Итак, Парсонз отправился навстречу невероятному. Если брать западный блок, тут он мог практически гарантированно рассчитывать на согласие Соединенного Королевства, США, Франции и Ирландии да плюс к ним Японии. Коммунистические государства — Китай, Советский Союз и Польшу — следовало сразу же исключить, как и ориентированную на латинский мир Испанию. Панама уже согласилась выступать на стороне Аргентины. В результате Британия нуждалась во всех пяти оставшихся голосах, дабы набрать свое большинство в две трети. В смешанном остатке находились страны третьего мира — Иордания, Того, Заир, Уганда и Гайана. В такие моменты дипломату приходится использовать все ресурсы, находящиеся в его распоряжении, — когда-то сделанное одолжение, личные контакты, сохранившиеся добрые связи, готовность на торговую сделку или культурный обмен, да и, возможно, простую дружбу. На маневрирование у Парсонза оставалось меньше двух суток.

Гайана отдала голос Британии, соглашаясь на любую резолюцию, которая могла бы сдержать притязания Венесуэлы в пограничном споре с ней. Так же поступил и Заир как страна оскорбленного в лучших чувствах председателя Совета Безопасности ООН Команды. Францию попросили уладить дело с голосом Того, что та и сделала. Уганда до последней минуты сомневалась, но в конечном счете перешла в вопросе на сторону Британии из-за «агрессии» Аргентины. Однако Иорданию охватило некое смятение — вещь обычно персонально зарезервированная для делегации США. Сначала иорданский делегат высказался в пользу Британии, но затем получил указания из Аммана не голосовать ни по какому колонизаторскому делу. Парсонз испробовал все способы нажима, но у иорданцев были связаны руки. В конечном счете он выкатил на позицию самую здоровенную пушку. Из его офиса помощники попытались связаться с Лондоном в надежде отыскать Каррингтона, но не сумели, зато застали самого премьер-министра. Струнки души миссис Тэтчер, у которой в ту субботу хватало других забот, отозвались на этот флибустьерский посыл. Парсонз снискал уважение с ее стороны (редкая штука для кого-нибудь в Министерстве иностранных дел) в ходе ее недавнего визита в посольство в Тегеране. Тогда как Парсонз благоразумно притормозил на момент (даже предложил перепечатать резолюцию, включив в нее слова «Мальвинские острова»), миссис Тэтчер позвонила иорданскому королю Хусейну и лично попросила его не отказать в поддержке Британии. Так Парсонз получил свои десять голосов.

В свою очередь Коста Мендес переговорил с советским делегатом, дабы убедить того воспользоваться правом вето. Он упирал на политику неприсоединения к блокам, приводил как доводы антиимпериалистические соображения, напоминал о поставках аргентинского зерна в Москву — в общем, тоже делал все возможное. Русские придерживались тенденции не разбрасываться правом вето, резервируя его только для резолюций, задевающих сугубо их интересы, однако в редкой для ООН атмосфере напряженности Коста Мендес «давил на все железку». В штабе Парсонза оценивали шансы советского вето как фифти-фифти: личное мнение Парсонза — 6–4 против. В данном случае русские воздержались. Набросанный Британией проект прошел голосование Совета Безопасности как резолюция 502.

Аргентина очутилась перед лицом требования «немедленного вывода» войск, за которым следовали указания обоим правительствам искать «дипломатического разрешения разногласий и полностью уважать цели и принципы устава Организации Объединенных Наций». Ссылка на устав имела ключевое значение, ибо позволяла Британии хвататься за принцип самоопределения как за козырь для жителей Фолклендских островов в дальнейших переговорах относительно их будущего. Кроме того, на основании статьи 51, она давала право защищаться, ибо: «… Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону… до тех пор, пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности». Статья, часто считающаяся воинственной, пользовалась особым расположением миссис Тэтчер на протяжении предстоящих недель.

Резолюция 502 оказалась пусть небольшим, но классическим пассажем в британской послевоенной дипломатии. Для многих в ООН отправка Британией в море оперативного соединения представлялась чрезвычайно излишней реакцией на этакий грешок Аргентины на антиколониальном поприще. Призвать в помощь Совет Безопасности, заполучить две трети голосов и избежать наложения вето, и все за сорок восемь часов — деяние, достойное уважения. Старший американский делегат назвал это «поразительным примером высочайшего дипломатического профессионализма». Даже миссис Киркпатрик, с трудом скрывавшая симпатии к Аргентине, позднее воспользовалась инцидентом для сравнения британской дипломатии с американским «дилетантизмом». Парсонз преподнес премьер-министру на блюдечке драгоценную победу еще до того, как оперативное соединение «поставило паруса». «Аргентинцам надо, — торжественно возвещала миссис Тэтчер всем, кто желал слушать, — всего лишь уважать резолюцию Совета Безопасности ООН 502». Кажется невозможным поверить, что политик ее уровня так ухватится за подобные перила, и потому-то, наверное, они стали тем более действенным подспорьем.

Группа по чрезвычайным ситуациям на Фолклендских островах при Министерстве иностранных дел, созданная под руководством несокрушимого главы южноамериканского бюро, Робина Ферна, пачками рассылала по посольствам за рубежом оправдательные бумаги. Не прошло и недели, как Австралия, Канада и Новая Зеландия выразили желание оказать поддержку. Новое правительство социалистов во Франции в особенности погрело душу Тэтчер быстротой своего выступления. Канцлер Германии Гельмут Шмидт, сильно недолюбливавший британского премьера, тем не менее лишь ненамного отстал от французов. Япония встала на сторону Британии. Даже коммунистическим государствам, похоже, не понравились способы выступления против колониализма по рецепту Аргентины. Китай рекомендовал осмотрительность. Россия первоначально держалась осторожного нейтралитета.

Более всего теперь Британия нуждалась в сотрудничестве по вопросам санкций, в особенности со стороны США и стран Общего рынка. В первую — в наипервейшую — очередь они касались продажи оружия. Не пустой звук, учитывая закупленные Аргентиной в Германии два фрегата, а также реактивные самолеты «Супер-Этандар» и ракеты «Экзосет» — во Франции. Оба заказа были немедленно заморожены, подтвердив резонность опасений более осторожных голов из стана составителей аргентинских планов, предлагавших повременить с вторжением до отгрузки товара продавцами. За выходные Британия наложила почти полный запрет на торговлю с Аргентиной и блокировала финансовые авуары Аргентины в Лондоне. Как бы там ни было, все эти достижения остались бы преимущественно символическими в отсутствие иностранной поддержки. В 1980 г. Британия импортировала из Аргентины товаров на £160 миллионов против £1 миллиарда импорта остальных государств ЕЭС.

Обычно Общий рынок проявлял себя как наиболее склонный к летаргии из всех дипломатических животных. В конце первой недели плавания оперативного соединения вокруг всюду маячили пасхальные огоньки, а потому сосредоточенная инициатива, способная на самом деле проделать дырки в карманах стран-участниц торгового альянса, представлялась практически немыслимой. Да еще к тому же по запросу Британии, взаимоотношения которой с ЕЭС в те времена заслуживали каких угодно иных определений, чем «хорошие». Во вторник, 6 апреля, старший дипломат Министерства иностранных дел, сэр Джулиан Буллард, прибыл в Брюссель для поддержки находившегося там второго лица, Билла Николла, — посол отсутствовал по случаю отпуска. Затем последовало лоббирование членов Комиссии Европейских сообществ и национальных представителей, весьма напоминавшее деятельность Парсонза в Нью-Йорке. Е Страстной пятнице, когда все уже мечтали поскорее очутиться в своих лимузинах, британцы выдвинули запрос: сначала заявление о политической поддержке, а потом — нечто более веское — пакет экономических санкций, в том числе шесть недель запрета на импорт и приостановка торговых преференций. Как в случае Нью-Йорка, так и Брюсселя нет особых сомнений, что оперативное соединение стало главнейшим фактором выдвижения вопроса на передний план.