— Малая, что он сделал?

Прошмыгнув носом и смахнув рукой непрошенные слезы, поворачиваюсь к нему.

— Наташа… его невеста? это правда? — с последней надеждой смотрю в его голубые глаза, но встретив встревоженный бегающий взгляд, понимаю, что чуда не случится.

— Я хотел тебе сказать, но это ваше дело с ним. Ты должна была от него услышать. Вам нужно поговорить… — не дослушав его невразумительную речь, я отмахиваюсь рукой.

— Не о чем уже говорить, спасибо тебе, — открываю дверь, собираясь выходить, но его слова догоняют и останавливают меня.

— Ксюш, не наделай глупостей…И еще…насчет работы. Я понимаю, что сейчас не до этого… Но если что, мне нужен помощник толковый.

— Ты прав, не до этого. Не говори ему ничего. И вот, — достаю из сумки Ромин подарок, — передай ему.

Захожу домой, про себя вздыхая с облегчением, от того что мама на три дня в командировке и не увидит моего раздавленного жалкого состояния. Скинув ненавистные туфли и практически сорвав с себя жуткое платье, первым делом залезаю под душ. «Ненавижу, не хочу помнить! — яростно тру себя мочалкой, подставляя тело под обжигающие струи воды. Как бы мне хотелось смыть сейчас всю эту грязь, все воспоминания о последних полутора месяца моей жизни. Но перед глазами снова и снова встают высокомерные лица, их насмешки в мою сторону, и лживое, до боли красивое Ромино лицо.

Кое как совладав с собой, я вылезаю из душа и закутавшись в махровый халат, добираюсь до спальни и камнем падаю на постель. Со стороны прихожей то и дело раздается рингтон, поставленный на Рому. Хочу игнорировать его, но после того как телефон раз двадцатый играет уже опротивевшую мелодию, от которой сердце заходится в бешеной агонии, я решаю резать по живому.

— Алло, — хриплым, срывающимся голосом отвечаю я.

— Чертенок?! Ты порядке? — голосом полным волнения спрашивает Рома. А я в который раз восхищаюсь его актерским мастерством.

— Нет, не в порядке.

— Ты где?

— Я дома.

— Почему?

— Рома, скажи честно…, – перехожу к главному, — Наташа…твоя невеста? А в ответ пауза. Ну конечно, глупо ожидать что наивная дурочка Оксана так быстро все узнает.

— Все не так как ты думаешь… Я сейчас приеду и мы поговорим, — срывающимся от волнения голосом говорит он.

— Нет, просто ответь на мой вопрос односложным: да или нет. На момент нашего знакомства вы уже были сосватаны с Наташей? — задерживаю дыхание и зажмуриваю глаза, ожидая его ответа.

— Чертенок, все не так просто, — поверженным голосом отвечает он.

— Просто да или нет… — стою на своем.

— Да…, -сказано им шепотом, еле слышно, а для меня словно дикий крик, рвущий мои перепонки. И все. Вот так просто. Конец иллюзиям, здравствуй, агония.

— Прощай Рома, желаю вам счастья, — кладу трубку и выключаю телефон.

Так же как я выключаю телефон, Рома только что выключил мой мир. Одним единственным словом.

Хорошо, что никого нет рядом. Что никто не мешает мне придаваться агонии и боли. Что никто не слышит мои отчаянные крики, полные ужаса и скорби. Я вгрызаюсь изо всех сил в мягкую ткань подушки, вымещая на той злость и заглушая крики. Никто не знает, какие пытки я испытываю. Что царапаю ногтями грудь, желая вырвать из под ребер адски саднящее сердце. Наконец-то полюбила, глупенькая Оксана. Довольна? Истерический смех и уже без слез. Нет спасения и все это не сон. Дерьмовая придерьмовая жизнь. Для таких как я нет красивой сказки и хэппи энда в конце. Срываясь на раздирающий глотку крик, я выкручиваю себе руки, стараясь хотя бы через физическую боль унять душевную. И только через несколько часов, выдохшись, я заваливаюсь в полуобморочном состоянии на кровать и забываюсь тревожным сном. Уже сквозь дрему слышу бешеный стук в дверь.

— Оксана, открой! — его яростный, полный боли крик, как яд, как соль на только что вспоротые раны.

— Нет! Уходи! Убирайся! — кричу я и зарываюсь головой в подушку. А вокруг его запах. Везде его чертов запах.

— Чертенок! Прошу, — сквозь оглушающие звуки ударов его кулаков о металл двери, доносится умоляющий вой загнанного зверя. Стараясь спрятаться и не думать, я закрываюсь в ванной и включив на всю воду, обессиленно опускаюсь на кафельный пол, опираясь о борта душевой. Дикий, непрекращающийся плачь душит меня, пока я не забываюсь, лежа на холодном полу. Я не слышу, но чувствую каким-то образом, как после двухчасового избиения двери он обессиленно сползает вниз, роняя голову на сомкнутые руки. Как всю ночь Рома сидит на холодном бетонном полу подъезда, сжимая виски руками. Как он, до боли в скулах сжимает зубы, кусая окровавленные кулаки, чтобы не раскричаться, не застонать. Как практически безмолвно, с тихим хрипом вырывается мужской плач. Он плачет впервые за свою сознательную жизнь. Этот баловень судьбы, у которого есть все, что можно только пожелать, которого в данный момент ждут в самом дорогом клубе города многочисленные друзья и подруги, плачет в грязном подъезде под дверью ничем не примечательной маленькой девушки, но отчего то такой необходимой. Без которой уже не дышится полной грудью, без которой больше нет желания жить.

Глава 10

Глава 10

Следующее утро принесло тонны головной боли и желания удавиться. Перебравшись из ванной в кровать, я провела на ней весь оставшийся день. Подниматься пришлось поздним вечером, когда в квартиру зашла Сашка, взволнованная моим внезапным исчезновением. Поняв по моему угасающему виду, что дела совсем плохи, подруга принялась за реанимацию. Отославши меня в спальню с указаниями переодеться во что-то более приличное, сама направилась на кухню для приготовления ужина. Потом словно маленькую девочку откармливала с вилки глазуньей и отпаивала черным сладким чаем. А уж когда в моем истощенном истерикой организме забрезжили первые признаки жизни, приступила к допросу. Я рассказала ей все, от начала и до конца. Странным было то, что на удивление мой голос был тих и спокоен. Как будто ни одной эмоции не осталось в организме. Сашка поступила как мудрая женщина. Она не стала говорить свое: Я ведь предупреждала тебя, и так далее.

— Мы справимся с этим! Я с тобой, подруга, — смотря проникновенным взглядом голубых глаз в мои зеленые, сказала она. И сразу полегчало. Она знает, мы это уже проходили. С ее мамой, с моим папой. Насмотревшись любимых ужастиков, мы засыпаем вместе, обнявшись друг с дружкой. Весь следующий день провели вместе с подругой.

понедельник утром вернулась мама, поэтому как бы трудно не было, пришлось собирать себя по кусочкам. Не хотелось мне расстраивать ее. Приведя себя в более или менее божеский вид и натянув подобие улыбки, я отправилась на учебу. Но весь боевой настрой вылетел в трубу в один миг, когда, выйдя из подъезда я заметила стоящего возле своего автомобиля Рому. Вид у него не лучше моего. Осунувшееся лицо, трехдневная щетина и вместо привычных рубашек и брюк — темный свитер и джинсы. Когда наши взгляды встречаются — его колючий и мой затравленный, он ни секунды не медля, в несколько шагов преодолевает расстояние между нами.

— Оксан, — болезненно поморщившись начинает он.

— Не нужно Ром, — чувствуя что вот-вот слезы польются из глаз, пытаюсь смотреть куда угодно, только не на него.

— Ты меня даже не выслушаешь? — а голос такой сорванный, тихий.

— Я послушала много кого. И твою маму и твою невесту, мне дерьма и оскорблений хватит до конца жизни, — пытаюсь развернуться и убежать, но он не отступает и идет за мной.

— Да не невеста она мне!

Ой, хватит врать! — мой голос срывается на плачь.

— Да, не вру я, — чертыхается Рома позади меня и устав догонять хватает за руку. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он не отпускает.

— Оксан, давай я довезу тебя до института, поговорим в машине как взрослые люди, не будем здесь цирковое представление устраивать, — поворачиваю голову в сторону и замечаю смотрящую на нас бабулю из окна квартиры с первого этажа.

— Хорошо, но без рук, — вырываюсь из его хватки и направляюсь в сторону машины, утирая непрошенные слезы.