И она не хотела говорить с Розалией о ее сыне. Пока не хотела. Она просто не готова к этому разговору.

Вернувшись в офис, Кэрри спросила у Санчеса, своего начальника, что он знает о мальчике.

– Я знал, что рано или поздно это случится, – тяжело вздохнул лысый мужчина.

– И… – напомнила ему Кэрри, когда, казалось, продолжение уже не последует.

Санчес откинулся на спинку стула и впервые посмотрел женщине прямо в глаза:

– Ну хорошо. Сам я слышал это не от Розалии, а от третьих лиц. Линда Ли, которой принадлежит этот многоквартирный дом, рассказала, что Розалия хотела заработать на поездку в Америку и участвовала в Мексике в шоу мулов, или, правильнее сказать, в номере с ламами. Она совокуплялась с этими животными на глазах у публики и забеременела от одного из них.

– Но это невозможно! – взорвалась Кэрри. Она почувствовала, что краснеет. Ее охватило бешенство из-за того, что Санчес повторял такую глупость. – Во-первых, я не верю, что Розалия вообще могла пойти на такое! – Кэрри подумала о мелодичном, мягком голосе женщины и ее изысканной красоте. – Знаю, что видела ее в первый раз, но, поговорив с человеком, можно многое о нем узнать, особенно если это человек… если он способен… на нечто похожее. – Кэрри с отвращением покачала головой. – И во-вторых, это вообще невозможно. С точки зрения физиологии. Тот, кто сказал вам такое, – просто лжец.

– Сама подумай, что более вероятно: генетическое нарушение, которое превращает лицо человека в морду ламы, или генетическое нарушение, при котором человеческая яйцеклетка оплодотворяется спермой ламы? – пожал плечами Санчес. – Выбирай сама. А я не знаю, и меня это мало волнует. Для меня главное – чтобы мы предоставили им нужную помощь. Они за ней не обращались, потому что знают настолько мало, что не представляют, что им положено по закону. Это как раз такая семья, которой мы обязаны помогать, и мы должны наставить их на путь истинный. И, может быть, в один прекрасный день они вырвутся из нищеты.

– Вы правы, – согласилась Кэрри. – Абсолютно правы.

– Ну вот и договорились, – и Санчес вернулся к своим бумагам.

– Вот только…

Санчес опять поднял на Кэрри глаза.

– Вот только я чувствую себя такой беспомощной. Ведь, что бы мы ни делали и сколько бы денег на это ни потратили, мальчик все равно останется… таким, какой он есть.

– Верно. И жизнь надо тоже иногда воспринимать такой, какая она есть.

– Но…

– Я все знаю.

Кэрри посмотрела на папку, которую держала в руках. В ней были важные факты, касающиеся Хуана Оливейры, которые ни в малейшей степени не объясняли самого факта существования мальчика.

– И какова будет жизнь этого ребенка, как вы думаете? – спросила она.

– Не слишком солнечная, – признал Санчес. Голос его был добрее, чем обычно, и звучал почти мягко. – Именно поэтому не стоит зацикливаться на этом.

Но Кэрри так не могла.

Мальчик-лама стал являться ей во сне.

В одном из ярких ночных кошмаров Кэрри видела себя в квартире Оливейры, где она встречается с Розалией. Она сидит на рваном дерматиновом диване напротив женщины, и в квартире неожиданно гаснет свет. За окном ночь, и, скорее всего, отключение энергии происходит во всем районе, потому что уличные фонари, мигнув, гаснут и окна стоящего напротив дома чернеют. Розалия испуганно стонет, как будто в страхе за свою жизнь, и произносит что-то непонятное по-испански, а потом, почти без паузы, два быстрых слова по-английски: он идет. Кэрри не знает, что это значит, но покрывается мурашками, и ее охватывает паника. Откуда-то из полной темноты раздается тихий дребезжащий смех – зловещий и кошмарный звук, который заставляет ее вспомнить всех монстров из фильмов ужасов. Глаза Кэрри постепенно привыкают к темноте. В небе луна, и в ее неверном свете она видит, как Хуан выбирается из спальни в гостиную – прямо к ней. Мальчик гол и двигается на четвереньках, а его голова ламы раскачивается из стороны в сторону. Он приближается к Кэрри, продолжая негромко смеяться. Розалия молится по-испански, и Кэрри, несмотря на языковой барьер, понимает, что та в отчаянии. Хуан открывает рот, и Кэрри видит клыки…

В этом месте она всегда просыпалась.

В другом кошмаре социальная служба получает вызов из полиции. Розалия умерла от голода, а Хуан выжил, но только потому, что ел ее ноги. Кэрри, будучи его куратором, должна принять решение, что делать с ребенком. И она решает, что существо гораздо ближе к животному, чем к человеку, и его надо поместить в зоопарк или продать в цирк.

Ей вообще не следовало бы думать обо всем этом, но она думала – и была смущена своей примитивной реакцией на мальчика. С одной стороны, Кэрри хотела помочь ему, хотела обеспечить ему нормальное детство и дать пропуск в безоблачную жизнь. Но это была ее рациональная реакция. А с другой стороны, эмоционально она его просто боялась. Кэрри не могла поверить, что такой человек…

существо

…мог существовать, так что она с трудом мирилась с этим фактом. Независимо от того, как сильно она старалась, ей так и не удалось совместить свои знания биологии с мальчиком, который жил в квартире. Неужели за этими глазами животного скрывается человеческий мозг? Он что, просто похож на ламу или часть его существа действительно лама?

Да кто же он, в конце концов?

Кэрри изучила ситуацию. Розалия и Хуан действительно могли рассчитывать на приличную страховку, если Розалия согласится признать своего сына неполноценным, так что в четверг Кэрри вернулась в многоквартирный дом, чтобы обсудить это с Розалией. Как и в первый ее приход, в спальне было темно, и так же, как и в первый раз, она сначала не увидела Хуана. Она сидела на том же рваном диване и медленно и подробно объясняла Розалии сложившуюся ситуацию, чтобы быть уверенной, что женщина ее поняла. Против своего желания, время от времени Кэрри бросала взгляд на спальню.

– Нет, – твердо произнесла Розалия со своим сильным акцентом. – Хуан не есть неполноценный! Он делать все, что другие мальчики!

– Я все понимаю, – терпеливо возразила ей Кэрри, – но Хуан другой, и если вы позволите записать его как неполноценного…

– Нет! – теперь Розалия кричала. – Он не есть неполноценный.

– Я все понимаю, но…

– Я говорить НЕТ!

Розалия разрыдалась, и Кэрри пришлось отступить. Она вдруг почувствовала не свойственное ей разочарование, и ей захотелось самой заполнить все необходимые формы, а потом сказать Розалии, что все решилось само собой, и больше не уговаривать женщину и не убеждать ее, что это будет правильно (Кэрри хорошо понимала, что такой поступок будет трудно назвать этичным). Она исподтишка взглянула на дверь спальни. Хуан выбрался из своей норы и опять сидел среди разорванных газет, пристально глядя на нее. Что это? Неужели в этих глазах животного мелькнуло понимание? Кэрри не могла сказать точно, но она вспомнила свои ночные кошмары и подумала, куда ей деваться, если он вдруг на четвереньках двинется в ее сторону.

– Просто подумайте над моим предложением, – сказала она Розалии, собирая бумаги. – Я не вижу другой возможности для вас с Хуаном получить медицинскую страховку. Кроме того, в этом случае, если с Хуаном что-то случится – несчастный случай или…

– Нет, – твердо произнесла Розалия, вытирая слезы.

– Хорошо, хорошо. – Кэрри глубоко вздохнула. – Если я вам понадоблюсь, у вас есть моя карточка…

Розалия утвердительно кивнула.

– Позвоните, если вам понадобится помощь или просто захочется поговорить.

– Спасибо. – Голос Розалии опять стал мягким, а с лица исчезли последние следы волнения.

Кэрри встала, собираясь уходить, и бросила последний взгляд на мальчика в спальне. Хуан встал и пытался что-то вытащить из переднего кармана штанов. В это мгновение он был похож на обыкновенного ребенка, на лице у которого была маска. А потом он поднял на нее глаза, и Кэрри увидела его настороженные заостренные уши и то, как его слишком большие глаза остановились на ней. Длинный тонкий розовый язык просунулся между мелких зубов и облизал темноватые губы. От увиденного она окаменела. Под таким углом его лицо мало походило на морду ламы. Оно больше походило на морду волка-мутанта или другого животного, названия которого она никак не могла вспомнить.