Глубоко вдохнув теплый, соленый воздух, воительница запела. Голос гармонично вплелся в мелодию ветра и волн, повествуя о великой любви, о страшной утрате и непередаваемой радости воссоединения. Это была любимая песня Габриэль, и Зена вложила в нее намного больше чувств, чем раньше. Пела не сама воин, а ее душа. Когда последние звуки, подхваченные ветром, растворились в бескрайнем просторе, воительница повернулась к любимой и губами осушила слезы.

– Я всегда буду любить тебя, Габриэль! – поклялась она всем сердцем. Никто, кроме барда, не смог завоевать место в ее сердце. И никто не сможет. Никогда.

Слова застряли в горле, Габриэль бросилась к любимой, обняла ее так крепко, что даже слабый бриз не смог бы просочиться между их прижатыми телами. Она стояла в теплом коконе, чувствуя себя богатой без всяких ценностей и причин, и таяла в этом ощущении.

Воин и бард долго стояли, прижавшись друг другу. Разделились они одновременно, словно по общему молчаливому решению. Зена удерживала Габриэль руками и смотрела на нее с абсолютным обожанием так, что бард могла бы провести вечность, пытаясь описать словами чувства, которые передавал этот взгляд.

- Может, пообедаем? – наконец промурлыкала Зена голосом, мягким как бархат.

Габриэль, все еще ошеломленная пережитым, сумела только кивнуть. Она всхлипывала, не в силах остановить капающие из зеленых глаз слезы. Зена одарила ее понимающе-поддерживающей полуулыбкой и снова взяла барда за руку, чтобы отвести назад. Она усадила ее на мягкое покрывало, лежащее на песке, и открыла корзину, которую подготовил Станос.

Обе были умиротворенными, а молчание равнялось созерцанию. Жуя пищу почти машинально, Габриэль вспоминала день, когда в первый раз увидела эту особенную рощу.

«Борьба была плотной и жесткой от начала до конца. Военачальник противников и его люди не желали отказываться от своих притязаний на морской порт и боролись с немилосердным упорством. Зена с Габриэль сражались за местного короля, который был, по крайней мере, справедливым человеком и поощрял свободную торговлю.

Работая профессионально в тандеме друг с другом, они легко вырубали вражеских воинов, оттесняя их обратно в море. Когда битва была закончена, мужчины короля подняли мечи и выкрикивали имя Зены. Ветер уносил их голоса в море. Король, который не участвовал в сражении и был под охраной аляповато одетой королевской охраны, важной походкой подошел к воительнице и барду, похлопал Зену по спине и чуть не получил за свою бездумную выходку. Король громко провозгласил во всеуслышание, что план победы был его, и что Королева Воинов прекрасно справилась со своими обязанностями, как наемного меча. Несмотря на то, что Зена не желала славы в победе, помпезные слова мужчины вызвали отвращение, и она кинула несколько предупреждающих взглядов, которые, очевидно, не были поняты. Габриэль попыталась вмешаться, но король был слишком увлечен собой и победой. Она удерживала воительницу, как собаку от кости, потерявшей смысл битвы, ради которой она могла бы стерпеть все убийства, которые в тот день совершила.

В конце концов, терпение Зены лопнуло, она без слов отвернулась от ликующей толпы, пошла прочь и запрыгнула на Арго, чтобы сдержаться и не применить сталь на короле. Габриэль посмотрела ошеломленно, потом на мгновение пронзила взглядом теперь недоуменного правителя и рысью побежала за своей сбежавшей спутницей.

К тому времени, Зена уже была уже далеко впереди от подруги, но Габриэль многое узнала, пока они путешествовали вместе, и последовала по следам воительницы со знанием опыта. Она знала, что Зена не попытается скрыть следы. Если она сделает это, то бард потеряет след через секунду, и воин об этом знала.

С такой стремительностью Габриэль почти добежала до Арго. Она остановилась и подняла голову наверх, увидев мрачную маску на лице подруги и протянутую жесткую руку. Без слов она схватилась за предложенную ладонь, и была закинута на лошадь. Она крепко прижалась к Зене, и они галопом помчались в путь.

Солнце уже полностью зашло, когда воин и бард остановились на привал на море. Молчащая, как камень, Зена спешилась, и помогла Габриэль спуститься. Затем пошла сквозь качающуюся траву к оголенной скале, которая возвышалась над бушующей водой, идеально подходящей под ее настроение. Луна была полной, как беременная. Она низко весела на небе и разделяла ребристое море сверкающей белой дорожкой до горизонта. Воин встала, с каменным спокойствием, а тело было напряжено от волн темной и яростной силы, проходящей сквозь нее. Габриэль постояла за спиной, глядя на первобытную красоту, пока, наконец, не решилась присоединиться к подруге. Она шагнула вперед и встала рядом с разозленным воином. Габриэль решила молчать. Она дотронулась до сжатого, холодного от ветра, кулака. Это было так же, как трогать мраморную статую, но, будучи настойчивой женщиной, медленно продолжала попытку разжать сильную ладонь Зены, аккуратно всовывая свои пальцы сквозь длинные пальцы воительницы.

Через какое-то время Зена вернула пожатие, рука сжалась почти конвульсивно. Габриэль продолжала медленно, но настойчиво тянуть руку, пока воительница не посмотрела на нее. Другой рукой бард убрала непослушные пряди черных, как ночь, волос от нежно любимого лица подруги. Все еще молча, она обхватила Зену за шею и потянула к себе, наклоняя гордую голову. Их губы встретились в поцелуе, который освобождал и поддерживал.

Но, вместо того, чтобы остановиться на этом, как это было с другими украденными поцелуями раньше, этот поцелуй перерос во что-то другое. Страсть и любовь полились из обеих, и события, которые последовали, были не как гигантский прыжок с высокой скалы, а как неизбежность перерыва между ударами сердца. Барьеры, которые они так долго удерживали, рассыпались в пыль, и за первое время долгой и трепетной дружбы, они соединились, как единое целое».

Зена поерзала на покрывале, выводя Габриэль из задумчивости. – Похоже, ты где-то далеко, – мягко сказала воительница. Она растянулась и уперлась на локти, самодовольно сложив руки на набитом едой животе.

Бард улыбнулась. – М-м-м. Не так далеко по расстоянию, но далеко по времени. Я вспоминала, когда мы были здесь первый раз.

- Наш первый раз «здесь», или наш первый «раз» здесь, – усмехнулась воительница.

Габриэль слегка покраснела. – На самом деле и то и другое.

Зена не успела ответить, как прозвенел телефон. Звук звучал приглушенно в пакете на земле. Габриэль увидела, как лицо любимой сменилась с мирного и открытого до напряженного и каменного, слушая оставленное сообщение. Мрачная маска Королевы Воинов вновь была на лице. Она в ярости ткнула в телефон, забросила его обратно в мешок и начала собирать вещи. Гнев разливался вокруг нее, как темное облако.

- Зена? – взволнованно спросила Габриэль.

Зена оторвалась от своего занятия, моргая, как будто она забыла о присутствии любимой. Глубоко вздохнула. – Нам нужно ехать. Они начали движение.

- Кто начал?

- Люди Ареса или кто они там. Они уже в восьми километрах от места, и у них тяжелая техника.

- Может быть, они… как ты называешь этих людей… археологи или кто-нибудь в этом роде? – она быстро вскочила, когда Зена встала, схватила покрывало и засунула его подмышку.

- Возможно, но я не могу рисковать. Нужно выяснить, кто они и почему там.

- Я пойду с тобой, Зена.

Каменный фасад ненадолго смягчился. – Я знаю тебя, Габриэль. Что-то подсказывает, что мне нужно сделать это не одной.

- О, должно быть со мной.

- С тобой. Пойдем.

Взявшись за руки, женщины пошли назад по неприметной тропинке, карабкаясь по камням и ныряя под низко свисающие ветви, пока не дошли до Лэнд Ровера Зены. Воин открыла багажник и забросила вещи. Через мгновение они уехали.

- Если это археологи, Габриэль, я съем свой шакрам.

Они стояли в укрытии деревьев, скрытые тенью, и наблюдали за сценой перед ними. Три холма, каждый высотой почти шесть метров и примерно столько же в ширину, возвышались над плоской поверхностью, как большие груди. Задними сторонами холмы упирались в гору. Поверхность холмов была покрыта травой. Если на самом деле пещера была под ними, то входы были уничтожены массивными оползнями сверху. Группа из тридцати мужчин, в униформе и вооруженные, старательно расчищали предполагаемое место входа, а десять работали на холме. Тяжелая землеройная техника стояла в стороне, и в данный момент не гремела.