– Похоже, нас подставили, – сказал Бетрим, когда Генри сунула голову в комнату Громобоя, чтобы взглянуть самой.

– Бля, Шип. Ты не должен был убивать ублюдка. Хотя эт и впечатляет.

Андерс тоже хорошенько взглянул.

– Босс, что вы с ним сделали?

Бетрим прислонился спиной к стене и опустился на пол. По правде говоря, он устал, и даже более того. Ничто так не выматывает, как старый добрый кулачный бой.

– Эт не я. Ну или я. Эт всё порошок. Сомневаюсь, что Карлстону был нужен этот Громобой в живых.

– А зачем ему посылать нас травить Громобоя, если он хотел просто его убить? – спросил Андерс. – Зачем врать об этой работе?

– Просто не предполагалось, что мы выйдем отсюда живыми, – сказала Генри, яростно пнув труп последнего охранника. – Видимо, он знает обо мне?

Бетрим кивнул. Карлстон упустил награду за голову Чёрного Шипа, чтобы добраться до Генри. Немногие поставили бы месть выше такой кучи монет, но некоторые считают семью важным делом, а Генри убила его племянника. С заметным усилием Бетрим поднялся на ноги и издал звук – нечто среднее между рыком и вздохом. Он как раз собирался предложить спрятать второго охранника, когда откуда-то из коридора до них донеслись звуки голосов.

Генри

Нечасто Генри могла сказать, что всё произошло по её вине, но тут, несомненно, был такой случай. Это она убила племянника Карлстона, и по правде говоря, сделала бы то же самое, несмотря ни на какие чёртовы последствия. Этот ублюдок ни за что ни про что бил юную девушку, и это принесло воспоминания. Воспоминаниям лучше оставаться в прошлом. Проблема заключалась в том, что вместе с воспоминаниями в ней откуда-то изнутри начинал закипать гнев, который она не могла контролировать, и тогда потребность совершить какое-либо насилие становилась буквально физической. Следовало признать, сейчас она была чертовски разгневана, и удачно оказалось, что, судя по звукам, насилие не за горами.

– Миледи, мне кажется, сейчас самое время отступить, – дрожащим голосом сказал Андерс.

– Или мы останемся и поубиваем их, – ответила Генри. Она уставилась на изогнутый коридор, ожидая появления обладателей тех голосов. Они всё ещё гулко разносились, и это означало, что до них ещё оставалось какое-то расстояние, которое постепенно сокращалось.

– Не уверен, что босс готов к следующему бою. Он выглядит усталым.

– Я в поряде, – проскрежетал Шип. – Впрочем, думаю, нащёт отступления ты прав. Некоторых схваток лучше избежать.

Генри стиснула зубы, сплюнула, повернулась и злобно глянула на Андерса.

– Хватит звать его Боссом. – И с этими словами она захромала прочь от приближавшихся голосов. Она не могла понять, отчего боль всегда именно в такие моменты начинала полыхать огнём.

Они полушли-полубежали от голосов позади, вдоль изогнутых стен, игнорируя как открытые, так и закрытые двери. Миновали группу из трёх охранников, стоявших у одной из занятых комнат. Эти люди выглядели скорее озадаченными, и Генри сомневалась, что с учётом погони, у них есть время драться с этими ублюдками.

При первой же возможности она перешла во второе кольцо, даже не думая смотреть назад, чтобы проверить, следуют ли остальные за ней. Похоже, в этом кольце держали рабов, в камерах по пять человек и больше, в основном мужчин и несколько женщин. Рабы либо не открывали глаз, игнорируя их, либо с горькой обидой таращились на Генри и остальных, словно в том, что на них железные ошейники, была её вина. На самом деле Генри никогда не понимала, зачем люди становятся рабами. Ей казалось, что человек, конечно, может надеть на тебя ошейник и объявить своей собственностью, но рабом сделаешься, только если сам ему это позволишь. Если бы кто-то попробовал провернуть такое с ней, то она нашла бы способ убить его при первой возможности. Впрочем, некоторые, видимо, сдавались и позволяли владеть собой. Генри этого совсем не понимала.

– Твою мать, – проскрежетал Шип и остановился, согнувшись пополам и тяжело дыша. – Ненавижу бегать. Давайте драться с этими падлами.

Генри подошла к огромному, одноглазому наёмнику.

– Это ж вроде ты решил бежать.

– Ага, – согласился Шип. – А теперь я меняю своё решение. Будем драться. Их не может быть очень много.

– Э-э-э, – начал Андерс, но потом решил заткнуться. Этот болван покачивался из стороны в сторону. Впрочем, несмотря на пробежку, он почти не задыхался.

– Давай уже, выкладывай, – прорычала Генри, уставившись на чистокровного пьянчугу. Иногда её раздражало, что почти все были выше неё, а больше всего в такие минуты как эта, когда нога болит, и смерть грозит прямо из-за угла.

– Точно. Да. Конечно. Просто… Брековичи довольно богаты. Думаю, почти наверняка охранников здесь много. Возможно больше, чем мы сможем победить.

Генри посмотрела на Шипа. Здоровяк в ответ лишь пожал плечами. Решение должно было быть за ним – руководство было его задачей, но похоже, у него не было никакого желания. Генри уже чуть было не решила за всех, когда решение пришло само. Пятеро вооружённых мужчин быстро вышли с той стороны, откуда бежали Генри, Шип и Андерс.

Оглянувшись, Генри уверенности не ощутила. На самом деле изогнутый коридор был широким, добрых двадцати футов в ширину, а это значило, что их можно было окружить. Генри не особо нравилась идея сражаться с врагами спереди и сзади – так легко можно получить удар чем-нибудь острым в спину, а у охранников были отличные длинные копья, которые для такого дела отлично подходили. К тому же, оставались охранники, приближавшиеся сзади. Не понадобится много народу, чтобы превзойти числом их троих. Шип уже держал топор в пятипалой руке и небольшой нож в трёхпалой. Похоже, его мизинец был сломан, но, в конце концов, Шип никогда не жаловался на раны. Андерс шумно вздохнул и вытащил рапиру из ножен.

– Андерс, дай сюда ключи, – приказала Генри пьянице.

– Э-э?

– Ключи, которые ты взял у мёртвого охранника.

– А-а, точно. Конечно, – Андерс покачнулся и начал копаться в кармане. Потом вытащил связку ключей и бросил их в направлении Генри, хотя и промахнулся на добрых несколько футов.

Она схватила ключи и подошла к ближайшей занятой камере. Восемь рабов – пять мужчин и три женщины, все покрытые шрамами и выглядящие так, словно они знали, как драться, – осторожно наблюдали за ней.

– Не подпускайте их ко мне, – сказала Генри, указав на приближавшихся охранников, которые как раз начали расходиться, чтобы окружить их. Шип понял и встал между Генри и врагами, мгновением позже за ним последовал и Андерс. Кончик его рапиры опускался, поднимался и качался из стороны в сторону.

Двенадцать ключей на кольце, и Генри понятия не имела, какой нужен – она надеялась, что хотя бы один подойдёт. К тому времени, как она пробовала третий, Генри услышала, что Шип и Андерс начали драться с охранниками. Она слышала, что по меньшей мере один человек умер, слышала предсмертный хрип его последнего вздоха. После стольких убийств эти звуки были хорошо знакомы Генри – это был приятный, успокаивающий звук. К седьмому ключу она услышала, как Андерс изрыгает врагам проклятия, которые крутились в основном вокруг их матерей. Шип действовал тихо, за исключением редкого скрежета смеха. Восьмой ключ скользнул в скважину, Генри почувствовала, как механизм вращается, и, наконец, она с ржавым скрежетом раскрыла дверь. Рабы отпрянули вглубь маленькой тёмной камеры, испуганно глядя на свою освободительницу.

– Ну, давайте же, – крикнула Генри рабам. – Хули вы ждёте? Выметайтесь.

Самый большой раб – почти такой же высокий мужик, как Шип, с большими мышцами, маленькими голубыми глазками и большой коричневой татуировкой на левой стороне голой груди – вышел вперёд, вытянув правую руку, взялся за дверь своей камеры и закрыл обратно.

– Не наш бой, – вот и всё, что сказал здоровяк.

– Генри, – проскрежетал Шип. Смеха в его голосе уже не слышалось; судя по звукам, его сильно теснили, и ему была нужна подмога. Генри его проигнорировала. Она глянула на следующую камеру – рабы сбились к дальней стене, показывая покорность своим владельцам. От этого Генри захотелось плеваться, захотелось зарезать их всех.