили звуки ночного леса. Пожалуй, более подходящего случая избавиться от общества воровки трудно было бы сыскать. Немножко, конечно, совестно, все-таки, цыганка не позволила ей пропасть от голода, но справедливость прежде всего.

Осторожно поднявшись, Катарина освободила стреноженную лошадь. Услышав сопение за спиной, девушка обернулась, готовая выпалить целую кучу всевозможных оправданий, но оказалось, что позади стоит ослик. Лионелла по-прежнему мирно спала, не подозревая, что уготовила ей спутница.

Наблюдая, как хозяйка подтягивает подпругу и готовится взобраться в седло, ослик фыркнул и вдруг раскрыл пасть, явно намереваясь взбудоражить всю округу своим диким криком. Катарина показала ослу кулак и прошипела:

– Только попробуй! Уши узлом завяжу!

Угроза подействовала ненадолго. Свято уверовав в собственную незаменимость, ослик почувствовал себя оскорбленным до глубины души тем обстоятельством, что ему вдруг предпочли совсем другого скакуна, чем и собирался возмутиться во всеуслышание. Увидев как он снова раскрыл пасть, Катарина поспешно схватила осла за морду и силой сомкнула его челюсти.

– Предатель, – укоризненно прошипела девушка. – Черт с тобой, пошли.

Лошадь она просто хлопнула по боку и шепотом приказала:

– А ты скачи домой, к отцу.

Послушно фыркнув, лошадь неспешно скрылась меж деревьев, унося с собой практически весь небогатый походный скарб цыганки, притороченный к седлу. Катарина потянула ослика за повод.

– Идем, гад ушастый.