Иван взглянул на себя и понял, что прекрасен. Его собственные формулы настолько просты, что казались удивительно гармоничными. Есть здесь и двойки, и тройки, и четверки… Но особенно нравилось, что в нем нет числа, более сотни. Ваня смог найти только одну девяностодевятку и все. И самое главное, это сияющая точка его единицы. Той единицы, что перешла к нему от умирающего электрика. Он снова перевел взгляд на мужчину. Тот продолжал решаться. Его формулы медленно кто-то заполнял ответами. Правда, нерешенных еще очень много. И тут в голову Ване пришла еще одна гениальная идея: 'А что, если соединить мои формулы и формулы этого мужчины?'. Идея показалась здравой, вот только он не знал, как это сделать. Он переводил взгляд с себя на мужчину, и внезапно одна из Ваниных троек поползла к мужчине. Это полностью дикое зрелище! Мужчина, как скопище формул, и плывущая к нему тройка. Она достигла цели и заняла место в его уравнениях. Из неоконченного 'шесть делить' получилось 'шесть делить на три', а после знака ровно вспыхнула двойка. И теперь уже она полетела к Ване. Когда двойка встала в его собственные уравнения, Ваня опять испытал возбуждение, а потом видение формул пропало. Из этого состояния его вывел звук разбивающегося стекла. Корзинка выпала из рук мужчины, бутылка вина разбилась, заливая дорогой красной жидкостью кожаный бумажник. Мужчина бросился его поднимать, но поздно — все деньги приобрели красный цвет. Особенно красиво это смотрелось на лицах Бена Франклина. Ваня улыбнулся. Глава 9
Когда Давид выходил из самолета, берега его барьеров поднялись так высоко, что волна не могла добраться до него. Он не сдавал багаж, поэтому не задержался в зале, где его получали другие пассажиры. Давид шел по большому аэропорту Домодедово, и никто не обращал на него внимания. Колдун превратился в полностью безликого человека. Он не изменил внешность, да и оделся достаточно изящно, но никто не хотел на него смотреть. Единственным исключением стала молодая дама, которой он открыл дверь из отстойника, но и она посмотрела на Давида лишь мельком. У Давида есть прекрасная защита от докучливых взоров. На нем стоял купол тайн. Купол тайн — его личное изобретение. Нет, что-то подобное применяли многие колдуны, но Давид первым придумал способ создания именно купола — заклятья, работающего без колдовского участия и постоянного контроля. Поставил его, и ходи себе спокойно. Похожими свойствами обладал и купол удачи, но его-то как раз носили все колдуны. Купол удачи — старое как мир заклятье, приносящее колдуну удачу во всем, за что бы он не взялся, и оно — как и все колдовские купола — тоже самостоятельное. Иногда это даже мешает, потому что, носящий купол не может им управлять. Ему просто не может не повезти. Если ты забудешь зонтик, дождь никогда не пойдет, если купишь лотерейный билет, обязательно выиграешь. Удача ограничивается только силой купола, и количеством вероятностей в него вложенных. Купол удачи — заклятье хоть и полезное, но очень простое. Еще на заре времен первый колдун смог сложить вероятности в нужном порядке, и создать его. Купол тайн — заклятье более тонкое. Нет ничего удивительного, что его изобрел именно Давид. Мозг Давида мыслил настолько абстрактно, что сумел понять принципы складывания вероятностей, притом, что чудовищной колдовской силой Давид вовсе мог похвастаться. Вероятность — это вещь тоже достаточно абстрактная: с одной стороны это условное понятие, с другой, она еще и первозданная частичка Замысла. Если сказать проще: вся наша жизнь состоит из вероятностей. И материя, и мысли, и свет, и даже время все это — суть скопление вероятностей. Из них состоит и прошлое, и будущее, и настоящее. Из них образуется весь Замысел. Все сущее и несущее. Все четыре плана. Все. Понять это трудно, но еще труднее это все себе представить. Каждый колдун, по сути, слегка сумасшедший, поэтому может понять такие вещи, а следовательно, и управлять вероятностями. Но даже они не настолько безумны, чтобы ясно все это представить. А вот Давид безумен как раз настолько.
Купол тайн позволяет колдуну оставаться незаметным и серым. На такого человека никто не захочет смотреть, а если обстоятельства все-таки сложатся так, что посмотрят, то не станут рассматривать. Для остальных людей Давид или вообще незаметен, или кажется до предела обычным и банальным. Но если вам удастся преодолеть силу его купола, Давид уж точно не покажется вам банальным обывателем. Это довольно высокий и красивый мужчина лет тридцати. Его лицо на удивление красиво, а тело сложено очень гармонично. Мышцы функциональны, движения плавны и расслаблены. Он то и дело закрывает глаза, прислушиваясь к чему-то, или его ноздри начинают дрожать, впитывая запахи. Карие глаза достаточно внимательны, но никто даже не представляет, насколько. В них иногда мелькает искорка безумного блеска. В этот момент на Давида накатывает волна. Одет он очень элегантно, но без вульгарной роскоши. Его костюм не приобретен в магазине, а сшит на заказ. Давид сам делает эскизы костюма, сам покупает ткани. Исключений из этого правила нет. Давид слишком ценит вещи, что носит, потому как с его осязанием даже капелька синтетики раздражает кожу, сильнее стаи клопов. У него вообще много странных привычек, что дарят новые и сильные эмоции, и это по-настоящему важно для Давида. Движение и эмоции — это его жизнь.
Давид идет по просторным залам аэропорта, до него доносится запах прекрасного кофе. Он гораздо лучше, чем тот, что подавали в самолете. Давид идет на запах и заходит в кафе. Цены тут, конечно, немаленькие, но Давид может себе позволить все, что захочет. Он человек отнюдь не бедный, как и большинство колдунов. Другое дело, его потребности не настолько астрономичны, чтобы иметь денег больше, чем надо. Он заказывает кофе, а сам пробегает взглядом по пузатым бутылкам. Здесь только раскрученные марки коньяков, или напитки, что назвать коньяком вообще нельзя, но, несмотря на это, они так называются. Он мучительно выбирает. Для него сейчас выбор напитка — вопрос жизни и смерти. Из представленных есть Реми Мартен и Хеннесси — Давид их любит, но не сильно — и гораздо более демократичный Арарат. Все остальные марки не вызывают в его душе никаких отзывов. Они или вульгарны, или полная бурда. Но среди этих трех марок разум мечется, неспособный выбрать, и доставляет Давиду невообразимые страдания. Продавец даже не может представить, что сейчас твориться с сутью этого молодого человека. Она переливается, запутываясь, образует кольца. Мозг старательно воскрешает запахи и вкус этих марок. Давид даже ощущает их вкус и слегка пьянеет. В итоге, на его выбор повиляли не вкусовые или ароматические свойства напитка, а вид огромной горы. Откуда-то мозг Давида достал этот образ, и колдун заказал бокал Арарата. Его мозг успокоился. Теперь там не осталось ни одной мысли.
Принесли кофе, и его нюхательные рецепторы затрепетали. Ноздри вдыхали потрясающий аромат, а глаза старались пробиться сквозь черную тьму напитка. Официантка поставила на стол фужер с коньяком. Глаза Давида смотрят на него безразлично. Пока его разум выбирал, этот напиток был для него интересен, а теперь на его вкус и запах Давиду наплевать. В таком напитке его гораздо больше привлекает другое. Он закуривает и следит, чтобы дым не касался фужера. Пока коньяк пить нельзя — он все еще несет запах рук официантки и бутылки. Волна накатывает, и Давид видит, как от темной жидкости, словно скорлупа, отваливаются посторонние запахи. Давиду хочется, чтобы коньяк пах так, как когда его наливали. Вот от фужера отделился запах одеколона официанта, вот пропал запах бутылки, вот машинного масла и металлических труб, через которые его наливали. Воображение Давида очень ярко рисует эти картины, а реальны они или нет, не важно. Если Давид захочет, содержимое фужера приобретет вкус конской мочи, но он этого не хочет. И вот, наконец, все ненужное стерто, и пришло время. Пока напиток не обратился виноградной брагой, надо его выпить. Элегантным и резким движением Давид хватает фужер и осушает, но не глотает, а держит во рту. В голове тут же проносятся картины движений и образы людей. Он видит высокий Арарат, видит, покрытые венами пальцы пожилого армянина. Именно он собирал виноград, именно он делал дубовые бочки. Вот армянин берет пробу и смотрит на свет в темную жидкость, налитую в высокий стакан. Он подносит стакан на уровень глаз и направляет на солнце. Напиток пропитывается теплом и сохраняет его. Теперь Давид держит во рту именно тот самый коньяк. Он чувствует его тепло, чувствует запах рук старого армянина, видит улыбку на добром морщинистом лице. Эта доброта наполняет Давида, и он испытывает очередной оргазм души. Он очень доволен и счастлив.
