И крутые плечи спецназ

Вместо Риги пасут Тюмень.

Мародеры из КГБ

И ушкуйники от ЦК

Перекрашивают ХЭБЭ

И окоп обживают… пока.

ПОДЕЛЬНИКУ

«…работайте – и вас тоже

похоронят в деревянном гробу!»

«Архипелаг ГУЛАГ»

Неприхотлив российский работяга:

Живёт в халупе, лопает помёт,

В лохмотья спрятав росписи Гулага,

Чужую ношу, скорчившись, везёт.

Вчера его большевики пинали,

Сегодня – «демократы» и попы,

А он забыл и думать о привале,

Уйти не хочет с меченой тропы.

На нём висят заморские вампиры

И местная жирует мошкара.

Приладились кавказские проныры

Доить по-свойски сонного одра.

С его хребта назойливое племя

Торгует сигаретами вразнос

И утоляет всем в любое время

Томительно-похмельно-алчный спрос...

Чудак готов корячиться за чарку,

Пластаться (и угробить) за бутыль...

...К какому месту приложить припарку,

Чтоб человеком стала эта пыль?

ГДЕ Я БЫЛ В ЧАСЫ ПЕРЕВОРОТА?

«Oh, foolish mortals!

Always taught in vain!»

Byron

«Коммунист!» – ругательное слово.

Приговор толпы звенит сурово.

Громче всех горланят: «Люди, жарьте их!»

...Кореша их бывшие по партии.

Оборотень в рясе демократа

Назначает ставки таровато.

Белят рожи в августовской щёлочи,

Уцепившись за портфели, сволочи.

Негодяи каются (ещё бы,

Дело-то касается утробы!).

Мечутся отцы перед допросами.

Сыновья потеют над доносами.

Вся страна гудит осиным роем.

Трус рекомендуется героем.

Те, что были просто очевидцами,

Оказались ключевыми лицами.

Плебс вопит с упорством идиота:

«Где ты был в часы переворота?»

– Я? – блажил в объятьях чудной женщины

И плевал на происки военщины,

На интриги гадов-партократов

И возню подонков-демократов.

…Не люблю я площадей прокуренных,

Да и жалко… братьев обмишуренных.

1991 г.

IX

«Иду – и думаю о разном,

Плету на гроб себе венок,

И в этом мире безобразном

Благообразно одинок».

Г. Иванов

***

Цветок расцвёл, поник,

Увял (без повторенья!)

Как жизнь – нелепый миг

Бесплодного цветенья.

1988 г.

СОН

«And Spring herself, when she wake at dawn

Would scarcely know that we were gone».

S. Teasdale

Чёрное небо над чёрной землей

Младенческие мечты

Уносит из Времени ветер злой.

В тумане плывут кресты.

Пять миллиардов трупов гниют

И некому мясо жрать.

Покинули дети сиротский приют.

Смеётся счастливая мать.

***

Сын в тюрьме, щенка – украли.

Тишина, Покой,

Мёрзнет кладбище печали.

Скрючился изгой.

Ветер снег швыряет с крыши

На загривки псам.

То ли люди, то ли мыши

Шарят по углам.

С четырех сторон – заносы.

Встало колесо.

Безответно льются слёзы

У дверей СИЗО.

Нищенскую передачу

Щупает сержант.

Возвращает молча сдачу –

Тёсанный педант.

Выстрадала перемены

Зона без огней.

С каждым днём всё выше стены,

В камерах – тесней.

Миллионы одиночеств

В спазмах злой тоски

Горькую судьбу пророчеств

Режут на куски.

Кончился непраздник детства.

...Сыто заурчал,

Проглотив мираж наследства,

Пасмурный подвал.

***

Одурманен нарциссами пышными

Увядает кровавый каприз,

Не судьбой, не мольбами всевышними

Синусоида катится вниз.

По законам российского племени

Избавленье – в последний момент.

Затхлой плесенью нашего времени

Как стеной окружён «президент».

Соловьи, испражнившись руладами,

Золотого яйца не снесли.

Пожирается скользкими гадами

Плодородная совесть земли.

Полыхает кострами околица,

В ад кромешный летят поезда…

Гром гремит... но спаситель не молится.

Крест повержен. Упала звезда.

***

В зловонной духоте бетонированных коридоров,

В миазмах приемных и в пыли канцелярий

Куражатся душонки мошенников и воров

И ползают в дерьме тела продажных тварей.

На нитках кувыркаются, галдя, марионетки,

За ширмой секретности молчат кукловоды,

Швыряют надзиратели в дерьмо паучьей сетки

Оплёванных пророков и покорённые народы.

Качается система то влево, то вправо.

На каждый кувырок даётся комментарий.

Оплачен труд подонков, всегда орущих «браво!»

Но почему молчит российский пролетарий?!

***

Высокомерно, суетой пыля,

Бежим мы от раздавленного счастья.

Ещё виток, и хрупкая земля,

От боли взвыв, расколется на части.

Застонут неродившиеся дети,

Надежды рухнут в ледяной провал,

Развеет время душный мрак столетий,

И Истина займёт свой пьедестал.

***

«Отчего мне так душно?»

К. Бальмонт

У земляков синеют губы.

Челябинск – на закате дней.

Трубит общественность... А трубы

Дымят всё гуще и страшней.

Индустриальные пейзажи

Достойны дантова пера:

Под слоем копоти и сажи

Мерцает чёрная дыра.

В утробе ядерной помойки

Живые, мертвецов мертвей,

Склонили знамя перестройки

К гробам доверчивых червей.

Бесследно исчезают люди:

Никто не нужен никому.

– Мы, умирающие, будем

Реконструировать тюрьму,

В угаре грандиозных строек

Вертеть ослиный механизм

И на крестах больничных коек

Благословлять социализм!... –

Косноязычные чинуши

Из аппаратной мелюзги

Дерьмом загаживают души

И бомбы катят на мозги.

«Демократическая» пресса

Жует уральцам на обед

Объедки нищего прогресса –

«Зеленых» атомщиков бред.

Из подмосковных дач «эксперты»

Протаскивают на Урал

Сто восемнадцатый конвертер

И двух чернобылей оскал.

Согласно мнению «учёных»

(Спецов о съеденном яйце).

Жить можно без колбас копчёных,

Но не прожить без ЭСПЦ.

– Сталелитейный цех нужнее

Челябинцам, чем москвичам...