— Наташа, послушай, выходи за меня замуж!

Она обернулась, вспыхнула, изумленно поглядела на него.

— Прямо сейчас?!

— Хорошо бы, — вздохнул Митя. — Но я могу подождать до конца твоей конференции.

— Спасибо, Митенька, — Наталья улыбнулась, — я обдумаю твое предложение между докладом и прениями.

— Только пожалуйста, не влюбись в какого-нибудь иностранца!

— Я постараюсь! — Наталья засмеялась, вдруг обняла Дмитрия, поцеловала и не оглядываясь побежала к воротам с чемоданом и посадочным талоном в руках, с трудом сдерживая слезы, готовые вот-вот хлынуть из глаз...

Дмитрий долго смотрел ей в след, в последний момент, уже совсем издалека, она все-таки обернулась и махнула ему рукой. Постояв еще некоторое время, Дмитрий направился к выходу.

Вернувшись домой из аэропорта Дмитрий услышал звонок в дверь.

На пороге в черной кожаной куртке с поднятым воротником, с мокрыми от дождя волосами и раскрасневшимися щеками, стояла Маша. Вид у нее был явно взволнованной, и Дмитрий спросил с тревогой.

— Маша, что случилось?

Девочка опустила глаза.

Он заметил, что ее лихорадит, помог снять промокшую куртку, обнял за плечи и повел в комнату.

— Дмитрий Сергеевич, я сама никогда не пришла бы к вам, но я больше не могу, не могу...

— Чего не можешь?

Маша закусила губу, достала из кармана сигарету, щелкнула зажигалкой.

— Это еще что? — возмутился Дмитрий.

— Только не говорите, пожалуйста, что я маленькая и глупая, не надо меня воспитывать! — вспыхнула Маша.

— Ты пришла со мной ругаться? — спросил Дмитрий серьезным голосом.

— Не смейтесь надо мной! Я этого не вынесу! Я... я люблю вас!.. Больше всего на свете!

Дмитрий оторопело посмотрел на нее. Он ожидал чего угодно, но не этого.

— Ты сошла с ума? — растерянно спросил он.

— Нет, я не сошла с ума! Я взрослый человек и я отвечаю за свои слова! Это правда, правда, правда!

— М-да... — Дмитрий закурил, заходил по комнате, повернулся к Маше. — Ну, и что мы теперь будем делать, взрослый человек?

— Не знаю... Решайте вы!

— Да, круто! — Дмитрий подвинул стул, сел напротив Маши. — А ты можешь объяснить, за что ты меня любишь? — спросил он спокойным дружеским тоном.

— Это нельзя объяснить.

— Почему?

— Просто это есть, и все.

— И все же, что тебе нравится во мне? — Дмитрий усмехнулся. — Посмотри, разве я так хорош? У меня большой рот, нос картошкой, оттопыренные уши...

— Вы опять смеетесь! — вспыхнула Маша.

— Не вижу ничего смешного, — произнес Дмитрий нарочито серьезным тоном, — все это — чистейшая правда! Так что же, все-таки, ты нашла во мне, никак понять не могу!

— Вы сильный, смелый и добрый. И красивый...

— Ничего себе! Лично я совершенно другого мнения! Ты только посмотри, неужели тебе нравится эта старая небритая рожа! Нет, ты, положительно, сошла с ума!

— Можете говорить, что хотите, это ничего не изменит, — проговорила Маша запинающимся голосом.

"Все что угодно, только не это... — подумал Дмитрий. — Опасность, риск, борьба, холод, голод, бессонные ночи, болезнь. смерть — только не это. Перед этим я безоружен, бессилен..."

— Ладно, шутки в сторону, — сказал он, стараясь держаться как можно спокойнее. — Знаешь, Мария, если бы я знал, чем все это кончится, я никогда бы не пришел в ваш дом, и это совершенно серьезно.

— Значит, вы ходили к нам из жалости, из сострадания! Вы хотели взять на себя вину отца! Во имя мужской дружбы! Я знаю про ваше мужское братство! — голос Маши срывался на крик.

— Не в этом дело, — тихо сказал Дмитрий.

— А в чем?!

— Тебе сказать правду?

Она промолчала, испуганно поглядела на него, потом тихо сказала.

— Да...

— Ты, действительно, этого хочешь?

Маша кивнула, не в силах больше говорить.

— Я люблю твою мать, — произнес Дмитрий безжалостно, — давно люблю. И это — единственная причина. Поняла?

— Это невозможно... — прошептала Маша. — Вы... вы не можете...

— Могу, — сказал Дмитрий. — Заявляю это тебе с полной откровенностью, как взрослый человек взрослому человеку.

— Значит, я не нужна вам... — проговорила Маша в отчаяньи, поднимаясь с дивана.

— Что за чушь? Я люблю тебя как родную дочь! У меня нет своих детей, ты знаешь, но если бы у меня была дочь, я врядли смог любить ее больше, чем тебя. Ты мне очень дорога, милая моя девочка! И пожалуйста, выкинь из головы все эти романтические глупости! Пройдет какое-то время, и тебе самой будет смешно вспоминать об этом!

— Никогда! — обреченно произнесла Маша и направилась к двери.

— Подожди, я отвезу тебя домой!

— Не надо. Я должна побыть одна. — Она быстро оделась, вышла на лестничную площадку, вызвала лифт. Увидев растерянное, встревоженное выражение лица Дмитрия Сергеевича, торопливо сказала, — не волнуйтесь, я сумею постоять за себя, — и уехала.

Дмитрий Сергеевич некоторое время оторопело смотрел в след девочке, ошарашившей его своим неожиданным признанием, потом быстро оделся, выбежал на улицу. Прошло не больше пяти минут. Он направился к остановке автобуса. Там стояло довольно много людей, с тоской ожидавших транспорта, но Маши среди них не было.

Выбежав из подъезда, Маша остановила первую попавшуюся машину, открыла дверь и молча уселась на заднее сиденье.

— Куда, красавица? — обернулся к ней водитель.

Она помедлила минуту. Хотелось сказать — все равно куда, но это было бы слишком глупо. Домой — нет, увидеть сейчас мать или отца было просто невозможно.

— В ресторан "Золотая Рыбка"! — решилась, наконец, Маша.

— Это где ж такой будет? — спросил водитель.

— Да я вам покажу дорогу! Знаете, это близко от кольцевой...

— Далековато, — неохотно произнес водитель.

— Поехали! — взмолилась Маша.

— Полтинник будет стоить.

— Заплачу.

Машина тронулась с места.

Маша откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. На душе было скверно. Ей хотелось сейчас попасть в катастрофу, оказаться в больнице, чтобы Дмитрий Сергеевич, устыдившись своей черствости, пришел навещать ее. Но вдруг в ней взыграла гордость. Нет, вызывать жалость — последнее дело. Лучше совершить что-нибудь героическое, такое, что сможет потрясти его огрубевшее сердце. Спасти кого-нибудь от смертельной опасности, применив всю свою силу, ловкость, умение, приобретенные на занятиях карате. Она стала рисовать в своем воображении невероятные картины, напоминавшие кадры из современных боевиков, где главным действующим лицом были не Вандам, Сигал или Сталоне, а она сама.

Белов неторопливо ехал по шоссе в сторону города, обеспокоено поглядывая за дремавшую рядом с ним Юлю. За все время их поездки она не сказала больше ни слова. Может быть, зря он повез ее сюда? Лучше бы и правда в кабак или на пикник... Но, в конце концов, что сделано, то сделано. Конечно, он утомил ее этим путешествием, скорее всего она опять будет долго спать. А утром она проснется, как ни в чем не бывало... Потом они поедут к Джеку, займутся серьезным обследованием... Может быть, что-то и прояснится, а пока пусть спит!

Белов въехал во двор, остановился у подъезда. Он осторожно, стараясь не разбудить, взял на руки спящую девушку, перенес из машины в дом, уложил в постель... Она пробормотала что-то бессвязное и уткнулась лицом в подушку...

Но на этот раз Юля не спала, а только притворялась спящей. Она боялась шелохнуться, боялась каким-нибудь неловким движением разрушить тот хрупкий мир, который окружал ее в реальности, и тот, который все яснее восстанавливался в ее памяти. Что ее ждет за каждым поворотом, за каждой черной дверью? Наверное, она потом расскажет Белову, но не сейчас, нет, не сейчас...

В квартире зазвонил телефон. Белов поглядел на спящую Юлю, взял трубку, вышел в кухню и закрыл за собой дверь.

— Да, — сказал он шепотом.