Но капитан не рисковал своими прожекторами.

И тут кто-то, вероятно, сам капитан, заговорил в громкоговоритель:

- Клентис кель Деруп! Выходи и сдавайся! Сдавайся, или мы тебя уничтожим.

Мой голос похож на папин, особенно в коммуникатор. Нужно было говорить, как он, говорить то, что сказал бы он в данных обстоятельствах, на случай, если на корвете кто-то знал его.

- Это вам ничего не даст, - ответил я в коммуникатор. - Вас послали не убивать меня. Правительству нужен показательный суд.

- У меня есть кое-что нужное вам - я сам. А у вас есть то, что нужно мне, - моя дочь. Если вы отпустите ее в лес, к брату и матери, я сдамся. Что скажете?

- Боюсь, что нет, кель Деруп, - ответил громкоговоритель. - Не в такой последовательности. Но я сделаю встречное предложение. Прежде всего, я действительно предпочитаю взять вас живым. В этом вы правы, хотя можно и мертвым. Если вы сдадитесь, после того как вы окажетесь в наших руках, мы отпустим вашу дочь. Если нет, мы выбросим ее мертвое тело из корабля и сожжем вас троих из бластеров.

- А теперь выходите из хижины, подняв руки, и ложитесь на землю лицом вниз. - Он помолчал. - У вас одна минута на принятие решения.

Одна минута!

У хижины есть задняя дверь. Я побежал к ней и нырнул внутрь, в густую тьму. Мое дерево находилось лишь в десяти футах от хижины, и около хижины лежала груда дров. Я укрывался за ней. Меня не должны были увидеть.

Пастух все еще был в хижине. Я смутно видел его при свете звезд.

- Ты! - сказал я. - Если хочешь жить, подойди к двери и остановись.

Он медленно подошел.

- Теперь встань на четвереньки и выползи. Проползешь тридцать футов и остановишься.

Выглядывая из двери, я следил за ним. Я почти слышал, как колотится его сердце, он, вероятно, едва не задыхался. Когда он остановился, я сказал:

- Теперь ложись на живот и раскинь руки и ноги.

Пока все хорошо, думал я, глядя, как он делает это. Из тьмы появился один из истребителей, подлетел к пастуху, повис в нескольких ярдах, открылась панель. Я видел, как оттуда показалась рука, и понял, что беднягу просто оглушили станнером.

Тут же истребитель приземлился, оттуда выпрыгнули два человека и подняли тело пастуха. Я выстрелил из станнера, настроив его на широкий луч и полную мощность. На таком расстоянии я не мог промахнуться, и они должны быть либо мертвы, либо на много часов выведены из строя. Как только они упали, я повернулся и через заднюю дверь выбежал из хижины в лес, свернул влево и постарался, чтобы между мною и кораблем было как можно больше деревьев. Я едва успел уйти с линии огня, когда третий истребитель начал стрелять из бластера. Полетели обломки дерева, и когда десять секунд спустя стрельба прекратилась, передняя стена хижины горела. Не очень сильно, потому что дерево все пропиталось водой, но пуская тучи дыма.

Но к этому времени я уже был в лесу за большим деревом. В шестидесяти-семидесяти футах от меня я видел за другим деревом норманна того самого рыцаря с ружьем. Что он подумал об этой стрельбе? Испугался? Сердце мое билось как сумасшедшее, и совсем не от бега.

Я двинулся вперед, пригибаясь и старясь держаться за деревьями, чтобы меня не увидели в инфраскоп корвета. "Это я", - прошептал я, подойдя к рыцарю. Он быстро оглянулся и снова повернулся к лугу. Корвет придвинулся ближе, я видел, как поворачиваются его орудийные башни. Бластер-пушка разворачивался в нашу сторону.

Я решил, что пора снова начать переговоры, и потянулся к коммуникатору, но прежде чем успел снять его с пояса, услышал в нем голос папы. Я слышал его голос и непосредственно, справа от меня, и посмотрел туда. Папа вышел из катера и стоял за деревом.

- Капитан, - говорил он, - вы слишком усложняете дела. Давайте поговорим разумно. Вы не доверяете мне, я вам. Нам нужно идти на обмен небольшими уступками, так чтобы ни один не потерял больше другого.

Он подождал, пока в громкоговорителе не послышался голос капитана:

- Продолжайте!

- Во-первых, пусть третий истребитель сядет посреди луга, чтобы я о нем не думал. Тогда я выйду на край луга, и вы сможете меня увидеть. И тогда мы поговорим о следующем шаге.

Мне казалось, что на месте капитана я бы на это пошел. Я всматривался в ночь, не зная, где сейчас третий истребитель. Примерно через полминуты я увидел, как он садится в середине луга.

Я не знал, мне ли выходить или папа будет продолжать действовать. Он ответил на это, выйдя из-за дерева прямо передо мной.

- Теперь, - сказал он, - пусть экипаж истребителя выйдет и пройдет по направлению ко мне сто футов, чтобы я мог его видеть.

Ответ пришел немедленно.

- Кель Деруп, я теряю терпение. Вы уже вывели из строя четверых моих людей, может, убили их. Этот экипаж не сделает ни шага.

- Капитан, - ответил папа, - не знаю, что вы задумали, но знаю, что человек, лишенный терпения, никогда не поднялся бы до вашего звания в политической полиции. Ваши четверо людей придут в себя. Надеюсь, это же справедливо по отношению к моему сыну, которого ваши люди уложили из станнера несколько минут назад.

- Я не сделаю дальше ни шагу, пока истребитель может напасть на меня. Экипаж должен выйти и пройти по направлению ко мне сто футов.

Последовала пауза, секунд в пятнадцать-двадцать. Потом громкоговоритель заговорил снова:

- Кель Деруп, орудийные башни корвета нацелены на два покинутых истребителя. Если один из них шевельнется или если кто-то попытается к ним приблизиться, я буду стрелять немедленно. Если это входит в ваши планы, имейте в виду, что это самоубийство. Что касается третьего истребителя, то я согласен только на то, чтобы экипаж вышел из него.

- Договоримся на пятидесяти футах, капитан, - сказал папа. - Если они подойдут на пятьдесят футов, я подойду на столько же и мы поговорим дальше.

Через несколько секунд панель третьего истребителя открылась, оттуда вышли двое и немного прошли в нашем направлении. Они находились примерно в двухстах ярдах от нас, поэтому я не обращал на них особого внимания. Я смотрел на корвет, крепко сжимая ружье вспотевшими руками. Папа прошел около пятидесяти футов.

Я снова услышал его голос в коммуникаторе.

- Теперь ваша очередь. Посадите корвет в трехстах футах передо мной, откройте люк, чтобы я увидел дочь.

Какое-то время ничего не происходило. Меня немного отвлекли звуки кваканья; звезды сверкали в черном небе. Маленькие кусающиеся насекомые гудели вокруг головы, я отмахнулся от них. Как-то отчужденно дивился своему спокойствию. А ведь только что чуть не разрывался, нервничая.

Через несколько минут корвет опустился на землю в трехстах футах от нас. Еще через полминуты в его борту появилось светлое пятно, открылся люк. Я видел в нем трех человек, но разглядеть, кто они, не мог.

- Пусть она позовет меня, - сказал папа капитану, - чтобы я знал, что она здесь.

Через несколько секунд один из этих людей крикнул:

- Здравствуй, папа! Это я, Денин!

Сомнений не было: это она.

- Хорошо, капитан, - сказал папа в коммуникатор. - Мы хорошо начали. Но прежде чем пойдем дальше, я хочу, чтобы вы кое-что знали, просто на случай, если вы что-то задумали. Я готов остаться на этой планете: я могу преуспевать на любом обитаемом мире. Вы знаете мою репутацию. Единственная причина, почему я связался с вами, моя дочь. У нее впереди вся жизнь, а я большую часть своей прожил. Но если вы нарушите нашу договоренность, я немедленно исчезну.

- Теперь пусть она услышит меня через коммуникаторы охраны. Потому что если она не будет следовать моим инструкциям, я пойму, что либо она их не слышала, либо ей не дают их выполнять. Я немедленно прекращаю переговоры. Вы отправляетесь домой докладывать, что я был у вас в руках, а вы не смогли меня удержать. Вам не удастся это скрыть, правда все равно просочится. Я был у вас, и вы дали мне уйти.

Он замолчал и подождал с полминуты, вероятно, чтобы дать капитану время отдать приказ. Интересно, что это за репутация у папы, если она должна так подействовать на капитана.