Вновь раздался грохот. Неподалеку, сломав ветви, упало очередное ядро. Джейми ощутил дрожь земли даже сквозь подошвы башмаков. Он бросился на живот и пополз к Хью Фаулзу, который умудрился встать на четвереньки и теперь изрыгал содержимое желудка.

Джейми схватил Фаулза за руку и, не обращая внимания на лужу рвоты, резко дернул.

– Давай! – Он поднялся на ноги и, подхватив мальчишку за талию и плечо, потащил к роще. – Джорди! Джорди, помоги!

Чишолм подбежал, и вдвоем они наполовину потащили, наполовину понесли Фаулза в укрытие.

Воздух заполнился резким запахом древесного сока, что выступил из сломанных веток, и Джейми внезапно подумал о садике Клэр, о свежевскопанной земле борозд и могил и о Хобсоне, который сидел в лучах солнца у дерева с застывшим в глазах удивленным выражением.

От Фаулза несло рвотой и дерьмом. Джейми надеялся, что все же от Фаулза. Он подумал, что его самого вот-вот вырвет от нервного напряжения, и до крови прикусил язык, одновременно сжимая мышцы живота, чтобы сдержаться.

Слева кто-то поднялся из кустов. Джейми машинально вскинул ружье, которое держал в левой руке, и выстрелил. Когда дым рассеялся, он увидел, что незнакомец побежал прочь, врезаясь в деревья.

Фаулз уже мог стоять на ногах, и Джейми отпустил парня, оставив его на Джорди, сам же упал на одно колено, нащупывая порох и пулю. Затем разорвал заряд зубами и, чувствуя на языке вкус пороха вперемешку с кровью, засыпал его в ствол, утрамбовал, проверил кремень… При этом он с удивлением отмечал, что руки совершенно не дрожат, а действуют спокойно и ловко, будто сами по себе.

Впереди показались трое, и он вскинул ружье, но с последним обрывком сознательной мысли дернул его вверх и выстрелил над их головами. Мужчины остановились, а Джейми бросил ружье и, сорвав с пояса кинжал, с криком помчался на них.

Слова царапали горло, саднящее от дыма.

– Бегите!

Мужчины прыснули в разные стороны, как испуганные перепелки. А Джейми, как волк, погнался за самым медленным, перепрыгивая через ямы в земле. В животе расцветала странная звериная радость, которая перетекала в ноги. Джейми чувствовал, что может бежать вечно. Холодный ветер обдувал кожу, в ушах звенело, а весенняя земля пружинила под башмаками так, словно он летел над травой и камнями.

Человек, которого он преследовал, оглянулся через плечо и с воплем ужаса врезался в дерево. Джейми прыгнул на свою жертву, услышав хруст ребер, сжал в пальцах сальные волосы, задрал голову мужчины вверх и в последний миг удержался, чтобы не полоснуть по открытому беззащитному горлу. Он уже чувствовал, как лезвие взрезает плоть, как хлещет горячая кровь…

Джейми судорожно схватил ртом воздух. Затем очень медленно отвел клинок от бьющейся на горле вены. И задрожал от неудовлетворенного желания, словно его оттащили от тела женщины, когда он вот-вот был готов излиться семенем.

– Ты мой пленник, – произнес Джейми.

Мужчина непонимающе на него уставился. Он плакал, и слезы прочерчивали дорожки на грязном лице. Он пытался что-то сказать, но не мог вдохнуть достаточно воздуха из-за вздернутой кверху головы. До Джейми смутно дошло, что он говорил на гэльском, и этот человек его просто не понял.

Он заставил себя выпустить голову жертвы, затем попытался вспомнить английские слова, похороненные под бьющейся в сознании жаждой крови.

– Ты… мой… пленник, – наконец сумел выговорить Джейми, хватая воздух ртом между словами.

– Да! Да! Что угодно, только не убивайте, пожалуйста, не убивайте!

Всхлипывающий человек сжался, втянув голову в плечи и закрыв шею руками, словно Джейми мог впиться в нее зубами и перегрызть хребет.

Мысль об этом всколыхнула в нем смутное желание, однако грохот стучащей крови уже утихал. Проявились окружающие звуки. Ветер уже не пел ему, а одиноко отправился по своим делам, шелестя листвой вверху. Вдалеке раздавались ружейные залпы, но взрывов артиллерии уже не было.

С подбородка и лба капал пот, рубашка вымокла и воняла. Джейми медленно соскользнул с пленника и опустился рядом с ним на колени. Его вдруг охватила невыразимая нежность по отношению к этому человеку, и он протянул было руку, чтобы его коснуться, но нежность тут же сменилась внезапным ужасом, который тоже неожиданно ушел. Джейми закрыл глаза и сглотнул. Его тошнило. Прикушенный язык пульсировал от боли.

Сила, которую он впитал из земли, постепенно вытекала из ног и возвращалась в землю. Джейми неловко похлопал пленника по плечу и с трудом поднялся.

– Вставай, – приказал он.

Руки дрожали. Он лишь с третьей попытки смог вложить кинжал в ножны.

– Ciamar a tha thu, Mac Dubh?

Оказавшийся рядом Ронни Синклер спрашивал, в порядке ли он. Джейми кивнул и отступил, а Синклер поднял пленника на ноги и заставил его надеть вывернутый наизнанку сюртук. Приходили и остальные, в одиночку или по двое: Джорди, братья Линдси, Галлегер. Они собирались вокруг Джейми, словно железные опилки вокруг магнита, и тоже приводили пленников. Всего их было шесть, угрюмых, испуганных или просто изможденных, в вывернутых наизнанку сюртуках. Среди них был и Фаулз, бледный и несчастный.

Сознание Джейми уже прояснилось, но тело казалось вялым и тяжелым. У Генри Галлегера на лбу красовалась кровавая царапина. Один мужчина из Браунсвилля – Лайонел? – держал руку под неестественным углом, очевидно, сломал. Остальные на первый взгляд были целы. И то хорошо.

– Спросите, видели ли они Маккензи, – попросил он Кенни по-гэльски, коротко указав на пленников.

Стрельба почти стихла, раздавались лишь редкие выстрелы. Над головами пролетела испуганная стая голубей.

Роджера Маккензи никто не знал и не видел. Джейми кивнул и рукавом вытер пот с лица.

– Ладно, что случилось, то случилось. Вы были великолепны, парни… а теперь идем.

Вечером мертвых с военными почестями предали земле. Трое преступников, захваченных в ходе сражения, были повешены перед всей армией. Казнь доставила людям огромное удовлетворение, и в то же время это была необходимая жертва, дабы утихомирить ропот солдат, что настаивали на немедленном осуществлении правосудия и казни преступников, в борьбе с которыми они храбро сталкивались с множеством опасностей, а также теряли жизни и кровь.

Из «Журнала кампании против мятежников», У. Трион

Роджер с силой дернул руками, но веревка лишь сильнее впилась в запястья. Содранная кожа горела и, кажется, сочилась кровью, но кисти так оцепенели, что Роджер не мог сказать наверняка. Пальцы распухли, как сосиски, кожа на них натянулась.

Он лежал в тени поваленного дерева, куда его, предварительно связав по рукам и ногам, бросили Бакли с товарищами. Одежда после падения в реку насквозь промокла. По шее стекал пот, щеки горели, а голова буквально раскалывалась от прилива кипящей крови.

Рот ему заткнули белым флагом, затолкав так глубоко, что Роджер едва не задохнулся, и завязали сверху его же шейным платком. Роджер горел желанием как следует искалечить Уильяма Бакли Маккензи, даже если это будет последним делом в его жизни, и плевать, что он расправится с собственным предком.

Поблизости по-прежнему раздавались выстрелы, однако уже не залпами, а скорее треском жареной кукурузы. Воздух провонял порохом, и время от времени что-то свистело между деревьями, как Бармаглот у Кэрролла, с грохотом и треском ветвей. Цепные ядра?

Некоторое время назад на берег реки, разбрызгав грязь, обрушилось пушечное ядро, которое тут же остановило драку. Один из товарищей Бакли вскрикнул и помчался к деревьям, но другой остался, не обращая внимания на вопли и стрельбу, пока они с Бакли не сумели окунуть голову Роджера под воду. Он до сих пор чувствовал жжение в пазухах.

Теперь Роджер ухитрился встать на колени, согнувшись, как гусеница, только голову поднять над поваленным стволом не осмеливался, боясь выстрела. В его венах текла такая ярость, что он не испытывал страха, невзирая на кипящее вокруг сражение, хотя еще не полностью потерял способность мыслить.