— Тебе нехорошо? Погляди, как побледнел, — услышал он, словно через ватные тампоны, голос Раечки, которая сидела напротив. — Живо пошли на свежий воздух.
— Не робей, Ромка! Иди, раз женщина приглашает, — услышал он вслед насмешливый голос Евгения.
Слегка спотыкаясь, он брел за Раечкой к холму, скрывавшему древнее городище.
— Садись, — сказала она, расстелив на плоской вершине заботливо прихваченную куртку. — Клади сюда голову. Лучите? Погляди, какие звезды! Подумать только, — тараторила Раечка, — вот так же они светили много веков назад молодому воину в холщовой рубашке и прекрасной девушке из маленького славянского селения...
Ромка слушал ее в полудремоте. Прекрасные звезды. Они будто что-то хотели сказать.
— Ты любишь Грига? — неожиданно спросила она, нагнувшись к его лицу.
— Люблю, — пробормотал Ромка.
Сказано было честно. Сейчас он любил всех и все. Неожиданно Ромка услышал, как Раечка очень нежно и точно насвистывает песнь Сольвейг. Сладостная грусть охватила душу.
Он нерешительно приподнялся, раздумывая, удобно или неудобно поцеловать девушку, когда она свистит. Тем более Грига? В поисках опоры его рука коснулась ее обнаженного колена. Ни с чем не сравнимая дрожь пронзила тело. Не веря этому ощущению, он сначала робко, а потом с ненасытной жадностью касался колена девушки. Идеально круглое, будто полированное и в то же время сохраняющее внутреннее тепло. «Вот оно — чудо света!» — восторженно пронеслось в голове.
— Ты что мнешь мне коленку, глупенький? — услыхал он Раечкин насмешливый голосок.
Ромка повернул голову и увидел над собой огромные глаза, хранящие какую-то великую тайну. Он решительно потянулся к ее лицу губами, но поцелуй получился скользящий, поскольку помешали носы. Пришлось приспосабливаться.
Как это прекрасно — настойчиво вбирать в себя мягкие, податливые губы и пить, пить сладкое девичье дыхание. Они вернулись в избушку под утро, с вороватым смешком забираясь в свои спальные мешки.
Днем Ромка еле ворочал лопатой, придремывая стоя, как усталая лошадь.
— Хорош цыпленочек, — с ухмылкой сказал Евгений, — самую лучшую девушку у нас увел.
— У нас с ней ничего нет, — густо краснея, пытался защититься Ромка.
— Ладно, ладно. Если честно, я сам хотел за Раечкой приударить, да вот видишь — опоздал.
— Как ты смеешь такое! — накаляясь, сказал Ромка.
— Ну-ну! Не будем, — миролюбиво ответил Женька. — Конечно, она самая красивая, самая чистая...
И, увидев занесенную, как карающий меч, лопату, поспешно добавил:
— Молчу! Все, молчу!
А потом была снова ночь на холме, и еще и еще. Раечке было легче: пока делался срез, она могла поспать. На Ромку же было страшно смотреть — он все время двигался в каком-то полусне, на лице остались одни глаза, ушедшие куда-то глубоко.
Группа так больше ничего и не нашла. И Оскар Львович быстренько закруглил экспедицию. Ромка с Раечкой продолжали встречаться в Москве. Однажды тайком он даже ночевал у нее дома. Но встречи стали терять свою необычную остроту. Потом она уехала на дачу, он — домой. Осенью встречались все реже. Правда, Ромка еще раз побывал у нее дома. На этот раз легально. Ее мама усиленно кормила его котлетами, нежно называя «бедным студентом». Это, кажется, окончательно расстроило их отношения.
Уже по весне Ромка случайно увидел Раечку на улице. Она шла под руку с каким-то парнем, прижимаясь к нему бедром точно так же, как когда-то прижималась к Ромке.
— Ну, вот и все, — с облегчением и в то же время уязвленно подумал Ромка.
Что же это было? Страсть? Да! Увлечение? Безусловно! Еще какое: ночи не спал. Но любовь? Нет. Ромка считал, что любовь большая, как в романах, еще не пришла.
За окном, чуть покачиваясь, бежали перелески и безвестные деревушки. У переезда — ватага мальчишек в пионерских галстуках, прыгающих как воробьи и что-то возбужденно кричащих. Чуть поодаль — невысокая, плотно сбитая девушка. Вожатая или сельская учительница. Заслоняя глаза рукой от яркого солнца, она пристально вглядывалась в окна поезда, откуда торчали лохматые и веселые студенческие физиономии. Кого она ждет?
А кого он ждет? Подобно Светику, демоническую красавицу, сошедшую со страниц книг начала века? Ромка вообще сторонился хищно красивых и чересчур смелых женщин. Ему еще в детстве понравилась сказка Вересаева о двух художниках, писавших самую красивую женщину мира. Один исходил весь свет и действительно нашел самую-самую красивую. А второй, молодой, просто нарисовал свою возлюбленную. И победил.
Значит, возможно, любовь где-то рядом? Ирочка! При мысли о ней Ромку сладко кольнуло.
Ночью весь вагон проснулся от страшного шума. От купе к купе понеслись волны смеха.
— Это Мишка! Мишка навернулся! Мишка со второй полки...
Постепенно все угомонились, затихли и снова заснули под перестук колес.
Когда утром Светик и Ромка пошли умываться, у купе, где произошел ночной инцидент, собрался народ.
— Что такое? Пропустите, — недовольно сказал Светик.
— Мишку судят! — взвизгнула уже бывшая тут как тут Алка.
— Как судят?
— Общественным судом. Так забавно!
Ребята насторожились. Обязательный конферансье на всех институтских вечерах, автор забавных капустников и редактор институтской стенной газеты, Михаил был всеобщим любимцем. Поэтому представление с его участием, которое разыгрывалось сейчас, обещало быть интересным.
— Слово предоставляется обвинителю, — услышали они басок Андрея.
— Граждане судьи! Дело о выпадении Михаила Прошина со второй полки на пол транссибирского экспресса с сопутствующим падению шумом, превышающим нормы, установленные международным обществом Красного Креста и Красного Полумесяца, следует рассматривать в нескольких аспектах.
— Хорошо излагает, собака, — восхитился Светик. — Кто это?
— Это наш Евгений, — ответил Ромка, через головы заглянувший в купе.
Евгений тем временем продолжал:
— О чем думал преступник, когда летел со второй полки? Следствием установлено, что он вообразил, будто летит с лыжного трамплина. Об этом красноречиво говорят и его слова, сказанные при приземлении: «Опять чертова лыжа сломалась». Думал ли гражданин Прошин о последствиях содеянного? Нет, товарищи, не думал. Он не думал о том, какой пример недисциплинированности и даже бунтарства подает нашей молодежи. Представьте себе, что будет, если каждый начнет падать со второй полки? Полученные физические и психические травмы значительно снизят производительность труда будущих работников полей. И еще одно, не менее серьезное последствие проступка гражданина Прошина — он нарушил международную конвенцию о соблюдении тишины, грубо попрал статью закона о сохранении природы. Может вполне назреть серьезный международный конфликт. Я считаю, что мы должны поступить с преступником по всей строгости. Предлагаю оставить его без обеда, — закончил Евгений свою обвинительную речь.
— Слово подсудимому, — торжественно изрек Андрей.
— Руки сначала развяжите! — запальчиво сказал Мишка.
— Протестую, — живо возразил Евгений. — Он социально опасен.
— Ах, ты так, — возмутился Мишка. — Ну, погоди! Граждане судьи! Я признаю, что упал. Пример, конечно, не достойный. Но я упал тихо, как летучая мышка!
— Ничего себе, мышка! Весь вагон проснулся, — сказал Андрей.
— Я поясняю. Сам шум начался уже потом, когда я вновь карабкался на свою полку. И весь шум происходил от Женьки, который лежал подо мной.
— Как это?
— Дело в том, что я случайно наступил ему на лицо! Он и заорал благим матом, а теперь недостойно мстит!
— Суд постановляет, — торжественно, после минутного перешептывания, произнес Андрей, — признать гражданина Прошина виновным. В порядке наказания конфисковать у вышеупомянутого гражданина все пирожки с мясом и капустой в пользу общественности.
— Обжоры, — с презрением бросил Михаил.
— Кроме того, суд выносит частное определение в адрес поездной бригады: она должна обеспечить пассажиров, едущих на вторых полках, ремнями безопасности.
