- Какое оно чудесное, – приговаривала девушка, поглаживая ткань.

- Я не покупал его, – услышала она за своей спиной.

Келли понимала сомнения Мигеля. Наверняка он считал, что она отвергнет это платье, поскольку оно досталось ему в результате грабежа. К черту, гори оно все синим огнем! Ей нравилось это платье, и она не могла вернуть его законной владелице, если таковая вообще когда-нибудь имелась, потому что платье казалось неношеным.

- Вне всякого сомнения, в этом платье я буду выглядеть более пристойно, капитан, – пошутила она.

Из груди Мигеля вырвался вздох облегчения, и он рассмеялся, целуя и лаская Келли. Мигель помог ей стащить прикрывавшие ее лохмотья. Келли не противилась его бесстыдным ласкам, а он не мог удержать свои шаловливые руки.

- Ради бога, кабальеро! – шутливо упрекнула она, легонько стукнув Мигеля по руке, хотя ее глаза довольно светились. – Речь идет о том, чтобы выйти прилично одетой, а если вы и дальше пойдете по этому пути, мы никогда не закончим.

Мигель прижал девушку к груди и легонько поцеловал ее в ключицу.

- Ведьма, – хриплым от желания голосом пробормотал он. – Когда мы приплывем на Мартинику, я голой привяжу тебя к своей кровати и проведу с тобой весь день.

Келли рассмеялась, понимая, что ее тело не против столь радужной перспективы. В голове закопошились непристойные мысли – Келли подумала, как приятно было бы провести время так, как говорил Мигель, обмениваясь ролями.

Платье, казалось, было сшито исключительно для нее, и оно вернуло Келли ее достоинство. Девушка покружилась по каюте пару раз, восторгаясь полетом юбки и переливами ткани.

- Ты обращаешься со мной очень хорошо для простой рабыни, господин, – лукаво заметила Келли.

Лицо Мигеля посуровело. Он обнял девушку за талию и притянул к себе. Келли тут же почувствовала возле своих ягодиц его бесстыдно торчащую твердость. Она едва не послала все к черту, готовая скинуть платье и закрыться с Мигелем в каюте до самого Судного дня, хотя снаружи уже слышался трубный глас Бризе, приказывающий швартоваться и раздающий матросам указания.

- Это ничего не изменит. Ты моя рабыня, и останешься ею, пока не наскучишь мне, – сказал Мигель, подумав про себя: “только этого никогда не будет, сокровище мое”, и добавил: – Я всего лишь намерен одеть тебя соответствующим образом.

Келли ничего не ответила. Да и как она могла ответить, если от этих слов у нее перехватило дыхание? Слезы жгли ей глаза, а в груди нарастала глухая ярость. “Какой же он мерзавец! Какая же скотина!” – мысленно выругалась Келли. После всего, что у нас было, после стольких ласк, шуток, откровений… Как же низменно и подло вот так походя сказать ей прямо в лицо, что она по-прежнему была для него не более чем рабыней, и останется ею до тех пор, пока не надоест! Так и убила бы его совсем! Келли задыхалась от ярости, но Мигель неправильно истолковал ее состояние. Хитро улыбнувшись, он наклонил голову и поцеловал девушку в шею, вдыхая нежный аромат ее золотистых волос.

Чтобы не доставить Мигелю удовольствие видеть ее плачущей, Келли отстранилась от него, сославшись на то, что ей нужно подкраситься. Тысяча оскорблений вертелась у нее на языке, и девушка кусала себе губы, чтобы сдержаться и не выпалить их. Она не собиралась доставлять удовольствие этому подлецу, он не увидит, что ему удалось ранить ее. Как он мог быть таким безжалостным и жестоким? Как он мог целых два дня заниматься с ней любовью, а теперь унизить ее подобным образом? “До тех пор, пока ему не наскучит!” – твердила про себя Келли, кусая губы и сжимая кулаки, чтобы сдержаться.

- Идем, – позвал девушку Мигель, лаская взглядом ее стройное, ладное и такое соблазнительное тело и с трудом сдерживая желание повалить ее на кровать и снова заняться любовью. – Нас ждут.

- Как прикажете, господин, – холодно ответила она, сглотнув, и расправила плечи.

Мигель сдвинул, было, брови и нахмурился, увидев, что Келли прошла мимо, даже не коснувшись его, но подумал, что девушка решила довести свою шутку до конца, благо за долгие часы близости он уже сумел разглядеть в ней артистическую жилку. Гордый, как павлин, Мигель, не отставая ни на шаг, шел по палубе вслед за Келли. Плавное покачивание ее бедер возбуждало его, вызывая желание. Мигель обреченно вздохнул, смирившись со своим поражением. Он отлично понимал, что Келли больше не была его пленницей. Это он превратился в ее раба, влюбившись по уши, как самый последний дурак.

Глава 31

Сердце Келли замерло, а затем его стук стал отдаваться в ушах с такой силой, что восторженный рев пиратов перед дуэлью был всего лишь отдаленным шорохом. По спине Келли тек холодный пот. Она не могла даже пошевелиться – она опять была разменной монетой.

Взгляд Мигеля был холоден. Келли никогда не видела у него такого ледяного и беспощадного взгляда. Одним пинком он убрал с дороги мешавший ему стол, с которого во все стороны тут же полетели фонтанчики еды и с грохотом посыпались на пол разбитые кружки. Капитаны окружили дуэлянтов, а остальные мужчины придвинулись поближе, чтобы лучше видеть поединок. Ни один из них не хотел упустить ни малейшей детали боя.

- Насмерть, Адриэн, насмерть! – послышался голос Мигеля.

Депардье первым выхватил саблю и отступил, ища свободное пространство и подстрекая противника.

- Давай, испанец, выходи, – позвал он и поманил Мигеля пальцем. – Хочу, чтобы ты отведал моего клинка.

- В этот раз будет не просто поединок из-за юнги, – предупредил его Мигель.

- Конечно, нет, сын испанской суки, – подначивал Депардье, подбадриваемый возгласами своих людей. – В этот раз я выну из тебя душу и останусь с этой девкой и с твоим кораблем.

- Болтай, болтай, – рассмеялся Мигель, – только это ты и умеешь. Кончай орать и дерись.

Келли пыталась поскорее разобраться во всем. Юнга? Тимми? А этот тип, выходит, капитан Депардье? Она очнулась от звона сабель; дуэлянты примерялись друг к другу. Келли вырвалась из рук старавшейся удержать ее Вирхинии и протиснулась сквозь возбужденно орущую толпу людей поближе к дерущимся. Она задыхалась от тревоги и не могла ни о чем думать, до ужаса напуганная тем, что Мигель бьется не на жизнь, а на смерть. Девушка выглянула из-за плеча какого-то недомерка ниже ее ростом и вскрикнула, увидев, что француз атакует. Келли перестала дышать и зажала рот кулачком, когда стальное острие просвистело в нескольких миллиметрах от шеи Мигеля.

Орущая и жаждущая крови толпа напирала на Келли, толкала ее, и девушка пихалась локтями и ногами, чтобы освободить себе место. Она не желала видеть этот бой, но и не смотреть его тоже не могла. Келли была как на иголках; острый страх смешивался с отчаянием, грозя задушить ее. Она подавила желание закричать и остановить это безумие, и только крепко зажмурила глаза при следующей атаке, молясь за жизнь Мигеля. Услышав всеобщее улюлюканье и свист, Келли снова сосредоточилась на драке, машинально царапая ладонь ногтями.

Мигель парировал выпад Депардье, и с новыми силами бросился в атаку, заставляя Адриэна отступить.

Чтобы не волновать девушку, бывший раб “Подающей надежды” держался как заправский дуэлянт. Мигель сражался с присущей ему быстротой и решительностью, рука его была уверенна и тверда. Вне всякого сомнения, испанец был крепким орешком, но от самогó зрелища изматывающей, смертельной дуэли и ее жуткого финала – гибели одного из двоих – Келли была на грани обморока. Дрожа от страха, девушка следила за каждым движением Мигеля широко открытыми глазами. Постепенно в нее вселялась уверенность. Она поражалась храбрости Мигеля, его решимости и мастерскому владению саблей. Клинок Депардье снова и снова приближался к телу противника, и сабли ужасающе лязгали и звенели, а каждая атака Мигеля была доведена до совершенства. Даже Джеймс, ее брат, упражняясь со шпагой, не обращался с ней с такой ловкостью. И все равно Келли пугалась каждого удара, ей было трудно удержаться на ногах.