- Ты не переживай, мама обязательно поправится. Вот увидишь, - пообещал он, посмотрев в такие родные чёрные глаза и улыбнувшись.

Эти глаза были в точности как у Сакуры, за исключением их глубоко чёрного цвета. Такие же большие, обрамлённые густыми длинными ресницами, идентичный разрез: совсем немного сужающийся к внутреннему уголку глаз и расширяющийся к внешнему. Как Саске хотелось бы снова посмотреть в её большие зелёные глаза, горящие всегда такой радостью и счастьем… только вот вряд ли это удастся в ближайшее время: Сакуре нужно как можно больше спать, чтобы выздороветь.

- Я и не переживаю… - Юки скрестил руки на груди, явно обидевшись на мужчину.

С какой это стати он старается его утешить? Мальчику не нужны были все его утешения, а слушать его бархатный и приятный голос и вовсе было… так успокаивающе. Как бы Юки не старался убедить себя, что этот мужчина — общенародный враг, в том числе и его, этого не получалось: он и сам не замечал, как хотел тянуться к нему и хотя бы взять за руку. Он подавлял это желание в себе, глядя на широкую и сильную мужскую ладонь и переводя взгляд на плечи и лицо.

Больница, казалось, была совершенно пустой: не то все пациенты здесь спали, не то ещё по какой-то причине они отказывались выходить. Но когда они проходили мимо палат, Юки казалось, словно все выходят следом и смотрят им в спину жалостливым и сочувствующим взглядом, а потом, едва мальчик успевает обернуться, как будто испаряются в воздухе. Это было невозможно объяснить, но больница для Юки стала каким-то скорбным местом, когда он понимал, что его мама лежит где-то здесь. Он шёл по длинному и узкому коридору к той самой палате на пятом этаже, куда определили Сакуру, и прикрывал глаза, стараясь представить, что она проснулась и с нетерпением ждёт его. С силой он сжимал в руках свой рисунок, то и дело посматривая на него: всё бы ничего, да только ярко-красная дорожка краски, смешанная с его горечью, засохла и портила весь вид прямо у края листа.

Они остановились возле какой-то палаты, где было большое окно, через которое можно было разглядеть постояльца помещения. Однако Юки не смог увидеть Сакуру, когда они только-только подошли: он был слишком маленький и не дотягивался даже до края этого стекла. Однако он понимал: в палате однозначно светло и тепло: свет из неё лился в полутёмный коридор через прозрачное и чистое стекло. Из палаты выскочила какая-то молоденькая девушка в белом халате и с марлевой повязкой на лице. Вытаращив большие глаза на подошедших, она хлопнула ими и, немного смутившись от того, что несколько пар глаз враз уставились на неё, дрожащими руками протянула Саске планшет с какими-то данными:

- Учиха-сан?

- Да, спасибо, - он кивнул, бросив на неё быстрый взгляд, и взял планшет, принявшись изучать все данные анализов Сакуры. Юки, решив не ждать реакции взрослых, подбежал к окну, подтянувшись на носочках и стараясь посмотреть в палату.

- Не видно… - пожаловался он, нахмурившись и стараясь как можно сильнее вытянуть шею.

Бросив короткий взгляд на Ино и Сая, Саске поспешил взять мальчика на руки, несмотря на то что тот немного отшатнулся, испугавшись чужих рук. Однако Юки почти мгновенно привык к Учихе, находясь у него на руках, и только прислонил маленькие ручки к прозрачному стеклу, заглянув в палату. Как для него это было сложно… и Ино с Саем, глядя в палату точно так же, как и малыш, не понимали, насколько ему тяжело. Они изредка бросали на него и Саске проникновенные короткие взгляды и тут же виновато отводили глаза, будто Сакура пострадала именно по их вине. Мальчик приоткрыл пухлые губы, широко раскрыв чёрные глаза.

В палате было светло, и всё помещение едва не ослепило глаза маленькому мальчику. Стены белые, кафель на полу — точно такого же белого цвета. Простыни ослепительно снежного цвета, на которых на койке лежала очаровательная молодая женщина. Всё бы ничего, да только глаза её были закрыты, и длинные ресницы, с которых совершенно стёрлась тушь, то и дело подрагивали. Она как будто бы хотела открыть глаза, но не могла: не то от боли, не то веки были будто налиты свинцом. Голова у неё была перебинтована, от чего не оставалось сомнений — сотрясение мозга. На руках — гипс, только одна ладонь спокойно лежала рядом с ней, и во сне девушка еле заметно шевелила тонкими пальцами. В изголовье её койки стояли какие-то пищащие аппараты — их названия Юки не знал, зато прекрасно понимал, что они помогают поддерживать здоровье его матери.

Губки мальчика то и дело проговаривали заветное слово: «Мама», однако он не решался сказать этого в голос, будто мгновенно онемев. По щеке скатилась солёная слезинка, которую Юки не спешил вытирать, несмотря на то что было слишком тяжело. Он никогда не мог представить маму в таком состоянии, но… всё это — реальность. Всё это — не сон, который мог бы присниться ему сегодня, вчера или позавчера. Всё это кололо глаза, заставляло всматриваться в её стройную фигуру и замечать признаки страдания и боли: синяки, царапины и переломы.

- Я хочу к маме, - спустя какое-то время он перевёл на Саске взгляд, полный доверия, ненависти и злобы одновременно.

В чёрных глазах мальчика застоялись слёзы, как будто застыв там и превратившись в хрустальные капельки. Так хотелось вытереть их, смахнуть, чтобы они не резали ему глаза с такой болью…

- Но, Юки, тебе туда нельзя, - оборвал его Саске, немного нахмурившись.

Он ощутил, как маленькие детские пальчики немного сжались на его широких плечах, и Юки удивлённо округлил глаза, снова приоткрыв губки. Очевидно, его изумило то, что Саске знал его имя… и всё-таки для Юки этот мужчина был таким странным: сначала сделал его маме больно, теперь она лежит в палате, знает, как его зовут, и отказывается пускать его к Сакуре.

- А откуда вы знаете, как меня зовут? - точно так же нахмурился мальчуган, и можно было увидеть буквально стопроцентное сходство между взрослым мужчиной и его сыном.

- Неважно. Тебе нельзя в палату, малыш. Подожди немного, когда маме станет лучше, ладно? - Саске потрепал его по волосам, из-за чего Юки отдёрнул голову, нахмурившись. Он, покачав головой, опустил мальчика на пол и повернулся к Ино: - Сами видите, - Саске снова опустил взгляд на планшет. - Анализ крови хороший, но с некоторыми недостатками: низкий уровень гемоглобина и лейкоцитов. Неудивительно, раз она такое перенесла… но переливание крови не требуется.

Это успокоило как Ино, так и Сая. Юки так и вообще практически не понимал, что сказал этот мужчина в белом халате, а снова потянулся к стеклу, вытянувшись на носочках. Его не волновали слова Саске по поводу Сакуры, куда важнее было то, в каком состоянии она находилась. Для Юки не было ничего больнее разглядывания пострадавшей девушки. Её такое красивое лицо, привычно дрожащие ресницы… ладони, одна из которых перебинтована… почему они снова обманули его и сказали, что с ней всё будет хорошо?! Чёрт возьми… Юки даже не знал, как выразить всю свою злость. Ребёнок — что с него взять? Единственное, что он чувствовал внутри: боль, такую невыразимую, сильную, впивающуюся в сердце невероятно острой иголкой, заточенной для того, чтобы принести страдания. Как хотелось подбежать к ней, погладить её по руке, попробовать сделать так, чтобы она проснулась… ведь мама обязательно встанет, правда? Это Юки спросил больше у себя самого и обратил немой взгляд с этим вопросом на Саске. Вновь на глаза накатились слезинки…

- А можно тогда ей оставить рисунок? - Ино вздохнула, явно нервничая, и посмотрела взволнованно на Юки.

Подойдя к двери палаты, малыш остановился около неё, сделав вид, что вовсе не собирался её открывать, когда так хотелось. Они не хотят пускать его в палату? Тогда он сам проникнет туда и посмотрит на свою маму, убедившись, что она просто спит.

- Будем надеяться, что она придёт в себя, и тогда он зайдёт к ней самым первым. Я обещаю, - серьёзно ответил Саске, покосившись на мальчика и тут же отведя взгляд, едва встретившись с ним глазами.