Наруто вздохнул, прикрыв глаза и откинув голову на спинку кресла, в котором он сидел в белой майке и чёрных штанах с многочисленными цепями, будто собрался выходить на улицу и сделать хоть что-то полезное для этого мира. Он скрестил пальцы на животе, тяжело вздохнув и задумавшись о том, что в этом мире не так.
Почему люди считают странными того, кто подкармливает бездомных собак и отдаёт мелочь старушкам, которые стоят в метро и просят хотя бы на кусок хлеба? Почему люди настолько бесчувственны к человеку, который, несмотря на своё уродство или некрасивость, стремится к любви и старается делать добро для каждого живого существа? Узумаки не знал ответов на эти вопросы. Однако он знал – их ещё предстоит найти, и для этого, несомненно, нужно прожить довольно долгую и трудную жизнь.
Узумаки и так жилось не очень хорошо. Отец с матерью умерли ещё в детстве, когда Наруто не было и семи лет, и это была серьёзная травма для ничего не понимающего на тот момент мальчика. Очень часто дети, которые теряют в такие годы родителей, предстают для нас маленькими ангелами, оставшимися без попечения и покровительства.
Они плачут, забиваются в угол, и кажется, что именно из-за этого в любое время года может пойти проливной дождь, пряча в себе слёзы маленького ребёнка, скрывая их, будто бы своим шелестом по асфальту или траве успокаивая и говоря, что стоит только это пережить – и всё непременно наладится. Наруто не понимал, куда внезапно исчезли его родители, не понимал, почему они лежали в деревянных ящиках в церкви, только непонимающе хлопал глазами, держа в руках быстро тающую свечку и осматривая плачущих и скорбящих родственников. Мама и папа не пришли и на второй день, и на третий, и через неделю, и через десять дней и Наруто всё ждал их каждый день с работы вечером, вглядываясь в запотевшее от его тёплого дыхания окно и разглядывая каждого, чем-то отдалённо напоминающего родителей, прохожего.
Говорят, что взрослым становишься тогда, когда понимаешь, что такое смерть. Наруто понял это, когда родители не пришли и через месяц. Он никогда не думал ничего плохого о них, никогда в его блондинистую голову с растрёпанными волосиками не приходила мысль о том, что они могли его бросить и оставить на попечение бабушки… нет, вовсе нет! Просто в один самый ужасный для Наруто день они куда-то ушли. Именно туда, откуда не возвращаются.
Никогда прикосновения любимой бабушки не могли заменить поглаживания по голове мамы, никогда её бархатистый голос не мог заменить того отцовского голоса, который пел для Наруто колыбельные песенки и рассказывал сказки… Наруто постепенно понимал, что такое смерть, осознавал это с каждый минутой, медленно, но уверенно, и каждый вечер ему чудилось, как в углу стоит старуха с капюшоном и с длинной косой, протягивая к нему жилистые посеревшие руки, издавая смрад и ужасный хрип. От такого ему хотелось забиться в угол, под кровать, под подушку или одеяло – куда угодно, лишь бы изгнать этот образ из своей комнаты, который доводил его каждую ночь до слёз – их Наруто никогда не показывал днём никому – и тихого судорожного всхлипывания.
Он хотел бы прижаться к своей любимой маме в такие моменты, хотел зарываться носом в её приятно пахнущие чем-то сладким, буквально карамелью, волосы, обнимать её и тихонько краснеть от того, что она рядом с ним, что именно эта красивая и ласковая женщина – его мама. Он хотел бы благодарить её за то, что она родила его, что именно она подарила ему жизнь, а не кто-то другой.
Он готов был вечно смеяться с ней, рассказывать то, что происходило в первом классе начальной школы и виновато смотреть на неё за плохие оценки, полученные за поведение, или малейшие провинности вроде разбитого горшка с цветком, упавшем с подоконника при особо активных играх в классе. Но её рядом не было. Не было рядом её ласковых тёплых рук, которые обязательно бы всегда пожалели Наруто и прислонили к себе, поглаживая светлые волосы, не было того любящего взгляда, не было этой материнской нежности, которую получали остальные дети и на которых Наруто смотрел с некой завистью в светло-голубых глазах.
Сироты никогда не завидуют… они не завидуют людям, которые имеют много денег или какую-то красивую вещь, они не завидуют одноклассникам, хвастающим дорогим компьютером, подаренным на день рождения. Сироты завидуют только тогда, когда их ровесники начинают рассказывать про то, как родители не выпустили их гулять, а заставили делать уроки, как они не съели ужин, приготовленный любящей матерью, только потому, что он недосоленный, как на них накричал отец за чрезмерное сидение за компьютером и пустую трату времени… и как бы Наруто – сироте, оставшемуся одному всего в шесть лет, – хотелось сидеть дома и делать уроки, а после проверять их с родителями, с удовольствием поедать приготовленный мамой ужин, несмотря на его недосоленность, слышать, как отец кричит на него за постоянное сидение у монитора…
В очередной раз Наруто от такого тихонько прослезился, пока никто этого не видел. На ярко-голубые глаза навернулась эта противная плёнка, будто пакет с голограммой, закрывший видимость, и Узумаки моргнул, стараясь согнать её прочь. Он уставился в одну точку на стене, всматриваясь в неё, будто она была самым ценным предметом в этой комнате. Невольно он мотнул головой, а после опустил длинные светлые ресницы, еле слышно вздохнув.
Нужно было проветриться… и, конечно, Наруто не стал откладывать это занятие на потом, как обычно бывало – он поднялся с места, бросив на себя быстрый взгляд в зеркало и посильнее растрепав волосы, а после, нацепив на тонкое запястье кожаные браслет, вышел из тату-салона, закрыв его на ключ.
На улице всё было так же, как и всегда. Тепло, даже немного жарко, и совсем не раздражало пение птиц, когда Наруто шёл по тротуару. Некоторые люди со странностью в глазах смотрели на него, не понимая, почему высокий молодой человек, довольно стройный и красивый, одет именно так, а не в каком-нибудь дорогом костюме.
На это Наруто только привычно пожимал плечами, будто бы извиняясь, и проходил дальше, ничего не говоря потенциальному собеседнику, не решившемуся задать подобный вопрос. Он сунул руки в карманы, шёл медленно, выпрямившись, но при этом глядя себе больше под ноги, а не на людей. Вскоре он даже слегка повеселел, принявшись тихонько насвистывать себе под нос, и слегка прикрыл голубые глаза, глядя вперёд.
Скорее всего, Узумаки сейчас меньше всего волновал вопрос о том, где сейчас Саске и чем он занят. Оно и понятно – его лучший друг отправился в кафе к Сакуре и до сих пор не вернулся, исчезнув рано утром. «Боже мой, неужели провести там весь день собрался? – с неким презрением подумал Узумаки, слегка нахмурив светлые брови. – Он бы им ещё посуду перемыл в знак признательности, отработал себе на завтрак». Хмыкнув, он пнул ногой какой-то особенно мешающий ему камушек носком кеды, а после даже как-то мысленно пожалел его, с грустью посмотрев тому вслед, подумав, что и холодному камню тоже может быть больно. Опустив глаза, он остановился возле магазина, принявшись доставать пачку сигарет из заднего кармана.
И в этот момент сразу произошло несколько вещей, которые воспроизвелись для Узумаки будто в замедленной съёмке…
Наруто потом даже показалось, – по святой наивности, конечно, – что всё это случилось по той причине, что он всего лишь уронил пачку сигарет, по чистой случайности выпавшую из его кармана и с неким глухим треском ударившуюся об асфальт. Возможно, было бы совершенно другое развитие событий, если бы Наруто не уронил эти чёртовы сигареты и если бы не наклонился за ними, желая поднять, конечно, смачно выругавшись себе под нос. Буквально через секунду он поднял глаза, заметив, что ярко-рыжий мячик с изображением каких-то диснеевских персонажей покатился по тротуару и, будто назло своей маленькой хозяйке, остановился на проезжей части.
Насколько наивны дети, Узумаки знал не понаслышке, и тут же вытаращил голубые глаза, сосредоточившиеся на четырёхлетней малышке в очаровательном белом платье, спешащей прямо за своей игрушкой на дорогу. Хотелось крикнуть ей, чтобы она повернула обратно, но Узумаки знал, что она испугается и побежит ещё дальше, а может, и остановится, и тогда её точно собьёт машина. Девочка с радостным, весёлым личиком, широко улыбнувшись пухлыми губками, обнажая ровные зубки, бежала за мячиком едва не вприпрыжку под общие возгласы испуганных женщин на улице. Казалось, что ещё секунда – и дорогая тонированная «Шевроле» собьёт её насмерть.
