Келли сняла пеструю косынку, которую она повязала на голову, чтобы не запачкать волосы; косынка вовсе не красила ее.

- Ты поранился.

- На меня упал сверху кусок черепицы.

- Дай, я залечу эту ранку.

Келли помогла Мигелю снять рубашку, нашла воду, полотно и мазь. Пока Келли обрабатывала рану, ее глаза постоянно возвращались к золотому с изумрудами браслету, которым всегда щеголял Мигель.

- Чье это?

- Что?

- Браслет.

- Одного человека, которому не повезло.

- Ты убил его?

- Это он пытался меня убить.

- Наверняка это был подарок какой-то дамы. Он очень красивый.

Если Келли восхищалась чем-то, что ей нравилось, Мигель всегда был готов отдать ей эту вещицу.

- Тебе хотелось бы иметь этот браслет? – поинтересовался он и теперь.

- Нет!! – Келли никогда не заикалась об этом украшении. Ей нравился этот браслет, и она думала, что он очень красиво смотрелся на загорелой коже. Она не хотела, чтобы Мигель лишился браслета, потому что он придавал ему еще более экзотический вид.

Мигелю показался странным столь решительный отказ. Его ослепило сомнение, что Келли могла думать о браслете только как об еще одной награбленной вещице. Она осуждала способ, которым он добывал драгоценности? Но ведь всё, что доставляло ей удовольствие, было плодом пиратства! Своим отказом Келли будто вырвала кусок души Мигеля. Он занимался тем, чем занимался. И оставался для Келли все тем же грязным пиратом. Да, она терпела его, позволяла заниматься с ней любовью, но в глубине своей души была убеждена, что он не был благородным кабальеро. Стиснув зубы, Мигель промолчал.

Келли была занята врачеванием ссадины и не заметила перемены настроения Мигеля. Закончив обрабатывать ранку, она перевязала ее и подала Мигелю бокал вина, а потом села на ковер у его ног и положила подбородок ему на бедро. Девушка рассеянно смотрела в окно, где снаружи светило солнце, и легкий ветерок спокойно покачивал пальмы.

- Мне сказали, что здесь пришвартовался какой-то корабль под английским флагом.

- Да.

- Арман говорил, что он в очень плохом состоянии, и еле добрался до берега.

- Они потеряли грот-мачту и бóльшую часть парусов, а также очень много матросов. Счастье для них, что они еще сохранили свой груз – он пригодится, чтобы оплатить ремонт и чтобы им оказали необходимую помощь. Да и вообще им лучше убраться отсюда поживее, здесь они нежеланные гости.

- Должно быть, ужасно, погибнуть в море во время шторма, – сказала Келли, пропуская мимо ушей едкое замечание Мигеля, сразу напомнившее ей о его ненависти к ее соотечественникам.

- Не ужасней, чем погибнуть на земле.

Келли промолчала, и Мигель тоже ничего не говорил. Упоминание об Англии встало каменной стеной между ними. Девушка снова подумала о своих родителях и брате, и ей стало больно от тоски.

- Мигель, ты разрешишь мне когда-нибудь вернуться в Англию?

Мигелю было бы не так больно, даже если бы его подстрелили. На мгновение его сердце остановилось, а затем болезненно и неровно забилось; пальцы судорожно сжали стакан. Он посмотрел на Келли сверху. Она казалась ласковой кошечкой, которая трется щеками о его ноги, а потом выпускает львиные когти. Ответ Мигеля прозвучал хлестко, как удар кнута:

- Значит, вот чего ты хочешь: уехать.

- Я думала о своей семье... – Келли запрокинула голову, чтобы посмотреть на Мигеля, и наткнулась на пару драгоценных зеленых изумрудов, таких холодных, что у нее перехватило дыхание.

- Удрать от человека, пленницей которого ты являешься, – вот что ты думала.

- Я не...

- Я неподходящий человек для дамы твоего класса, – де Торрес гневно выплевывал каждое слово, а Келли не понимала, что такого она сказала, отчего Мигель пришел в такую ярость. – Я понимаю, что компания гнусного пирата это не то, о чем ты мечтала, верно? Было бы гораздо лучше, если бы тебя привечали благородные напудренные кавалеры, которые не щеголяют в проклятых ворованных браслетах.

- Мигель, я не...

- Лучше принимать их льстивые речи и даже обниматься с каким-нибудь из этих дураков на балу, – желчно продолжал Мигель, упиваясь своей злостью. – Конечно, это было бы лучше, чем общество грязного пирата!

Келли задыхалась. О чем это он? Что она ему сказала? Что вывело его из себя? Она хотела вернуться в Англию только за тем, чтобы повидаться с семьей и сказать им, что она жива. Бросить его? Да ей даже в голову не приходило покинуть его и “Прекрасный мир”. Здесь было все, что она хотела. Здесь был он, человек, которого она любила больше жизни.

Мигель встал и поднял ее. Его руки, сжимавшие запястья девушки, были подобны жестким браслетам кандалов. Мигель причинял ей боль, и Келли испуганно смотрела на него. Он грубо притянул ее к себе и резко выпалил:

- Запомни только одно, малышка: ты – моя. Ты – моя рабыня! И тебе не освободиться от меня!

“Рабыня”. Это ненавистное слово, слетевшее с губ Мигеля, кинжалом вонзилось в сердце Келли. Она-то считала, что прежнее не вернется, а здесь и сейчас в порыве гнева Мигель снова стал бесчувственным. Он снова унижал ее.

- Я думала, что между нами что-то есть, – робко возразила Келли, опустив голову.

Она смеялась над ним! Старалась охмурить его словами после того, как прямо в лицо сказала, что хочет уехать и презирает его как человека!

- Что-то? – мстительно и с издевкой ответил Мигель. – Что может быть между пиратом и дамой из высшего общества? – горько и насмешливо спросил он самого себя. – Желание. Простая похоть. Не стану отрицать, что я получаю удовольствие с тобой в кровати, и на данный момент ты должна быть там. А когда желание исчезнет, я подумаю, разрешить ли тебе вернуться в твою проклятую Англию или продать тебя на невольничьем рынке, как поступили твои соотечественники со мной.

Мигель вышел, а Келли понуро осталась стоять посреди комнаты; ее убила жестокость его слов. Девушка упала на колени и зарыдала, закрыв лицо руками. Франсуа Бульян подошел к комнате как раз тогда, когда Мигель заканчивал разговор. Прислонившись к дверному косяку, Бульян слушал последние оскорбительные слова испанца. На секунду ему захотелось выйти за Мигелем и проломить ему череп. С тех пор, как они захватили английские корабли, и Келли Колберт вошла в их жизни, всё очень сильно изменилось. Эта девушка, Вирхиния и Лидия подарили им дух надежды. Арман был без ума от мулатки, а Пьер стал совершенно другим человеком, когда познакомился с Вирхинией. Да что там говорить, если он сам бросил пиратство, и ничего не имел против ласковых взоров Норы Баттлер. “Мигель заслуживает славной порки за то, что сделал”, – подумал он. Бульян помог Келли подняться. Рыдая, всхлипывая и икая, она обхватила Франсуа руками.

- Ну-ну, не обращай на него внимания, детка.

- Он ненавидит меня, – пожаловалась Келли. – О господи, он ненавидит меня, Франсуа! Я хочу умереть!

Бульян успокаивал Келли, тихонько поглаживая ее по спине. Сейчас он не мог заставить девушку понять, что эта вспышка гнева была следствием сомнений Мигеля, его ревности и неуверенности в самом себе. Мигель не ненавидел ее, совсем наоборот. Но Франсуа не собирался протаптывать ему дорожку. Еще чего! Вот ведь скотина! Нет, он заслуживал наказания за то, что только что наворотил, и он, Франсуа, готов преподать ему урок. Бульян взял лицо Келли в свои руки и торжественно сказал:

- Думаю, этому болвану нужен хороший урок.

Глава 35

Остров Антигуа

Нескончаемые ливни нанесли большой материальный ущерб и на острове Антигуа. Жители острова, как и жители других мест, не покладая рук, восстанавливали повреждения, вызванные ураганом. Возможно, поэтому появление на их улицах высокого блондина с легким иностранным акцентом, прошло незамеченным для большинства людей, за исключением трех человек, какое-то время идущих за ним по пятам.

Джеймс Колберт оставил экипаж на борту корабля, а сам ступил на берег, чтобы раздобыть для команды все необходимое. Он поплыл на поиски сестры, как только до него долетело известие об абордаже “Еврипида” и двух других судов, недавно бросивших якорь в Лондоне. Джеймс не отступал от своей цели и упорно искал следы теперешнего местонахождения Келли.