Май осторожно подался вперед, прислушиваясь к окрикам и топоту множества ног внизу. Лязгали мечи, вынимаемые из ножен, звенела кольчуга и щиты. От любопытства Май встал почти на цыпочки, глядя на то, как комендант властным голосом отдает последнее приказание. Вот он махнул рукой, заскрипели петли открываемых ворот, и Май только охнул. Они собираются выходить навстречу ласкам?! Сердце заколотилось вдруг в груди, во рту пересохло, но все забылось, когда до границ рва докатилась первая волна нападающих. Визг, вой, снег окрасился красным, и Май невольно порадовался тому, что слишком далеко для того, чтобы разглядеть подробности. А потом… Май вскинул голову, когда почувствовал взгляд. Тяжелый, страшный, голодный. ОН стоял слишком далеко, чтобы воины могли до него добраться. Но достаточно близко для того, чтобы координировать нападение. Вожак, который сейчас смотрел прямо на Мая взглядом полным лютой злобы и обещанием смерти.
Май отшатнулся от балюстрады и с громким вскриком схватился за живот, когда его пронзила резкая боль и словно расплылась по позвоночнику, концентрируясь внизу. Мгновенная волна паники, почти ужаса, затопила рассудок, и Май, стараясь идти как можно быстрее и не упасть ненароком, пошел к лестнице, ведущей вниз. Надо найти Грасса… Или нет, тот нужен раненым. Значит, просто добраться до своей комнаты, лечь и надеяться, что ему хоть чуть-чуть повезет…
…Грасс нашел его сам. Злой, как голодный волк, еще больше растрепанный и с перекошенным лицом, он ввалился в комнату Мая, стонущего от боли. Одним быстрым взглядом оценил ситуацию и только зубами скрипнул, хотя по лицу было видно, что для Мая у него было припасено несколько крепких словечек.
- Бестолочь, - в конце концов, обронил он и исчез из комнаты, чтобы вернуться через несколько минут, за которые Май превратился в стонущий от боли и дрожащий комочек.
- Пей, - Грасс осторожно поднял его и поднес большую кружку к губам.
- Вы нужны… там… - сил на то, чтобы поднять голову – не было. Только бы не закричать…
- Пей! – край кружки стукнулся о зубы, и Май покорно сделал пару глотков, а потом жадно осушил все.
- Вот и умница, – Грасс отставил кружку и аккуратно уложил Мая на постель. – Отдохни.
Тот только послушно кивнул, чувствуя, как немеют ноги, уходит боль, а веки наливаются свинцом. Спать?! Нельзя… там же бой… и малыш… нельзя… спать…
…Ему снилось бескрайнее поле. Зеленая трава, колышущаяся от ветра. Легкие белые облака на голубом небе. Он шел, просто шел вперед, опьяненный ароматом полевых цветов, лаская кончиками пальцев их нежные лепестки. Жужжали пчелы, пели цикады, и воздух еле заметно дрожал от зноя. Там, в своем сне, Май собирал полевую клубнику. Спелую, сладкую, одуряюще пахнущую. Но все ягодки высыпались на землю из дрогнувшей руки, когда в воздухе зазвенел вдруг чистый детский смех. Май вскинулся, обернулся и замер, глядя на бегущего к нему ребенка. Маленького мальчика, так похожего на него самого. И тут же заколотилось сердце, а живот вдруг пронзило острой болью, словно полоснул по нему кто-то ножом. Май охнул, но боль уже отступила. А потом и вовсе растворилась без следа, когда коснулись его пальцев маленькие ладошки. Теплые, такие крошечные… Глаза заглянули в глаза, и улыбка озарила лицо малыша.
- Папа…
…Прозрачная капелька скатилась по виску, смешалась с потом и исчезла в волосах, а на губах расцвела улыбка. Грасс, изредка кидавший на спящего юношу, почти еще мальчишку внимательный взгляд, усмехнулся и покосился в сторону, где на небольшом, застеленном шкурами и чистым бельем столе копошился крохотный кулечек. Маю повезло, что у него, Грасса, выдалась свободная минутка, и он может доделать то, что начал, не торопясь. В его больших пальцах иголка казалась игрушечной, но владел ею он в совершенстве, так что следов на коже почти и не останется. Еще пара стежков и все.
Грасс закончил, аккуратно разрезал нитку, смазал кровоточащую рану заживляющей смесью, приложил чистую тряпицу и встал с низкой табуретки, стоящей у кровати. Накрыл спящего Мая тонким одеялом и подошел к младенцу.
С нежной улыбкой коснулся кончиком пальца мягкой щечки, а потом взял малыша на руки. Май не проснется как минимум сутки. За это время его рана немного затянется, но нормально двигаться он пока не сможет еще день или два. Так что…
- Пойдем-ка, голубоглазый, - Грасс ловко перехватил кряхтящего ребенка поудобнее, кинул короткий взгляд на Мая и вышел из комнаты. Бой у крепости еще не закончен, а это значит, что скоро у лекаря будет очень много забот. Ну ничего, он справится. И не забыть бы согреть бутылочку с молоком…
========== Часть 4 ==========
Маю казалось, что он стал слишком легким. Что если разбежится чуть посильнее, то сможет взлететь. Он бы даже уступил почти детскому желанию перейти на бег, но тянущая боль в незажившем еще шве усиливалась от каждого слишком резкого движения. Все же он встал слишком рано. Грасс ругался, пытаясь вернуть его в постель хотя бы еще на денек, но Май, пожалуй, впервые в жизни позволил себе огрызнуться. У него есть сын, которому он нужен. У него есть тот, о ком ему надо заботиться. Да и его обязанностей в крепости никто не отменял, и Грассу нужен помощник. Ему и раненным во время боя с ласками воинам. А еще сегодня должны были вернуться дозорные, и Май надеялся, что снова сможет увидеть Павла. И сказать наконец ему спасибо.
Май свернул за угол, спустился по лестнице вниз и, привычным жестом накинув капюшон на голову, вышел во внутренний двор. Осторожно, чтобы не поскользнуться, просеменил до хлева и, открыв дверь, нырнул внутрь, в мягкое тепло.
- Кто там? – в полумраке помещения, каждый дюйм которого словно пропитался запахом сена и навоза, появился щуплый старичок, держащий маленький фонарь. - А, Май… За молоком пришел? Ты сегодня рано, подождать придется. Не отошло оно еще, грубоватое для малыша-то будет. Посиди пока.
- Да насиделся уже. И належался, – Май откинул капюшон почти с облегчением. Пусть он и привык прятать лицо, иногда так хотелось разговаривать с людьми, которые не отводят взгляд, только чтобы не смотреть на его ожог. Старику же было… все равно. – Я тут пока постою.
- Ну, стой, – Старик, имени которого никто в крепости и не помнил уже, усмехнулся беззубым ртом и прошаркал в угол. Долго гремел там чем-то, а потом поинтересовался: - Ты тут остаться решил или домой вернешься, как потеплеет?
Май застигнутый врасплох вопросом, только пожал плечами:
- Не знаю. Не думал пока об этом.
- А ты подумай. Ты больше ребенка не ждешь, а, значит, скоро начнешь течь. Ты хоть и повязанный, но свободный, и об этом каждая собака в крепости знает. А без альфы здесь нельзя. Хоть и не насильничают, но всяко может быть.
Май смутился. Занятый другими проблемами, об этом он как-то не думал. Дозорным запрещается иметь семью, иметь СВОЮ омегу. Но делить ложе…
- Я могу уходить куда-нибудь на это время. Или запираться у себя, – Май судорожно пытался найти выход из положения. Ему отчаянно не хотелось покидать крепость. Это единственное место, где к нему отнеслись хорошо. Место, в котором он в безопасности. Он и его малыш.
- Можешь. Но уйдешь не далеко. Мой тебе совет – найди себе альфу. В крепости есть и еще мужчины, кроме дозорных. И на них правила не распространяются.
Май кивнул, а потом осекся. Легко забыть о своем уродстве, когда тебе о нем не напоминают. Вот только оно все равно с тобой. Он легко коснулся ожога, поджал губы и инстинктивно отступил в тень.
- Я… подумаю, – настроение упало мгновенно. Переполнявшее его утром счастье словно покрылось трещинами.
- Подумай, время у тебя еще есть. Как малыш?
Май улыбнулся, и лицо его словно осветилось изнутри.
- Спит все время. Грасс говорит, что мне повезло, что он такой спокойный.
- И пусть спит, сил набирается. Да и ты тоже сил набирайся. Он когда подрастет, шебутной будет, беспокойный, намучаешься еще с ним.
