З. Гурыныч.

Полет мечты.

Так... Я сижу верхом на какой-то толстенной ветке, а под ней медленно, но громко проползает трамвай. И еще, самое главное, на мне выходные штаны.

- Стоп! Приехали... - Формируется в моей голове здравая мысль. - Если ма узнает, что я их подверг опасности, то не видать мне телевизора до конца жизни! А если я их вымажу, или, не дай бог, порву? Нет! Об этом лучше пока не думать...

Подымаю голову и смотрю строго перед собой. Метрах в трех от меня, там, где моя ветка соединяется со стволом, сидит девчонка лет двенадцати в желтой футболке и черных шортах. Из-за пояса, прикрывая живот, у нее торчит желтая летающая тарелка. Я себе давно такую хочу, да и в спорттоварах их валом, но, как правило, когда дело доходит до ее приобретения, то денег ни у меня, ни у родителей уже нет. Да и цвет мне не очень нравится. Не то чтобы я не любил желтый, просто, в продаже и у всех моих друзей они именно такие. И я решил подождать, пока их перекрасят. Тем более, если у моих всех знакомых они есть, то мне иметь ее просто не обязательно. Лицо подружки явно знакомое, а вот как её зовут, вылетело напрочь. На губах играет недобрая улыбка, а в глазах горит озорной огонек.

- Если ты сейчас спросишь, как меня зовут, - как-то нехотя, но доходчиво произносит она - то начала станешь ответом на загадку: "с когтями, но не птица, летит и матерится", а затем - неудачной иллюстрацией местного значения к роману "Анна Каренина"!

- Печалька. - Резюмирую я. - То есть, ты меня сначала отсюда скинешь, а затем уж, то, что останется трамваем переедет?

- Занятно. - С улыбкой вещает девчонка. - Похоже, ты первый из сверстников, который читал "Анну Каренину".

- Ну вот! Не успели начать беседу, и тут же такие тяжкие обвинения. - С обидой в голосе, отбиваюсь я. - Ты эту книжку живьем-то видела? Там том, - страниц под восемьсот. По весу, - кирпич легче будет. А внутри все мелким шрифтом и ни одной картинки. Диалогов, не так уж много. Описаний - выше крыши. Фразы длиннющие. Короче, читать просто невозможно. Предложения, - когда доходишь до середины, то забываешь, с чего начиналось. И еще деда говорит, что в собрании сочинений Толстого входит девяносто томов. Если на ночь по страничке читать, то снотворным обеспечишь себя до конца жизни.

- Сколько, сколько томов? - В диалог вступает кто-то третий. И голос звучит откуда-то сверху.

Подымаю голову и смотрю вверх. Выше и левее болтаются две голые ноги, одетые во вьетнамки. А все, что выше колен, скрыто густой листвой. Судя по всему, на владельце тоже были шорты. Неясно, какого лешего я надел выходные брюки, если собирался лазить по деревьям.

- Владельцу последней модели резиновых кошек, никогда не сосчитать этот многотомник. Даже если он использует все доступные ему пальцы. - Съязвил я.

- Я же объяснил, что все сандалии порвались, а в кедах жарко. - С обидой в голосе, поведали сверху.

- Хватит его доставать! - Неожиданно твердым голосом девчонка удерживает меня от очередной колкости. - Босиком залез, босиком спустится. А что ты еще знаешь об Анне Карениной?

- Ага, понятно... - Собираясь с мыслями, пробубнил я. - Итак, Анна Каренина является главной героиней одноименного романа Льва, кажется, Николаевича Толстого. Русского писателя, работающего, наверное, по совместительству графом.

- Короче, Склифасофский. - Останавливает мой местами неудавшийся разбег девчонка фразой из любимой всеми комедии.

- А короче, в нашей семье это имя нарицательное. - Выдаю я. - Если вдруг, поставленная мной проблема никак не решается, ну, совсем никак, (ни физически, ни логически, и даже не с помощью денег), то дед показывает мне на трамвайные рельсы под окном и говорит:

- Ну, раз выхода нет, вон тебе рельсы, а в Анну Каренину мы тебя посмертно переименуем.

Тут, как бы в подтверждение моих слов, под веткой, не торопясь, но, очень громко, кряхтя и позванивая, прополз очередной трамвай.

- А еще, недавно был случай. - Продолжаю я, дождавшись, пока трамвай отъехал подальше. - Прихожу я к дедам, а они телек смотрят. Что показывают, - спрашиваю. Экранизацию "Анны Карениной" оказывается.

- А мне можно посмотреть? - С надеждой в голосе интересуюсь я.

- Да, присоединяйся, - разрешают мне.

Сажусь, смотрю. Меня хватило минут на десять. Я отпросился погулять, а уходя, подумал, что выключенный телевизор выглядит более привлекательно, чем эта экранизация. Вечером, когда вернулся, первым делом спросил: "Чем там дело кончилось?"

- Все как всегда, - ответил дед, - она опять бросилась под поезд.

- А причину этого, скажем, не совсем обычного поступка, ты выяснить не пробовал? - С какой-то ехидцей интересуется моя собеседница.

- Что ты ко мне пристала, как банный лист к определенному месту! - Вспылил я. Только ее ироничный взгляд удержал меня от того чтобы высказать то, о чем подумал. - Только не надо мне рассказывать сказку, что ты прочла этот роман.

- Не скрою, поползновения были. - С улыбкой на лице отвечает она. - Но успехом они не увенчались. В нашей библиотеке этот роман почему-то в двух томах.

- Вероятно, другое издание. - Предполагаю я.

- Да, возможно. - Продолжает она. - Экранизацию я тоже попыталась смотреть, но меня хватило минут на пятнадцать. А тут, неделю назад, предки притарабанили новые учебники для меня и старшей сестры. Она в этом году перешла в выпускной класс.

- А не рановато ли для учебников? - Перебиваю я. - Недели не прошло, как мы на летние каникулы ушли.

- Папа говорит, что у мамы в гороно лохматая рука. - Смеется собеседница. - То ли друг детства, то ли любимая учительница, а может быть и тот, и другая. Я так и не разобралась. Поэтому, перед тем, как учебники попадают в городские школы, нужные нам комплекты появляются в нашей домашней библиотеке.

- Если бы мои учебники попадали ко мне так рано, то до начала учебного года они бы не дожили. Факт! - Изрекаю я.

- Ты за что так не любишь школу? - Явно с тревогой спрашивает девчонка.

- Тут ты не права. - Отвечаю я. - Школу я люблю, там всегда весело и интересно. И книжки я тоже люблю. У меня одна из лучших детских библиотек в классе. Но вот с ученибками творится что-то непонятное. Они то сгорают без огня, то тонут без воды. С ними всегда что-то происходит и, как правило, без моего ведома. Например, до конца этого учебного года дожило несколько разрозненных страниц и пару пустых переплетов. Так что я, с большим удовольствием, спустил их в мусоропровод, когда проводил уборку в своих вещах.

- Вандал! - С ужасом в глазах выкрикивает девчонка. И уже несколько спокойней, с напором добавляет. - Пороть тебя некому, а мне некогда.

- Воспитание и насилие несовместимы. - Отбиваюсь я давно выученным тезисом. - Это в любом учебнике по педагогике является основой всего остального. А вот с мамой тебя лучше не знакомить. А то пороть меня будут круглосуточно.

- Тебя что, дома бьют? - Удивляется собеседница.

- Да нет. - Врастяжку отвечаю я. - Просто обещают по несколько раз на день. Давай оставим мою беспросветную домашнюю жизнь и вернемся к Толстому.

- Похоже, твои родители, просто очень терпеливые люди. - Проговорила в задумчивости она. А затем уже другим тоном и намного быстрей продолжила. - Среди учебников моей сестры оказалась хрестоматия по литературе. Там вся "Анна Каренина" поместилась меньше чем на трех страницах. А весь Толстой на пятнадцати.