— На целину, — под дружный смех ответил секретарь.

— А подробнее нельзя?

— Можно и нужно. Нас сейчас собирали в штабном вагоне. Совхоз, где мы будем работать, имеет животноводческие фермы. Поэтому будем сначала заготовлять корма, а потом — убирать хлеб. Наш институтский отряд разбивается на четыре бригады, по количеству отделений совхоза, поскольку его территория — с пол-Люксембурга. Бригадиром одной из бригад думаем поставить вот его, — Андрей кивнул на Стаса. — Не возражаете?

— Нет! — крикнуло купе единодушно.

— Ну, и отлично. С утра приступим к формированию бригад. А пока — спокойной ночи.

Стас тоже поднялся:

— Девочки, привет! Записывайтесь ко мне в бригаду. И вас приглашаю, братцы-кролики.

— За кроликов можно и по шее, — угрюмо сказал Светик.

— Не обижайтесь. Я же пошутил. Давайте вместе будем, а?

— Мы подумаем, — кивнул Ромка.

— Обиделся, что не тебя? — спросил Стас.

— Слушай, действительно схлопочешь, — разозлился Ромка.

Неожиданно у него на шее повисла Ира, спрыгнув, как коза, с полки.

— Ромочка, не будь бякой! Из Стаса хороший командир получится. Слышал, какие песни поет. Вместе, а?

В ее голосе Ромке послышалось обещание чего-то очень хорошего. Он мгновенно обмяк, улыбнулся Стасу и сказал:

— А что? Давайте держаться вместе!

— Вот и отлично! — кивнул Стас и пошел в свое купе.

Вечером следующего дня в небольшом городишке — пересадка на местный поезд.

Здесь произошел неприятный для Ромки инцидент. Пока ждали поезда, вышли на вокзальную площадь. Тут к Ромке привязалась цыганка.

— Дай погадаю! Без денег, просто так.

— Ну, если так, давай.

Внимательно изучив Ромкину руку, цыганка серьезно сказала:

— Положь три рубля. Открою, что у тебя на сердце.

— Ну уж дудки, — вырвал руку Ромка.

Отшатнувшись от него, цыганка закричала:

— Семь лет тебя никто любить не будет!

«Дура старая, — подумал про себя расстроенный Ромка. — Далась вам всем эта проклятая любовь!»

Наконец объявили посадку. Вез их небольшой, но очень энергичный паровозик, выбрасывавший в воздух миллионы угольных частиц. Появились первые его жертвы, высунувшие по любознательности свои головы из окошек.

Видя, как Светик с ожесточением трет покрасневший глаз, Ромка сказал:

— Не три. Покажи глаз. Так и есть — угольная пылинка.

И вспомнив, как поступала в таких случаях его мать, Ромка ловко слизнул черную точку. Светик мгновенно почувствовал облегчение и стал рьяно распространять весть об искусном врачевателе. То и дело к ним в купе заглядывала теперь заплаканная мордашка.

— Ромка, лизни меня!

— И меня!

Сначала Ромка проделывал это с удовольствием, особенно когда попадались девчоночьи глаза, затем начал злиться.

Когда Алка третий раз подставила ему свой лукавый глазик, Ромка рассвирепел:

— Знаешь китайскую пословицу? Тот, кто подскользнулся на одном и том же месте два раза, тот достоин позора. А ты уже третий раз глаз себе засоряешь. Зачем высовываешься?

— Так интересно же!

— Интересно, интересно, — заворчал Ромка, но крупинку слизнул.

Вскоре поток страждущих прекратился, поскольку за окнами быстро стемнело. Тогда многие нашли еще одно занятие. Дело в том, что вагон, в котором они ехали, был весьма необычной конструкции. Наверху, там, где размещалась третья полка, не было сплошной перегородки. Поэтому, взобравшись на третью полку, можно было вести разговор с пассажирами сразу нескольких купе.

— Ромочка, — услышал он откуда-то сверху Алкин голосок. — Иди к нам.

Ромка подтянулся на третью полку и очутился лицом к лицу с Алкой и Натэллочкой.

— Давай в «дурачка»!

— Он в азартные не играет, — хихикнул поднявшийся следом Светик.

— Так в «дурачка» — разве азартная?

— Ладно, сдавай, — смилостивился Ромка и нарочито равнодушно спросил: — А где Ира?

— А вон там, видишь? В том углу? Со Стасом отношения выясняют!

Ромка повернул голову и увидел слева лежащих друг против друга Иру и Стаса. Лица их были напряженно-серьезны.

— А что им выяснять?

— Как что? Про любовь, конечно.

— Какую любовь? — ошарашенно спросил Ромка.

— Ты действительно ничего не знаешь? — Алка даже хлопнула себя по ноге от восторга. — И ты? — обратилась она к Светику.

Тот отрицательно замотал головой и пододвинулся к Алке поближе.

— Эх вы, друзья называетесь! У человека трагедия, а они ничего не знают! — Алка явно упивалась значительностью момента.

— У кого трагедия?

— Так у Иры, не у Стаса же?

— Почему?

— Потому, что она любит его безнадежно вот уже третий месяц.

— Третий месяц?

— А то! Она даже институт хотела бросать, вот как влюбилась.

— Кошмар какой-то, — только и смог пролепетать Ромка.

— Конечно, кошмар, — убежденно сказала Алка. — Ведь сначала все было хорошо. Он с ней на каток ходил. И болеть за нас, когда мы в баскетбол играли, приходил.

— За вас?

— Ну, конечно! А ты думал, за вас, что ли? Святая наивность. А потом вдруг раз — и все.

— Что все?

— Помнишь, он на майский вечер с блондиночкой приходил?

— Ну, помню.

— Так он, оказывается, с ней дружит с десятого класса.

— А что, он не знал, что Ира его любит?

— Знал. И думал, что сам ее любит. А тут эта блондинка.

— Он что, блондинку любит?

— Этого точно он сказать не может. Да и не в этом совсем дело.

— А в чем? — окончательно запутался Ромка.

— А в том, — Алка понизила голос до трагического шепота, — что он должен на ней жениться. Если он порядочный человек. А Стас, без всякого сомнения, человек порядочный. И если он бросит блондинку, Ира первая ему не простит.

— Ну и пусть женится на этой блондинке.

— Ира этого не перенесет!

— Пусть тогда женится на Ире! — разозлился Светик.

— Я же объясняла, — снисходительно, как взрослая детям, сказала Алка. — Ира не может принять такой жертвы.

— Так какой же выход?

— А нет выхода, — спокойно резюмировала Алка. — Вот потому они так и страдают. Видите?

Весь этот разговор обескуражил Ромку. Машинально бросая карты, он проклинал себя: надо же быть таким близоруким! Собрался, идиот, предлагать руку и сердце.

...Это произошло всего две недели назад. Все разбежались из аудитории после консультации. А они с Ирой задержались. Оставался последний экзамен, самый легкий. Оба были к нему уже готовы, а потому спешить никуда не хотелось. Впрочем, и предлог остаться вдвоем был — Натэллочка просила написать характеристику для поступления на курсы иностранных языков. Ромка быстренько выкладывал на бумагу трафаретные слова: «Окончила, поступила, морально устойчива», а Ира, сев на подоконник, болтала своими точеными ножками и не менее отточенным язычком.

Время от времени, отрываясь от бумаги, Ромка поглядывал на нее с веселым любопытством. Какой-то показалась она ему странной. Обычно насмешливо грубоватая, оправдывающая данное ей прозвище ШП — «швой парень», на этот раз она вдруг стала пересказывать понравившийся ей фильм.

— Как ты такую муру могла смотреть? — фыркнул Ромка.

— Ну и вовсе не мура.

— Такого же в жизни никогда не бывает! Ходульные страсти!

— Может, и бывает! Что ты в страстях понимаешь! — парировала Ира.

— Я? Это я не понимаю! — обиделся Ромка.

Ира тряхнула гривой волос и повела плечом, как обычно в минуты раздражения. В такие минуты она напоминала норовистую лошадку. Ромка невольно залюбовался ею, словно увидел впервые.

А ведь они часто бывали вместе. Вместе, но никогда вдвоем. Как-то Ромке и в голову не входило, что за ШП можно приударить.

— Слушай, Ира! — весело крикнул он, словно не замечая, как она обиженно отвернулась к окну.

— Чего еще?

— Выходи за меня замуж, а?

— Не выйду, — не принимая шутки, тихо и серьезно ответила Ира.

— Ну почему?

— Я, может, другого люблю.

— Брось, пожалуйста. Погляди, какой я красивый!