Высокое сопротивление (Бонус-история к книге «Минус всей моей жизни»)

Когда погаснет свет… Ты будешь ли со мною?

Когда колючий снег растает на ладони…

Когда сгорит февраль, когда исчезнет стужа…

Мне никогда никто, как ты, не будет нужен!

Я звезды для тебя сорву с небес руками,

Печаль твою раскрашу цветными миражами!..

Но без любви твоей умрет моя душа…

И нет мне сил к движенью – тоска мне без тебя!

И даже на краю… Ты будешь ли со мною?

И если упаду я в пропасть с головою?

И если будущее наше – лишь сон? Лишь притяженье…

Останься! Будь со мной! Твоя любовь – спасенье…

Моих ошибок стекла разбитые сверкают,

В моих грехах душа темнеет и страдает…

Но ты добром своим мне сердце согреваешь

И взглядом лишь одним дорогу освещаешь…

Когда наступит край… Ты будешь ли со мною?..

Когда уйдет печаль – моя душа с тобою…

Пролог

Волнение и недовольство яростно размахивали флагами враждующих государств на поле битвы неудовлетворенности, а гнев и напряжение выступали в качестве полководцев, удостоенных чести нести эти знамена… Мда. Скачущий гнев на гнедом коне – это совершенно нормальная картина, когда речь заходит о Сергее Минаеве… Золотой и темно-красный буйствовали вокруг него, выжигая сетчатку глаза до разноцветной пыли… Душный воздух пропитан винными и мясными парами, дурман, туман, видение, дымчатое облако… В котором тонули громкие голоса и смех, общение, расслабленность, веселье, океан, Турция…

Но Сережа и раньше не был любителем радостно и звонко похохотать: с его вечно насмешливым или хмурым лицом эта эмоция вообще как-то не очень сочеталась. А сейчас и подавно было не до смеха… Перед ним огромный, многокилометровый стол, будто грязно-белая лунная дорожка на морской глади, а там, на горизонте – недосягаемая, но притягательная, манящая, соблазнительная… Его Женя. Его мечта.

Ее голубое, как небесный свет, платье обнимало фигуру, словно бы волны теплого Средиземного моря, ее губы… Сквозь марево шумов, дыма, духоты… Воздух, кажется тяжелым, он почти зримо движется вокруг… Ее губы – ярко красные, спелые, как клубника, они что-то шептали в черные локоны ее собеседницы… Не шептали, конечно, нет. Женя смеялась и громко рассказывала какую-то историю улыбчивой, непритязательной брюнетке – менеджеру по продажам одной московской фирмы, которой тоже посчастливилось поучаствовать в этом международном форуме, но Сережа уловил в таких родных фиалковых глазах отражение печали…

Он, между прочим, ужасно злился на эту девчонку (брюнетку то бишь). Она там же, за горизонтом, вместе с его Женей, сидит так близко к ней, что ей наверняка ощущается легкий аромат сирени, а он здесь, на этом чертовом берегу одиночества, расторможенный, обессиленный, хмурый, воинствующий…

Как же надоела эта никчемная война! Кому хорошо от пустого перетягивания канатов из стороны в сторону? Слишком много тех, кто страдает зря… Женя. Настя…

Тонкие руки, золотое колечко нежно подмигивает белым огоньком, золотисто-бронзовые волосы манят, манят его, скручивают ему грудную клетку в адском огне… И чего он, собственно, тут расселся и сидит, как совушка-сова-большая голова, таращась на нее немигающим взглядом? Все, пора. Сжал кулаки, еще секунда – и он все исправит! Все исправит, будь он проклят страшным оком сто тысяч раз! Он не отпустит ее, он не отдаст ее никогда и никому…

Густой, пахучий и душный воздух взметнулся огненным вихрем, когда Сережа стремительно встал и в своей самой уверенной в себе манере быстрым шагом пошел к ней. Дымка рассеялась, вокруг словно воцарилась тишина. Перед ним лишь она…

- Женя. – угу. Приказной, жесткий тон вернулся… Хе-хе, ну что, Сережа, опять за свое? Только вот повелевать тут он меньше всего желал, а больше думал о том, как бы схватить Женьку за локоть и утащить куда-нибудь подальше, с тем чтобы…

Она вздрогнула – мигом всколыхнулся рассерженный и страшно обиженный блеск в умопомрачительных фиалковых глазах… Тьфу ты, вот же жизнь какая штука идиотская!

Разочарование и гнев снова пустились вскачь, заполняя следами от острых копыт все Сережины легкие.

- Да, Сергей Викторович? – о-очень официально и холодно так, словно подводный ключ со дна зеленого озера, окатил Сережу ее голос с головой…

Сергей вздохнул, восстанавливая равновесие… восстановить равнове… Нет, черт бы побрал этот дурдом, какое, вашу мамашу, равновесие, когда эта ситуация бесила его похуже занозы в одном месте, которое стыдно людям лицом показывать??? Но он не имел права злиться на нее: он и только он был виноват во всем.

- Пошли выйдем. Поговорить надо. – беспрекословно и жестко заявил он.

Фиалковые глаза сузились, изучая выражение его лица (Сережа надеялся, по крайней мере, что оно еще было похоже на лицо, в свете переполнявших его эмоций), в них заискрился вызов, боль и гнев. Становилось жарче, как в накаляющемся духовом шкафу. Сережа чувствовал себя грозным полканом, нависшим над сладкой, белоснежной косточкой с самым своим настойчивым, упертым видом, и Женя, судя по всему, была того же мнения, потому как негодующе вздохнула и посмотрела на свою соседку – непритязательную брюнетку с серым пятном вместо лица и розовой линией улыбки на месте рта, вежливо проговорив:

- Извини, Ирин, я на пару минут.

Сережа не слышал звуков, глядя лишь на Женю, как обезвоженный, напиваясь ее изящными, тонкими изгибами, ее легкими движениями, жадно глотая ее образ в такой прекрасной близости от себя, а бесцветный голос откуда-то, может, и даже внутри его головы, пробормотал:

- Да, конечно, Жень. Я здесь буду.

Шорох легкого, шелкового платья в пол, Женя расправила несуществующие складки и, отбросив волосы за плечи, двинулась к выходу из банкетного зала, туда, где алело вечернее солнце, путаясь в плетениях кресел из ротанга и танцуя горячими лучами на белоснежных балконных перилах просторной террасы, заходящей правильным прямоугольником прямо в воду.

Сережа шел за Женей, уверенно, решительно, с любимым угрюмым сосредоточением в лице, но… В душе он маялся от злости на то, что сейчас будет происходить. Он догадывался о том, что она скажет. И он до тошноты не хотел этого слышать.

А она изящно шагала впереди: легкая, нежная, все такая же милая и правильная, все такая же недосягаемая, черт возьми… Борьба с ветряными мельницами - вот на что это похоже… И наступало время побеждать, а пока…

Зеленовато-бирюзовые волны бились о выбеленную стенку террасы, прозрачные, словно морозный уральский воздух в далекой России… Под ними виднелся песок, камни разных форм, а один крупный камень, как почудилось под кровожадное настроение Сереже, казался похожим на живот мертвого турка, и среди этого бездыханного пейзажа сновали туда-сюда черные маленькие рыбки с таким видом, словно они давненько не ели сочной человечинки (ну вот, поток плотоядных изобразительно-выразительных средств русского языка можно считать оконченным, выдыхаем свободно).

Эти рыбки сквозь водную рябь, помехи на экране телевизора, так сказать, смогли углядеть два силуэта, остановившиеся у витиеватого заборчика и воззрившиеся друг на друга с легкой тоской, взаимным упреком, то ли обидой, то ли злостью, рябь мешала черным глазкам разглядеть как следует, но… Было между ними и кое-что, что рыбам показалось немного диссонирующим с общим настроением этой пары… Тонкое, незримое, волнующее чувство, так тесно связавшее их, что они казались единым целым.

Рыжеволосая девушка в небесно-голубом и мужчина в белоснежной рубашке с закатанными рукавами… Жертвы случайной встречи и роковых событий… Разные, обиженные как будто, но то чувство, что связывало их незримыми цепями, оно делало их похожими.

- Вот и о чем еще мы должны говорить, Сережа? Язык уже устал повторять, что эта тема не требует дальнейших дискуссий! Не хочу больше ничего обсуждать.