Грэм Макнилл
УЯЗВИМОСТЬ НУЛЕВОГО ДНЯ[1]
РАССКАЗ
Небо над кратером Бужье, замаранное следами войн тысячелетней давности, подернутое ядовитой дымкой и словно затуманенное тоской, напомнило Гидраку о дне, когда он осознал, что ненавидит Марс.
Ветер гнал пыльную бурю, насыщенную тоннами загрязненного марсианского шлака, волнами вздымающегося над дальней стороной кольцевого вала. Не позже, чем через час, металлические чешуйки опустятся в чашу кратера Бужье сухим, удушливым покровом.
Разумеется, у команды Гидрака имелись средства защиты, но ничто не могло с полной уверенностью предохранить их от коварной марсианской пыли. Хотя они с Авророй[2] и облачились в талларнские пустынные комбинезоны и куфии песочного цвета, в последующие недели им придется вытаскивать из кожи друг друга острые частички металла.
Гидрак, стоявший на гребне вала из выброшенного грунта, поднес руку к оправе поляризационных очков, настраивая мультиспектральный обзор в попытке проникнуть взглядом за стену надвигающейся бури. Впрочем, он понимал, что это бессмысленное занятие — кузня Басири, мощный комплекс производственных зданий, никогда не прекращала работу, упорно разоряя окружающий ландшафт.
Конечно, всё, что сейчас видел Гидрак, представляло собой мутный, вишнево-красный ореол, светящийся на внутренней стороне очков. Триста километров пустоши, покрытой воронками, отделяло его от могучей кузни магоса Альхазена[3], но, проведя немало времени за изучением пиктов, предоставленных Энариком (и уделив намного больше внимания детальным планам, которые Симокатта[4] раздобыл в глубочайших слоях ноосферы), адепт не мог не воссоздавать в воображении жемчужные и нефритовые минареты, золотые башни и геодезические купола мануфакториумов Басири[5].
Там, за стеной бури, в этом центре военной промышленности, днем и ночью трудились миллионы техножрецов, сервиторов и законтрактованных рабов, создавая бронетехнику Астра Милитарум и машины Легио Титаникус.
Не без труда преодолев крутой спуск с гребня, Гидрак направился по неровному дну воронки к временному лагерю. Его дыхание звучало затрудненно, и в этом стоило винить долгие часы, проведенные в подключении к когитатору, перебор со стимуляцией желез, нехватку сна и слишком серьезное нервное напряжение.
Гидрак знал, что он не в лучшей форме. Конечно, для адепта не составило бы труда воспользоваться своими навыками и заполучить достаточно средств для анатомических улучшений, перестраивающих тело, дюжины благодетельных омолаживающих процедур или операции, способной покончить с его стим-зависимостью.
Но Гидрак ничего не менял в себе, поскольку ему нравились мелкие напоминания о собственной человечности и постепенные изменения, говорящие о том, что жизнь конечна и стоит наслаждаться ею, пока есть время.
Помедлив, адепт осмотрел верхние отроги кратера, переключив визор на обнаружение человеческих невральных контуров. Никого не было видно, но Гидрак по-прежнему держал ладонь на обрезиненной рукояти плазменного пистолета типа «Ярость». На этом задании оружие не требовалось, но в пустошах между кузнями всегда существовала возможность встречи с какими-нибудь недружелюбными типами, а размер их лагеря вполне мог привлечь нежелательное внимание.
Издали он ничем не отличался от тысяч других мест раскопок археотека, разбросанных по поверхности Марса, но вблизи картина полностью менялась.
Сборные жилые фургоны располагались ёлочкой под бьющимися на ветру хамелеолиновыми тентами, переливающимися неровным смешением красного, охряного и темно-коричневого цветов. От внимательного орбитального сканирования они защитить не могли, но успешно поддерживали иллюзию того, что лагерь принадлежит обычному клану кочующих техно-мусарей.
Три фургона действительно представляли собой простые, грубые, но эффективные убежища для сплоченной семейной группы — в них команда Гидрака держала сервиторов. Четвертый же, предоставленный им магосом Энариком на время этого задания, на самом деле являлся герметично закрытым модулем нейрохирургии, в котором ждали своего часа специалисты-хирургеоны. Пришлось серьезно поработать над его внешним видом, чтобы соблюсти маскировку.
Зарытые в грунт генераторы обеспечивали энергией покачивающиеся гирлянды люменов в ветрозащитных фонарях, протянутые между убежищами, и древние землеройные машины располагались в двух импровизированных укрытиях, высеченных в скале.
В третьем убежище скрывалось транспортное средство, более быстрое и продвинутое, чем мог позволить себе любой из копающихся в грязи техно-мусарских кланов, но его сохраняли от обнаружения по-настоящему замысловатые технологии.
Гидрак брел вдоль траншей, вырытых сервиторами этим утром. Границы земляных работ отмечались рядами ячеистых проволочных сеток, и на ветру трепетали сигнальные флажки, указывающие на перспективные направления раскопок. Их ставили случайным образом, но и при наблюдении вблизи должна была сохраняться видимость поисков археотека.
Спустившись по раздвижной лестнице в самую глубокую траншею, Гидрак проследовал по её склону к висячему квадрату брезента, скрывающему вырезанный в скале проход. Герметично закрытый воздушный шлюз предохранял укрытие от худших воздействий окружающей среды, и к моменту, когда адепт наконец вошел в подземный бункер, его кожа саднила после ультразвуковой очистки от пыли и дезактивации.
Внутри его ждали холодные и стерильные металлические стены неокрашенного коридора, проходящего через всё убежище. По левой стороне располагались четыре одинаковых помещения. Расстегнув ремень с плазменным пистолетом, Гидрак размотал куфию, снял очки и повесил всё у главного входа.
Проведя руками по небритому лицу и сквозь редеющую шевелюру, адепт поднес ладони к глазам. На коже поблескивали богатые кремнием крупинки.
— Проклятый песок.
Вытерев руки о бедра, он прошел в первое из помещений бункера. Под отвернутыми в сторону напольными пластинами открывалось недавно вырытое углубление и проржавевшая оплетка инфо-желоба трехметрового диаметра, уходящего глубоко в марсианскую кору.
Округлые верхние оболочки желоба были аккуратно удалены плазменным резаком, и двое инфоцитов сейчас лежали вдоль гигантской трубы, погрузив свои напоминающие шупальца руки в переплетения проводов внутри неё.
— Добились полного соединения? — спросил Гидрак.
Один из инфоцитов повернул голову, и в его аугментических глазах адепт заметил бегущие полосы статических помех. Кажется, его звали Хиво, но Гидрак не был в этом уверен.
— Ещё нет. Скоро.
— Поторапливайтесь, время поджимает.
— Адепт Гидрак, здесь…
— Я уже говорил вам, не называйте меня так, — огрызнулся Гидрак.
— Корректирую. Как пожелаете. В этом желобе располагаются десятки тысяч возможных подключений, и большинство идентификаторов невозможно считать. Со времени прокладки канала прошли тысячи лет, и уровень износа делает поставленную задачу невероятно сложной.
— Учитывая, сколько я вам плачу, мне совсем не хочется слышать фразы вроде «невероятно сложный», — ответил адепт.
Инфоциты вернулись к работе, и он оставил их в покое.
Гидрак не стал заходить во второе помещение, где размещались полдюжины добытчиков данных, напрямую подключенных к ноосферической сети через одноразовые считыватели со стертыми идент-кодами. Они обрабатывали неимоверный объем информации, текущей в пределах четырехугольника[6] Сабейского залива, отыскивая любые признаки обнаружения того, чем занимается команда адепта, и того, что она собирается сделать.
