А вот Илья Буреломов, специалист по угону совсем не тех автомобилей, которые нужно, расслабленно восседал на заднем сиденье «Ниссана», погромыхивая четками и жуя жвачку, раскинув нижние конечности так, словно собирался сесть на поперечный шпагат. Он-то как раз и был весел и беспечен, цепко разглядывая автомобили на парковке у клиники и, как обычно, рассуждая вслух:

- …а вон там «Инфинити» стоит чернявая… Хороша конфетка! Поменьше бы пузатых девах вокруг терлось, так можно было бы заняться этой куколкой… Ух, как бы я ее сбагрил хорошо, месяц потом не работай!!! Не-е-е… Там сигналки нет, центральный замок, чтоб его… С этим возиться надо, одними ключиками не раскодируешь… А ваша бабенка злючная на чем прикатит? – профессионально осведомился он, и Сережа недовольно буркнул:

- На такси. Так что расслабься. У нее нет машины.

- То-то она так за твою верещала, папик! Еще бы, кому после внедорожника на трамвай охота перепрыгивать?? Хо-хо! – весело констатировал Илья, а Сережа закатил глаза, подавляя в себе волну яростной пыльцы.

- Вон такси какое-то едет! – воскликнула Женька, тут же глянув на приборную панель и отметив, что до Ксюшиного приема осталось как раз десять минут. Все трое в шесть внимательных глаз уставились на желтый автомобиль с рекламными наклейками такси-перевозчика по бокам, пристально проследив, как машина завернула на территорию клиники и остановилась у входа.

Через несколько секунд задняя дверь отворилась, и Жениным, а также Сережиным и Буриным глазам предстала сначала нога в облегающем замшевом сапоге на толстом каблуке, затем удлиненная серая юбка и черное пальто, отделанное норкой на воротнике, по кромке и на карманах, сливаясь по оттенку с длинной копной прямых, черных волос. Не узнать Ксюшу было невозможно.

- Это она. – холодно констатировал Сережа, а Женя повернулась к Илье и умоляюще проговорила:

- Илюшечка, только все, как надо, сделай, ладно??? Это о-о-очень важно, важнее всего на свете! Не подведи, Буря, пожалуйста, не подведи!

Илья на это искрометно улыбнулся и, щелкнув Женьку по носу пальцами, самоуверенно изрек:

- Да чтоб я сдох, если не смогу принести тебе эту писульку, Женек! Не трясись, кисуня, ща все будет! Эта чика невротичная ничего не заметит!! Короче, погнал я. Вы где будете?

- Мы за клинику отъедем. Ксюша может машину узнать. – проговорил Сережа, и Буря кивнул:

- Ладно, оки. Досвидос! – и он легко выпрыгнул из «Экстрейла», лихо двинувшись к клинике с самым своим обычным и развязным выражением лица и таким видом, будто он в эти «Крылья» ходил каждый день, как к себе на работу.

- А она точно его не вспомнит? – опасливо уточнила Женя, когда не менее взволнованный и нервный Сережа завел мотор и тихонько выехал на дорогу, двинувшись в объезд больницы. – Ты же помнишь, она его тоже видела, когда он вашу тачку угнал!

Сережа вздохнул и напряженно проговорил:

- У нее не очень хорошая память на лица. Но, надеюсь, у твоего дружка придурочного хватит ума не светиться перед ее глазами и не напоминать о себе.

Женя на это тоже очень надеялась, но теперь делать было нечего. Остается лишь положиться на ветреного, безбашенного и не в меру болтливого Илью, который безо всякого смущения сунется хоть куда со своими карими пристальными глазками и глупой, но наглой улыбочкой. Они объехали здание больницы и остановились на параллельной улице, зная, что даже если Ксюша вызовет такси на обратный путь до дома, ее дорога не будет пролегать здесь.

С каждой минутой, ползущей чертовски медленно, словно десятилетие из жизни, Женя чувствовала, что нервничает все больше и больше, незаметно для себя покусывая губы и теребя руками молнию на куртке, а Сережа, хмуро и жутко разгневанно, что тоже у него происходило на нервной почве, тряс коленом, сложив локти на руль и таращась пристальным, нетерпеливым взглядом на ту часть улицы, откуда должен был показаться Илья, и тоже машинально покусывал губы, явно раздражаясь все сильнее и сильнее. Минута за минутой, медленно, садистски, холодно, долго, тяжело…

Два сердца громко стучали, озвучивая подпрыгнувший уровень адреналина в телах своих хозяев, народ сновал туда-сюда по улице, закрываясь палантинами и перчатками от сильного, ледяного ветра, здание клиники нависало угрожающей громадой, и мнительной Жене стало казаться, что это конец, ничего не выйдет, Буре не удастся вытащить фотку этого злосчастного УЗИ из обменной карты врача, что это просто судьба в очередной раз вставляет палки в их колеса, и это бесконечный, бесконечный процесс, от которого хотелось выть...

Глупая ты, Женька, глупая… Ты ж сама этот выбор сделала! Ты ж сама против своей морали и принципов пошла, ты даже устоять против его провокаций не смогла, дурында!!! Чужое присвоила, у девочки отца отобрала, у этой нервной, но по-своему любившей его Ксюши – мужа… Вот и получай расплату за содеянное… За все решения приходится платить, рано или поздно… Женя с болью и отчаянием посмотрела на Сережу. Он так долго и мучительно бьется за то, чтобы быть с ней!.. За то, чтобы тоже быть счастливым и свободным, за то, чтобы начать все с нуля, с чистого листа, не быть зависимым от чьей-нибудь переменчивой прихоти… Он столько сделал, чтобы доказать ей, что любит ее и будет с ней, несмотря ни на что, что он заслуживает того счастья, ради которого он так отчаянно борется… И разве не судьба столкнула их, развернув их отношение друг к другу на 180 градусов???

- Все будет хорошо, Сережа… - прошептала она пересохшими от волнения губами, умоляя внутри себя, чтобы так оно и было… Ее растревоженные фиалковые глаза встретились с хмуро-сосредоточенными серыми, и Сережа кивнул, взяв ее за руку.

- Конечно, Жень. Не сомневайся. Даже если этому уродцу не удастся узнать срок, я все равно разведусь с Ксюшей и отдам ей все, что она хочет, потому что… Потому что этой канители пора прекратиться к чертям собачьим. – гневно процедил он, а Женя болезненно вздрогнула, испытав огромный прилив чувства вины… Сережа может остаться ни с чем… И все из-за нее…

Полчаса оттикали, часы показывали начало восьмого, закатные, тускло-оранжевые лучи осеннего солнца скользнули в машину, погруженную в безрассудную, отчаянную надежду, а может, в полнейшее разочарование в жизни, а может, усталость, а может – депрессию и безнадежную тоску, но…

Среди шагающих, изможденных длинным рабочим днем прохожих вдруг замелькала та самая, ни с чем не сравнимая фигура в синтепоновой куртке и тех же спортивных штанах в купе с модными кедами, что были на нем позавчера в кофейне, только ко всему модному гардеробу еще прибавилась не менее «модная» черная шапка, стоявшая прямо промеж ушей на затылке.

Женя так резко подалась вперед, что у нее заболела спина, а из горла вырвалось:

- Ой, мамочка… Хоть бы, хоть бы, хоть бы!..

- Ты же говорила, что уверена в нем? – усмехнулся Сережа, а Женя тяжело вздохнула:

- Ну да. На 99 процентов. Один процент сомнения, все же, присутствует, как ни крути…

Они замолчали, каменея в собственном напряжении, а Илья, тем временем, скользил глазами по стоящим на парковке тачкам, высматривая «Экстрейл», и, обнаружив его, расплылся в довольной ухмылке.

Женино сердце не билось, когда он подошел к машине, а когда сел вовнутрь, ее голова поехала кругом.

- Ну??? Ну что там, Буря, не томи!! – дрожащим голосом пролепетала Женька, а Сережа требовательно уставился на него с видом, каким террорист-смертник смотрит на гранату в своей руке.

Буря же, в своей привычной манере, громыхнул четками и весело подмигнул Женьке, по-братски похлопав ее по плечу:

- Эй, ты чего, Женек? На этого… как его… Каспера стала похожа… Бледнючая такая, звездануться можно… А может, ты это… тоже того?.. Ну, пузатой скоро станешь, как все те телаги в больнице?? А че, папик твой, кажись, шустрит на это дело, так что я…

- Буря!!! – вскричала Женька в сумасшедшем нетерпении, и Сережа, который в этом плане был более стойким и не рассыпался в мелкий холодец от волнения, а только злился, как стадо носорогов, резко обернулся к нему и, испепелив его ледяным, ненавистным взглядом, грозно приказал: