Брайан рассматривал фото на экране, уделяя особое внимание кривым символам, нацарапанным кровью на стенах дома Лоури. Все с самого начала решили, что эти надписи ничего не значат, что это просто результаты свободного самовыражения душевнобольного. Но Брайан знал, что это не так. Это был язык. Однако он не представлял себе, что это за язык, и начинать надо именно с этого. Перво-наперво ему надо найти лингвиста и показать ему письмо, журнал и знаки, начертанные кровью на стенах в доме Лоури.

– Брайан?

Он повернулся на вращающемся стуле и увидел, что к нему заглянул Уилсон Сент-Джон, один из ведущих репортеров «Таймс» по финансовым вопросам. Редактор назначил Уилсона куратором Брайана, чтобы тому в первые дни было легче освоиться в непростой атмосфере редакции. Единственным поводом для этого назначения было то, что их рабочие столы стояли недалеко друг от друга, но Брайан сразу почувствовал, что, хотя они представляли собой странную парочку, их взгляды на жизнь во многом совпадали, особенно в том, что касалось журналистики. Они понравились друг другу практически с первого взгляда, несмотря на разницу в возрасте.

– Привет, Уилсон! – воскликнул Брайан. – Как наше ничего?

– Хочу попросить тебя о небольшом одолжении. Можешь на секунду подойти к моему столу?

– Конечно, минуточку. – Брайан перевернул ксерокопию письма отца и уменьшил до минимума отвратительные изображения на экране компьютера – он не хотел, чтобы репортеры, которые занимались делом Лоури, подумали, что он хочет отобрать у них эту историю. Затем подошел к рабочему месту Уилсона, которое находилось через два стола от его собственного. Уилсон отодвинул стул, и они встали рядом у аккуратного стола Уилсона.

Тот нажал кнопку динамика на настольном телефоне и набрал какой-то номер.

– Послушай, что мне наговорили на автоответчик.

Он нажал еще одну кнопку, и до Брайана донесся глубокий мужской голос; речь была неторопливой, тщательно модулированной: «Я трахаю ее уже больше суток, а у меня все стоит. Эрекция не проходит».

– Я думаю, что это Билл Девайн, генеральный директор «Оклатекс ойл», – негромко произнес Уилсон, оглянувшись по сторонам.

– Что?

– Я сейчас работаю над статьей о слиянии его компании с «Бритиш петролеум», – кивнул репортер, – и общался с ним раз десять. Почти уверен, что это его голос.

– И когда вы это получили?

– Ночью, около полуночи. В одиннадцать пятьдесят семь, если быть точным. – Уилсон нажал на кнопку воспроизведения, и они прослушали сообщение еще раз.

– Это звучит слишком уж странно, – сказал Брайан, посмотрев на коллегу и качая головой.

– И это еще мягко сказано… – Уилсон помолчал. – А ты сейчас занят?

– Да нет. А в чем дело?

– У меня через час интервью с Девайном. У него в офисе в «Сенчури Сити» [37]. Хочешь поехать со мной?

– С удовольствием.

– Честно говоря, я боюсь ехать один. Я бы взял с собой фотографа, но это статья про финансы, так что Джимми мне этого не позволит. А вот твое присутствие вполне можно оправдать. Ты можешь, например, сделать заметку о том… как… ну, в общем, придумаешь что-нибудь. Я поговорю с Джимми и выясню, как он к этому отнесется.

Уилсон отправился в кабинет редактора, а Брайан остался ждать. На столе старшего коллеги он увидел рядом с компьютером, сразу же за старомодной подставкой для карандашей, в которой карандаши были расставлены по цветам, фото семьи Уилсона: пожилая женщина приятной наружности и совершенно потрясающей красоты молодая девушка лет девятнадцати. Брайан перевел глаза на телефон и подумал о сообщении, которое только что прослушал.

«Я трахаю ее уже больше суток, а у меня все стоит. Эрекция не проходит».

Слова звучали механически, как будто их произносил робот, и от этого все казалось еще ужаснее. Уилсон прав, «странно» – слишком мягко сказано. Чем больше Брайан думал о тексте и о его невероятном источнике, тем больше понимал, насколько все это абсурдно.

Улыбающийся Уилсон вышел из кабинета редактора.

– Ты будешь писать о влиянии этого слияния на филантропическую деятельность Билла Девайна в Лос-Анджелесе. – Он поднял руку. – Я знаю, что это слишком общо, поэтому давай поторопимся и исчезнем, прежде чем Джимми передумает.

Они поехали на машине Уилсона – белый «Кадиллак», седан-двухлетка, – и по дороге куратор изложил Брайану детали слияния с «БП» и свои впечатления о Девайне. Репортер уже встречался с ним два раза и говорил по телефону раз пять за последние несколько лет, занимаясь подготовкой различных материалов. По его словам, гендиректор был очень умен, невероятно сконцентрирован на своей деятельности и блестяще разбирался в ее деталях. Как и большинство людей его положения, он настороженно относился к прессе, от представителей которой порядком устал.

Именно поэтому послание так взволновало Уилсона.

– Может быть, он просто сломался под давлением обстоятельств, – предположил тот. – Он вполне может встретить меня в офисе с клоунским носом или с кухонной лопаткой в одной руке и искусственным членом в другой.

– Или с пистолетом, – негромко добавил Брайан.

– Вот именно.

Так как в машине их было двое, они могли воспользоваться выделенной полосой [38] и прибыли на встречу на десять минут раньше. Вместо того чтобы дождаться назначенного времени, журналисты решили сразу же подняться в офис «Оклатекс ойл», который располагался на верхнем этаже.

– Я сильно сомневаюсь, что Девайн вообще на месте, – сказал Уилсон, входя в лифт. – Думаю, что он звонил из дома.

– Так, может быть, стоило сначала позвонить и узнать, на месте ли он?

– Ни в коем случае, – уверенно произнес старший коллега, нажимая на кнопку пятнадцатого этажа. – Если он на месте, то мог бы отказать мне во встрече – такое уже случалось. А я не хочу давать ему такую возможность. – Тут Уилсон улыбнулся: – И, кроме того, вдруг мы увидим что-то, достойное… публикации?

Двери лифта распахнулись. Они увидели композицию из металлических букв: «ОКЛАТЕКС ОЙЛ». Брайан ожидал увидеть коридор, но вместо него перед ним раскинулось большое открытое пространство, современно и дорого обставленное, которое, казалось, занимало весь этаж. Зеленые растения и лампы верхнего освещения придавали помещению объем и воздушность. Случайным образом выступающие сегменты изогнутой стены делили его на секции, а вот кабинок и модульных рабочих станций, так же как и отдельных кабинетов, нигде не было.

Уилсон уже бывал здесь и знал, куда идти. Брайан шел за ним мимо скульптурной композиции «Оклатекс ойл» к женщине, сидевшей за столом в центре помещения и печатавшей на компьютере. Стол был огромный, без ящиков и, как оказалось, сделан из плексигласа.

– Добрый день, – поздоровался Уилсон. – Уилсон Сент-Джонс. У меня назначена встреча с мистером Девайном.

На лице женщины появилось извиняющееся, но отнюдь не испуганное выражение.

– Ах, это вы, мистер Сент-Джонс, – произнесла она. – Мне очень жаль. Я должна была вам позвонить. Мистер Девайн не сможет встретиться с вами сегодня. Это целиком моя ошибка. Если хотите, я могу назначить встречу на другое время. Посмотреть его расписание?

Говорила она слишком быстро, и мужчины это заметили.

– А мистер Девайн объяснил, почему встреча не состоится? – поинтересовался Уилсон, взглянув на Брайана.

– Боюсь, что я не вправе говорить об этом, – осторожно сказала женщина.

– Ну хорошо, а можете вы сказать, был ли мистер Девайн сегодня в офисе?

– Прошу прощения, мистер Сент-Джонс, но мистер Девайн – очень серьезный и занятой человек, поэтому он не желает, чтобы информация о его передвижениях становилась достоянием общественности. Думаю, вы меня понимаете. Давайте я посмотрю его ежедневник и запишу вас…

Пока женщина говорила, Брайан осматривался. Он изучил лампы на потолке, пальму в кадке рядом со столом секретарши… И тут его взгляд наткнулся на грязный листок бумаги, который лежал на пачке писем рядом с компьютером. Сердце Брайана учащенно забилось. Письмо лежало вверх ногами, но Брайан узнал каракули. Неожиданно у него пересохло во рту.