Идти домой надо. Вещи пересмотреть: что взять с собой…
— Почему не хочешь? Думаешь, ругать будут?
Глаза у Аркадия — странные: никак не оторвёшься, смотрела бы и смотрела в них.
— Вряд ли родители обидят тебя. Чего ты боишься?
Она повернулась и пошла к селу.
И в прохладном августовском вечере за ней шло его тепло.
Всё громче слышались песни и крики — свадьба ещё гуляла.
— Хочешь к ним? — спросил Аркадий, когда поравнялись с домом жениха.
Она же прошла сразу к своему, поднялась на крыльцо.
В гостиной горел свет — все лампы.
— Твои не спят. Я иду с тобой. Лучше сегодня поговорить с ними.
— Нет, сначала я сама…
Сейчас их глаза — на одном уровне, и венцом стоят над спокойным лбом пшеничные волосы, цветом похожие на мамины. И глаза — пшеничные, отражают лампочки гостиной.
— Иди первая, спроси, можно мне зайти?
— Ты все дела делаешь так?
— Как «так»?
— В ту же секунду.
— Только так. Не сделаешь сразу, не сделаешь никогда.
— Хорошо, идём.
Это не она. Она не чувствует себя, своего тела, своих тяжёлых кос на спине. Она бесплотна. Есть только его лицо, с промытыми светом глазами, пульсация внутри и колокольный звон в ушах.
Перехода с улицы в дом по крыльцу, через сени не заметила. Сразу — стол под оранжевым абажуром и облитые оранжевым светом родители.
— Здравствуйте! — голос Аркадия из-за спины. — Я пришёл просить руки вашей дочери. Я люблю её.
Отец встал.
— Два часа? — спросил насмешливо.
— Что — «два часа»?
— Любите два часа? Вы только что познакомились.
Отец шагнул к ним. Сейчас ударит! Юля подняла руки в защиту.
А Аркадий вышел из-под её защиты. Сразу замёрзла спина.
— Люблю всю жизнь. Иногда два часа — вся жизнь. Я не пью, не курю, не дерусь. У меня — бизнес. Юля станет хозяйкой моей жизни. Не обижу. Освобожу от всех забот.
— Какой бизнес? Чем занимаетесь? — спросил отец.
— Вначале очень дёшево закупали на таможне электронику из Китая и Южной Кореи: музыкальные центры и детские музыкальные игрушки, видеомагнитофоны. Создали целую сеть торговых точек. Из Турции брали тряпки, фрукты. Сильно расширились. Но мне это не нравится. Хочу наладить в России честное производство — Россия что-то сама создаёт, Россия продаёт, Россия обогащается! Уговариваю компаньонов…
— Мясо-молоко, изделия из шерсти, алкоголь, табак, фрукты, шапки из каракуля, одеяла и прочее интересуют?
Аркадий несколько удивлённо посмотрел на будущего тестя и пожал плечами.
— Интересуют.
— Какой процент пойдёт мне?
— Продаёшь дочь? — раздался тихий голос мамы.
Юля повернулась к ней, сейчас скажет маме — «Не бойся, новая жизнь не сможет разлучить нас, ты поедешь с нами, и мы всегда будем вместе!». Но между нею и мамой растеклась растерянность, что стояла в маминых глазах. Мама бежит от неё взглядом.
С мамой — разлука?! — дошло лишь сейчас.
— Я не продаю свою дочь. Я ищу способ встречаться с ней часто.
— Значит, вы разрешаете Юле выйти за меня замуж?
— Кто сказал, что я разрешаю? — закричал отец, как кричал в минуты гнева, и дым — лохмотьями повалил из его рта. — Кто сказал, что разрешаю? — повторил. — Я носил её на руках, я заплетал ей косы, сидел над ней ночами, когда она болела, научил её работать. Как я без неё? Ты подумал? Пришёл, увидел, отнял. Ты — мой враг, — распалялся отец. — Не отдам!
— Отдашь! — Мать встала, и Аркадий увидел её. Заморгал, будто ему бросили песок в глаза.
— Королева! — выдохнул он.
В льющемся до полу золотистом платье, с тугими косами вокруг головы — короной…
— Это ещё что?! — заорал отец.
Когда мама успела переодеться? На свадьбе она была в скромном строгом костюме!
Да мама раньше неё поняла, что с ней случилось, и приготовилась к встрече. Мама празднует начало её, Юлиной, новой жизни. Вот она говорит Аркадию:
— Вы выполните мою просьбу, правда? Как я поняла, вы пытаетесь заработать деньги для восстановления промышленности в России. Много работаете. Но мне очень не хочется, чтобы моя дочь стала для вас лишь работницей, как для него, — мать кивнула в сторону отца. — Пожалуйста, помогите ей поступить в институт, ей надо учиться. Пусть у неё будет профессия, пусть она проживёт свою жизнь, а не вашу. Она — ребёнок, только кончила школу. Вы должны позаботиться о ней. — Мать говорила, чётко разделяя каждое слово, как ученикам втолковывала.
— Юля готова поступить в этом году? В какой институт она хочет пойти? — спросил Аркадий.
Она же всё ещё смотрела онемело на мать — мама с нею прощается!
— Юленька, кем ты хочешь быть? — спросил Аркадий.
— Учительницей, как мама, как Давид Мироныч, — тихо отвечает Юля и подходит к маме и прижимается щекой к щеке. — Не надо, пожалуйста. Ты зря это. Мы ведь с тобой не расстаёмся, нет, правда? — шепчет она.
— Учительницей какого предмета? — спрашивает Аркадий.
— Литературы, — говорит машинально.
И с удивлением смотрит на Аркадия: мама и Аркадий — друг против друга, и она должна вот сейчас выбрать?
— У одного моего клиента дочь готовится поступать на филфак МГУ, — говорит Аркадия, — так, она два года занималась с частными учителями. Ты тоже два года готовилась?
— Нет, она не готовилась, она работала. — Мать смотрит на отца.
— Ты хочешь попробовать поступить без подготовки? — спрашивает Юлю Аркадий. — Шансов мало, но попробовать можно.
Мама и Аркадий — друг против друга.
— Нет, — говорит Юля, глядя на маму. — Я не могу подвести Давида Мироныча, я должна хорошо подготовиться.
— Я найму Юле учителей, — спешит сказать Аркадий маме. — Обещаю, сделаю всё, чтобы на будущий год она поступила!
У Юли совсем ослабли ноги. Без сил она плюхается на стул. Только сейчас осознала: она уезжает из этого дома навсегда, она расстаётся с мамой, она уходит в неизвестную жизнь.
— Когда вы хотите справить свадьбу? — спрашивает мама.
— Завтра.
— Завтра?! — снова кричит отец. — Это где видано, чтобы пороть горячку в таком деле?
— Видите ли… — Аркадий спокойно выдерживает бешеный взгляд отца. — Без Юли не уеду, мне без неё жизни нет. Точка. Сами подумайте, чего выжидать? Каких перемен? Перемен в чувствах не будет. А по-вашему что надо делать: летать туда обратно? Письма писать? Звонить по сто раз в день? Я и так ей все слова, что копил целую жизнь, каждый день буду говорить. И по одному, и все сразу. Я не бабник, не разменивался, никого у меня не было до Юли, никого не может быть. Только Юля.
— С ума сошли, замуж через несколько часов после знакомства?!
— А мы? — тихо спросила мама.
— Что «мы»? — Но отец замолчал.
— У меня есть моё свадебное платье. Стол соберу, еды хватит, всё же — своё: и мясо, и овощи! — Мама смотрит в тёмное окно, возле которого растёт не видная сейчас сирень.
— Нет! Не отдам! — Отец схватил Аркадия за борта куртки. — Ты… отнимаешь моё! Ты — вор. Я создал. Я поднял на ноги. Я заплетал ей косы, я носил её на руках. Я не спал ночами, когда она болела, — повторял он, как заигранная пластинка.
— Хватит, прекрати комедию, — остановила его мать. — Ты заставлял её работать до изнеможения, ты не давал ей читать книжки и заниматься любимой литературой, отравил самые счастливые два года в школе. Лошадь она для тебя, как и я. Полно. Ищи свой выход. Дай девочке её судьбу! — Мать горько усмехнулась. — И так неизвестно, сколько ей будет отпущено счастья. — Повернулась к Аркадию. — Выучи её, сынок, не бери грех на душу.
На Юлю она не смотрит.
— Я хозяин в доме. И я решаю, что делать! — кричит отец.
— Благословишь, уйду, как положено, по-доброму. Не благословишь, уйду без благословения.
Сказала и удивилась: она ли произнесла эти слова? Как она могла произнести их?! Она вообще неразговорчива, работает и всё. И мыслей у неё немного. О погоде подумает — дождь прибьёт клубнику, о шве, которым лучше прострочить пододеяльник… Зазвучит иной раз голос Давида Мироныча вопросом, фразой и замолкнет. Странно, словно не было Давида Мироныча в её жизни. Не человек она, трава, ягнёнок… — ничто не огорчает, ничто не беспокоит. Приглашали её мальчишки — в кино сходить, на танцы, она не хотела. Домой скорее надо, работать надо — вот и все мысли. А тут — пшеничный принц. И, как неизведанные чувства, откуда-то явились чужие слова. Не чужие. Не откуда-то. Давид Мироныч был, и ни на минуту не прекращался процесс изменения её под его воздействием. Просто процесс этот был подспудный. Появился Аркадий, и на свет выбираются произошедшие с ней изменения. С удивлением знакомится Юля с ними.
