Легли мы опять. Со всех сторон на нас смотрят.

Я целюсь и думаю: «А ну как это я промазал?» Руки у меня дрожат, никак не могу цель на мушку насадить.

Отстреляли. Я упражнение выполнил на «хорошо», а Бабышев все пять пуль пустил «за молоком».

Командир посмотрел на Илью и говорит:

— Один убыток республике — пять патронов пустил в пространство.

Недалеко от линии огня ротный художник Федорчук записывал результаты стрельбы.

— Ну, как? — спрашивает Федорчук у комроты, когда тот проверил мишени.

— Четверо выполнили на «хорошо», пятеро на «удовлетворительно», а один промазал.

Фамилию Бабышева Федорчук вывел крупными буквами в числе лжеударников.

Перед уходом из тира комиссия по социалистическому соревнованию выдала взводам призы: второму — нарисованный на листе бумаги знак «За отличную стрельбу», третьему — знак «За хорошую стрельбу», а нашему первому взводу… совестно признаться- нашему взводу преподнесли нарисованный на листе бумаги громадный бидон с надписью: «Молоко».

Ввалились мы в казарму и прямо к печке. Зашумели, загалдели все враз.

— Мушка сбита у меня, вот в чем дело. А то,бы я на отлично…

— Так кто же виноват, что ты мушку сбил?

На стене на самом видном месте висел уже новый номер стенгазеты.

— Ай да Громов! Да, ведь, он с нами вместе стрелял. Когда же это он успел?

В газете-результаты сегодняшней стрельбы. В самой середине листа нарисован Бабышев. Лежит он и спит, а под голову винтовка положена.

Внизу стихи:

— Трепачи, — сказал Бабышев и ушел из казармы.

Назавтра был у нас день отдыха. Мы ожидали шефов — рабочих швейной фабрики.

Они живут в Ленинграде и приезжают к нам в гости.

Целым взводом пошли мы их встречать.

Поезд опаздывал. От нечего делать мы собрались в кружок на платформе и горланили песни.

Вдруг кто-то крикнул:

— Прет, прет!

Из-за поворота, храпя и вздрагивая, выкатил паровоз. За ним спешили десятка полтора темно-зеленых вагонов.

Паровоз застопорил и стал как вкопанный. Изо всех вагонов вылезли пассажиры и горохом рассыпались по платформе. Только пассажиры из первого вагона как сошли со ступенек, так и остановились около паровоза. Смеются, переговариваются. Видно, все между собой знакомы.

«Это и есть шефы», догадались мы и подошли к ним.

Поздоровались, построились в колонну по четыре и двинулись с песней к нашим казармам.

После обеда шефы стали проверять наши успехи. Одни пошли в казарму, другие — в клуб и библиотеку, третьи в тир. Я тоже пошел в тир.

Открыл я дверь и вижу: стоит в тире Бабышев и о чем-то громко рассказывает. Я подошел ближе. Смотрю: в руках он держит мелкокалиберную винтовку и объясняет девушкам, как надо стрелять.

— Главное — не спешить. Целиться спокойно, под самое яблочко. Курок не дергать. Плавненько спускайте. Пуля так прямо в яблочко и войдет!

«Ишь, — думаю, — гусь лапчатый! Объясняешь как отделком, а сам-то… пуля тебя оцарапай… Что ни выстрел — убыток пролетарскому государству».

— Ну-с. давайте постреляем!

Это командир взвода Кремнев пришел, принес патронов для мелкокалиберки.

— Подходите, товарищи шефы. Только очередь соблюдайте. В три винтовки стрелять будете.

Тут я и выбрал момент, подошел к одной девушке с КИМом на юнгштурмовке и говорю:

— Вызовите учителя своего соревноваться в стрельбе.

— Что вы!.. Да куда мне!

— Все равно, вызовите.

— Ну, ладно, — говорит девушка.

Я в сторонку отошел. Наблюдаю, что выйдет.

Комсомолка подходит к Илье и говорит ему:

— Товарищ учитель! идемте стрелять.

— Идемте!

— Вы, ведь, тоже будете?

— Да, знаете, патронов мало, только для вас припасли. Мы уж после постреляем. Каждый день этим делом занимаемся.

А она не отстает:

— Хватит патронов! Давайте с вами соревноваться. Я вас вызываю.

Бабышеву деваться некуда — принял он вызов.

Я подошел к командиру взвода. Говорю ему шепотком:

— Товарищ командир! Дайте Илье пострелять: он с шефами соревнуется…

— Так, ведь, он же осрамит нас всех!

— А после него вы стреляйте, да и я, пожалуй, не подкачаю…

Так устроили мы заговор.

Комсомолка и Бабышев стали рядом. Илья долго пристраивал винтовку, щурился, примерялся. Отстреляли. Пошли к мишеням.

Бабышев уткнул нос в свою мишень, искал, искал — ни одной пробоины.

— А у меня все пять в черном — Кричит комсомолка. — Я все делала, как вы сказали, даже не дышала.

— Наверно, винтовка у меня негодная, — проворчал Бабышев.

— А это мы проверим, — сказал комвзвода.

Проверили. Винтовка, конечно, оказалась хорошая.

С этого дня Бабышева точно подменили. В строй он больше не опаздывал, а во время «мертвого часа» стал куда-то пропадать.

Любопытно мне было узнать, где это он бывает.

Обедали мы вместе. Сразу после обеда Илья выскочил из столовой. Я за ним. Илья сделал вид, что идет в роту, но вверх по лестнице не пошел, а выбежал во двор-и прямо в корпус напротив. Я сразу догадался: кроме как в «тактический класс», идти ему некуда.

Вернулся я в столовую и тихонько сказал об этом отделенному.

— Да ну! — удивился Гаврилов. — Пойдем, посмотрим…

И мы с отделенным отправились вслед за Бабышевым.

Но прямо в тактический класс мы не пошли, а тихонько вошли в «кабинет топографии», чтобы оттуда через дверь посмотреть, чем это занимается Илья.

Илья стоял возле окна. В руках он держал винтовку и целился куда-то через окно. Щелкает затвором, опять прицеливается, опять щелкает.

Дело ясное.

— Вот это здорово, — говорит Гаврилов. — Ну, раз сознательно взялся, сам, — значит, толк будет…

Гаврилов открыл дверь и шагнул к Илье.

— Ты что же, стрелок, прячешься, а?

Илья вздрогнул и выронил винтовку. Винтовка гулко ударилась прикладом об пол.

— Прячешься-то зачем? Мы тебе поможем. Верно? -повернулся ко мне отделком.

— Ясно-поможем!

— Только во время «мертвого часа» стрельбой заниматься не полагается. Завтра приходи на стрелковый кружок.

Через десять дней мы стреляли третье упражнение.

Как всегда, я стрелял по правую сторону от Бабышева. Слева от него — библиотекарь Громов. Припав на левое колено и локоть, Илья вытянулся на снегу. Все мы трое дали взаимное ударное обязательство выполнить упражнение на «хорошо».

Щелкнул затвор, патрон плотно сел в свое гнездо, в патронник. Черное яблоко накололось на мушку. Выстрел — и толчок приклада в плечо. Кругом тоже загромыхали выстрелы.

Пошли проверять.

Мишень Бабышева пробита у самого центра. Комроты отметил в тетради — «хорошо».

Громов и я тоже выполнили обязательство,

Илья подошел к отделкому Гаврилову. Тот смазывал винтовку.

— Ну, как?

— Выполнил. Спасибо, товарищ командир, это вы мне помогли…

С победою на стрелковом фронте вернулись мы из тира.

Теперь наш взвод — первый по стрельбе.

Приезжайте, товарищи шефы Красноармеец Бабышев не ударит лицом в грязь. Приезжай, комсомолка со значком КИМа, ударник Бабышев покажет, как надо целиться и попадать в цель!