– Да, это оно! – обрадовалась Нина.

Она померила кольцо – в самый раз! Алексей был рад за нее.

– Сколько стоит? – спросил он корейца.

Тот машет руками. Нет, мол, продавать я его не буду – оно ваше. Положив кольцо в бархатную коробочку, он протянул его Нине.

– Нет! – строго посмотрел на ювелира Жаков. – Говори цену!

Тот заморгал глазами.

– Цена больсой…

– Сколько? – спросил Алексей.

Тот назвал цифру. Жаков вздохнул.

– Нет у нас таких денег, Нина… Слишком дорого…

Кореец вновь расплылся в улыбке.

– Недорого… Это диамант…

– Что? – не понял Жаков.

– Бриллианты… – подсказала Нина.

– Ну и что с того – все равно дорого. Вот что… – вдруг обратился он к ювелиру. – Ты это кольцо никому не продавай. Скоро я у тебя его куплю… Ты меня понимаешь?

Тот быстро-быстро кивал в ответ.

– Скоро?.. Хоросе!.. Хван не продавай кольцо… Он будет ждать мадама с капитана…

Эта история сильно расстроила Алексея. «Да что же я за мужик, коль несчастного кольца не мог купить своей жене?» – сокрушался он. Однако у него и в мыслях не было, чтобы воспользоваться своим положением. «Нет, – думал, – я лучше накоплю денег и куплю это проклятое кольцо, чем приду с протянутой рукой к тому же Хвану».

Позже он и впрямь купил это кольцо. И был горд оттого, что смог-таки это сделать без всякого урона для своей совести.

Возвращаясь со службы домой, Алексей часто заставал садовника играющим с поваром Ким Ден Саном в японскую игру го – что-то наподобие русских шашек. Или в дзянкэнпон, смысл которой заключался в том, чтобы выбросить на пальцах удачную комбинацию, к примеру, именуемую «бумагой», «ножницами», «молотком», «камнем», где «ножницы» побеждают «бумагу», «камень» – «ножницы», а «молоток» – «камень». Жаков ко всему этому относился с пониманием. Люди сделали свое дело – почему бы им не отдохнуть?

Приехав как-то на обед, Жаков застал Квана за чтением.

– Ты умеешь читать? – удивившись, спросил он его через переводчика. Тот кивнул. – И что же ты читаешь?

– Любовную драму… – угрюмо произнес Кван Пен Сон.

Ли вырвал у него из рук книгу и глянул на корочку.

– Это книга на японском! – воскликнул он. – «Повесть о зеленщике» называется. Автор Икара Сайкаху…

– Не слыхал про такого, – пожал плечами Алексей. – Ну и о чем пишет этот… Как там его, Сайкаху? – снова обратился он к садовнику.

Тот что-то начал быстро-быстро говорить, так, что Ли не успевал за ним с переводом. Тем не менее из отрывочных фраз, сказанных переводчиком второпях, Жаков понял, что речь в книге шла о шестнадцатилетней дочери зеленщика О-Сити, которая, не найдя иного способа увидеться с возлюбленным, подожгла родительский дом, за что была предана казни.

– Интересно… – выслушав перевод, произнес Жаков. – Значит, ты японский знаешь? – Но Ли, вместо того чтобы переводить, сказал:

– Тут, начальник, все его знают… Японцы тридцать лет нас оккупация… Как не знать?

– Ну да, ну да, – поняв свою оплошность, закивал Алексей. – В самом деле, столько лет…

И тут заговорил Кван. Говорил он напряженно, глядя то на переводчика, то на капитана.

– Он говорит, не ругайте его… Он хороший работник… А книгу взял только потому, что уже выполнил всю работу, – перевел Ли.

Жаков махнул рукой. Дескать, пустое. Я ведь не об этом.

– Кстати, как будет по-японски «желаю вам хорошо провести время»? – неожиданно спросил он переводчика.

– Таносику асондэ ирассяй! – ответил тот.

Жаков почесал затылок. Сложно. Однако можно попробовать…

– Та… носику… асондэ ирассяй! Так? – он взглянул на Ли. Тот улыбнулся.

– Правильно, капитана, правильно! – похвалил он начальника.

– Ну вот значит… – Он обернулся к садовнику и уже более уверенно произнес ту же самую фразу. Тот поклонился.

– Иттэ маирамас! – проговорил он и пошел своей дорогой.

– Что он сказал? – спросил Алексей.

– Он попрощался… – ответил Ли. И тут же вслед садовнику: – Саенара!

– А ты что ему сказал? – снова полюбопытствовал Жаков.

– Я тоже попрощался, – улыбнулся кореец и вдруг: – Капитана, надо аристуй Квана… Кван – враг… Ой, боюсь я, капитана… Зачем ты такой неосторожный?

– Ладно-ладно, – похлопал его по плечу Алексей. – Всему свое время.

Ли Ден Чер был невысоким, хорошо сложенным молодым человеком с ежиком густых волос и вечной, будто приклеенной улыбкой на лице. Он не улыбался только тогда, когда видел садовника или когда Жаков допрашивал арестованных. Правда, на допросах он вел себя по-разному – в зависимости от того, кто был перед ним. Если чувствовал перед собой врага, то хмурил брови и в его голосе звучали стальные нотки, и, напротив, когда видел в допрашиваемом друга, буквально светился радостью.

– Капитана, капитана!.. – шептал он в этих случаях на ухо Алексею. – Я знаю, это хороший человек… Он не враг, точно не враг…

И что удивительно – каждый раз он оказывался прав. «Вот это, я понимаю, интуиция!» – удивлялся Жаков.

– Тебе надо в органах государственной безопасности работать, – сказал он однажды переводчику. – Давай-ка я замолвлю за тебя словечко перед товарищами из городского партийного комитета. Они как раз сейчас подыскивают надежных людей для этой службы.

Тот развел руками.

– Как хочешь, капитана… Но мне и с тобой хорошо.

Он был прав. Работать на русских было сейчас выгодно. Тут и покормят, и заплатят за работу, а когда и паек дадут. Сытно, в общем. Это у государства пока что ничего нет. Вот когда будет – другое дело…

На первых порах Алексею трудно было сориентироваться в здешней обстановке. Центр был постоянно недоволен работой контрразведчиков, ругая их за мягкотелость и требуя увеличить количество арестов, но ведь не будешь арестовывать первого встречного! Для этого нужно оглядеться, наладить агентурную работу, понять психологию здешних людей. Без этого никак. Без этого можно наломать дров. Легко сказать: арестуй, но ведь у каждого здесь огромная родня. Такой шум поднимут! А это не входит в планы контрразведки и вообще в планы временного оккупационного режима. Здесь иная задача стоит – наладить с корейцами деловые и дружеские отношения. Усилишь карательные меры – тут же население к американцам переметнется. В общем, перспективу надо видеть. А перспектива здесь одна – это создание условий для продвижения социализма на восток, а в целом – установление зоны влияния Советского Союза в этом регионе. Для этого существуют все предпосылки. Главное то, что именно Красная армия освободила эти территории от японцев.

С Китаем проще: там существовало мощное коммунистическое движение, даже были территории, где в течение многих лет правили коммунисты. Жаков был знаком с некоторыми людьми, которые во время Второй мировой были связными Коминтерна в руководстве ЦК Компартии Китая, обосновавшемся в провинции Шэньси. Однажды в Харбине ему вместе с товарищами довелось встречать транспортный самолет из Яньаня, на котором прилетела группа этих связных, возвращавшихся в Москву. Разговор тогда с ними случился недолгий – те торопились на поезд, однако кое-что они все же успели рассказать. После этого у Жакова сложилось впечатление, что недалек тот день, когда к власти в Китае придут нацеленные на дружбу с Советским Союзом люди, которые возьмут курс на строительство социализма. А иначе и быть не могло. Ведь именно СССР, отвлекая на себя основные силы японцев, не дал им расправиться с коммунистическим режимом в Яньане. Впрочем, и там существовали свои проблемы. И опять же причиной тому была эта вездесущая Америка, у которой были далеко идущие планы на счет этой страны. Пытаясь заигрывать с китайскими коммунистами, власти Соединенных Штатов одновременно оказывали всяческую поддержку гоминьдановскому режиму, который правил в Китае с 1927 года и пользовался славой прогрессивного, так как боролся против японцев. Но теперь это, по сути, была марионетка в руках американцев.