Вскоре американец остановил машину. Они выбрались наружу. Роберс с винтовкой наперевес, так ему было спокойнее, Перчиков автомат за спину закинул, в надежде на то, что сумеет взять его в боевое положение, если что-то вдруг случится. На боку коробка с измерительными приборами. Вадим шел впереди, за ним волочился, по-другому и не назвать, Роберс.

Электронщик вдруг оглянулся и посмотрел на товарища. Покачал головой. Майкл сразу понял, что тот недоволен тем, что тот так идет.

— Хватит об аэродроме думать Миша, — произнес Вадим, — да же не пытайся меня уговаривать. Не подамся.

— Ну, может…

— Ни каких может. С тобой что случится, так Бережанов мне голову оторвет.

Подошли к одному из столбов. Вадим достал из сумки отвертку и открыл маленькую крышку, под которой были провода. Подключил к ним "крокодилы" и снял показания.

— Зашибись, работает, — сказал он, — если все столбы по окружности исправно функционируют, ни одна тварь не проникнет.

Отсоединился и направился к следующему. Проделал точно такую же операцию и с ним. Взглянул на Роберса и сказал:

— Ничего. Съездим мы еще к аэродрому.

— Тебе легко говорить, — вздохнул Майкл, — ты вон делом занят, а я?

— А, ты следишь за тем, чтобы мне никто не помешал. На то у тебя и винтовка.

Покрутил ручку на приборе.

— И здесь все окей.

Пошли дальше. Еще один столб. Вновь замеры. И так по периметру почти километр. Около одного Вадим задержался. Долго возился. Потом вдруг выругался. На вопрос Роберса, — Что случилось? Получил однозначный ответ:

— Связи со следующим столбом нет.

Минут пять провозился. Отчего Роберсу даже показалось, что под этим проливным дождем они вот-вот растают.

— А почему земля между столбами не испускает ток? — вдруг спросил он. — Как-никак дождь идет. И не убьет ли этот нас?

— Ток испускает. Ты что надеялся, что увидишь искры?

Роберс кивнул. Вадик это заметил и продолжил:

— Ну, я так и предполагал. А не убивает нас потому, что подошвы у ботинок скафандра прорезиненные. Ты, надеюсь, не забыл, что резина — диэлектрик?

Майкл покраснел. Хорошо, что Перчиков не мог этого видеть. А тот на американца и не смотрел, еще покопался чуть-чуть и произнес:

— Ну, все готово. Можно возвращаться.

То, что за то время, пока не работал в полную силу периметр, могла проскочить тварь, ни Роберс, ни Перчиков не подумали. И скорее всего зря.

Автоматная очередь прозвучала за спиной Майкла неожиданно. Он развернулся и обомлел, на него летело белое чудовище.

— Стреляй Роберс, стреляй, — кричал в ухе голос Перчикова.

Майкл вскинул винтовку и выстрелил. Звук прозвучал, как гром среди ясного неба. Тварь вдруг перестала лететь, обмякла и свалилась на почву. Роберс повторил выстрел, целясь уже в голову хундура. Он узнал этот оскал.

— Еще немного, и ты был бы покойник, — произнес Перчиков, подходя к нему. — Он, наверное, проник сюда, когда барьер, временно, не работал.

— Вполне возможно, — согласился Майкл, присаживаясь над чужим.

Второй раз за время своего пребывания он уже подвергался агрессии. С чего у венерианской природы к нему такая нелюбовь. Может из-за табаргана? Да вряд ли. Скорее совпадение.

А тело хундура было изречено автоматной очередью. Но умер тот только от единственного выстрела Майкла в самое сердце твари.

— Спасибо Вадик, — проговорил, поднимаясь, американец, — ты спас мне жизнь.

— Пустяки, ты бы на моем месте поступил так же. А теперь пошли к венероходу. Нужно забрать чужого в лагерь.

* * *

Следующие три дня, после второго нападения Хундура прошли спокойно. Лишь только, когда запасы продовольствия в лагере стали приближаться к критической черте, Бережанов вызвал к себе Роберса и приказал тому отправиться на "Туманную". Майклу ехать ни капельки не хотелось, но с другой стороны он заскучал по Ванессе.

— А, может это любовь? — перед самым отъездом, то ли в серьез, то ли в шутку, спросил Перчиков.

— Какая любовь, — отмахнулся Роберс, — так, влечение.

А уже когда был в дороге, вдруг задумался, а может это серьезные чувства? Поэтому, по приезде тут же кинулся в кабинет девушки. Так как всегда была занята исследованиями. Изучение микроорганизмов, единственное, что сейчас было возможно. Что удивительно, но самочувствие членов экипажа на станции было просто идеальным. Как тут не заскучать? Она пыталась было пообщаться в непринужденной обстановке с Яузой, но тот оказался человек-гранит. Тому сейчас было не до отношений, даже дружеских. Михаил Егорович писал научную работу. Попыталась подкатить к фон Штейну, но немец предложил обычное общение. У Ванессы даже закрылась мысль, что "качок" голубой, но у того на столе был женский портрет. Выяснилось, что жена. Осталась на Земле, видите ли, ни за что не хотела, улетать неизвестно куда.

— Формально ты Генрих свободен, — улыбнулась врач.

— Формально да. — Согласился тот, — Да вот только изменять ей с кем-то другим не хочу.

— Воздержание, — вздохнула Ванесса.

— Ничего, потерплю, через месяц, вылетаю на Землю, в отпуск. Там уж оттянемся по полной.

— Отпуск! Это хорошо! — согласилась девушка.

Пришлось вернуться ни с чем. Перчиков далеко, можно было бы проводить вечера в каюте Молодцова, позируя ему для картин, но и тот присоединился к Бережанову, оставив свои установки на какого-то юнца, правда, как ходил слушок, очень талантливого. Если Игорь Семенович надумает улететь, хотя бы в отпуск, пусть даже и не на Землю, а на Луну, станцию было кому доверить. Но Молодцов улетать с Венеры никуда не собирался, хотя, как знала доктор, по Земле очень скучал.

А тут вернулся Роберс. Влетел к ней в кабинет. Обнял за плечи и простонал:

— Соскучал…

— Я тоже. Подожди минуту. — Прошептала Ванесса.

Встала и начала убирать приборы и препараты. Когда все было сделано, подошла к Роберсу обняла его и поцеловала.

— Пойдем в мою каюту. Закроемся там и займемся любовью. И не будем выходить, оттуда пока не надоест.

— А как же пациенты, — прошептал он, целуя ее в мочку уха.

— А их нет. А все эти табарганы, хундуры, цветы-хищники они подождут.

Вышли из кабинета и вошли в каюту напротив.

За время своего пребывания на станции, Майклу никогда не удавалось попасть в святая-святых девушки. Если они и встречались то в основном или у него, или в соседней комнате кабинета. Сейчас он бегло окинул помещение и присвистнул.

— Ты чего? — спросила Ванесса.

— Восхищен, — прошептал он, — я не думал, что у тебя так уютно.

Вывод пришел сразу же. Женщина, где бы она ни оказалась, пусть даже на другой планете, всегда остается женщиной. Огромная кровать с балдахином. Рядом трельяж с духами и прочей косметикой. Напротив шкаф, в котором, как предположил Роберс, у той были всевозможные наряды. Для чего они нужны на станции, это уже другой вопрос, но они, эти наряды существовали. Напротив входа на стене большой плоский, скорее всего жидкокристаллический, хотя может быть и плазменный, монитор. Он заменял девушке окно.

Сейчас Ванесса подошла к экрану. Нажала несколько кнопок и пейзаж, который транслировался, сменился рисунком занавесок, создавая ощущение, как будто окно зашторено. Затем приглушила свет. Подошла к Майклу и поцеловала. Он ответил взаимностью.

Из кровати не вылезали полтора дня. Лишь изредка Роберс вставал, чтобы налить девушке бокал вина, или чашечку кофе. Наконец они так устали, что уснули. Разбудил их стук.

Ванесса соскочила с кровати. Накинула на себя халат и подошла к дверям. Открыла их. На пороге стоял человек от Михаила Егоровича Яузы.

— Вас вызывает по связи Бережанов, — проговорил он. Затем посмотрел вглубь каюты и добавил, — и вас Роберс то же.

Ушел. Ванесса закрыла дверь. Майкл поднялся с кровати и уже натягивал брюки.

— Что-то случилось, — проговорил он.

— Может, несчастный случай? — предположила девушка.