(что будем пить мы теперь, 7 дней подряд?)

was wollen wir trinken, so ein Durst.

(ведь жажда с каждым днём сильней)

Was wollen wir trinken, sieben Tage lang,

(что будем пить мы теперь, 7 дней подряд?)

was wollen wir trinken, so ein Durst.

(ведь жажда с каждым днём сильней)

— запел Майкл с заднего сидения, да так резко, что МакЭвой невольно вздрогнул и выругался.

— Все в порядке, офицер?

— Нет. — Джеймс торопливо принялся докладывать обстановку и назвал адрес, чтобы на него выслали наряд патруля. Пускай с Каллордом разбираются другие. Нахуй, нахуй это дерьмо! Поющего Майкла, который, кажется, узрел другой конец радуги, ему сейчас за глаза хватит.

— Дже-еймс. — Майкл каким-то образом извернулся на сидении и повис в проеме между передних мест на спинке водительского кресла, тяжело дыша.

— Да-да, родной, назад, сядь, — торопливо произнес МакЭвой, чувствуя влажное дыхание на своей щеке.

— Джейми, мне…

— Что?

Позади послышался хрип, и Майкл едва не рухнул вниз, давясь приступом кашля пополам со смехом. Казалось, он намерен был вывернуться наизнанку, и от этого никакой лимит скорости не был важен сейчас.

— Тихо, боже, сядь, сядь нормально, дыши глубоко, мы почти приехали.

Джеймсу казалось, что он ехал целую вечность, с оледеневшим от страха сердцем, то и дело косясь на Майкла, которого начало ломать прямо на заднем сидении автомобиля. Он болезненно шипел и смеялся, скулил, а когда сорвался на натуральный вопль, Джеймсу показалось, что он только что провалился в настоящую бездну ночного кошмара, из которого невозможно выбраться.

— Спокойно, тихо, не вырывайся! — Джеймс с трудом вытащил Майкла из машины, а тот словно был в другом мире, рычал от боли и пытался вырваться, но сил было слишком мало. Он сипло страшно дышал и казалось, что у него пробиты насквозь все легкие. Иначе откуда такой жуткий, словно предсмертный хрип? И такая холодная, влажная кожа. Его колотило, и хрип становился все страшнее.

***

Джеймс глубоко затянулся, покрасневшими, влажными глазами смотрел на восходящее осеннее солнце за окном.

Думать не хотелось. Ни о чем. Он бы был счастлив, если бы в голове была блаженная пустота, но там царила мрачная тяжесть.

Руки все еще дрожали, а прохладный воздух из открытой форточки холодил обнаженную спину, на которой все еще были видны царапины от ногтей Майкла, который как бешеный вырывался, пока Джеймс пытался ему помочь. На скуле расцвел темный синяк, и порез от рукояти пистолета легко саднил, губа припухла, но боли от нее было меньше. Главное — не трогать, скоро само все пройдет.

Раньше Джеймсу казалось, что после работы в патруле ему будет сложно чего-то настолько сильно испугаться. Конечно, он был в перестрелках, его сбивал минивэн, он был в группе, защищающей наркопритоны, видел бытовуху и суициды. И наркоманов прежде он тоже видел. Знал о том, как проходят приходы и передозировка, изучал это в академии. Видел это на работе и слышал рассказы коллег. Но для него же все это блекло и нереально было тогда, и насколько пугающе, до ужаса, до леденящего кровь страха оказалось все в жизни, когда это происходило с кем-то, кто тебе так дорог.

Прошло чуть больше часа с тех пор, как Майкла отпустило, а Джеймс боялся зайти в спальню. Все еще видел, как он бьется в судорогах, как хрипит, захлебываясь пеной, стекающей по его губам, а Джеймс с трудом мог помочь, как в бреду вспоминая действия оказания первой помощи. Голову на бок, не дать захлебнуться рвотными массами, следить за дыханием и пульсом. Нет. Слушать, слушать снова и снова этот пугающий хрип, который до сих пор звучит где-то в глубине сознания, и его оттуда невозможно было вырвать!

Он не отходил от Майкла ни на секунду, должен был позвонить в скорую, но не смог найти телефон, а в квартире связь была отключена. Это все казалось нереальным, и Джеймс хотел проснуться, оказаться в одной постели с Майклом и снова предложить ему уехать в Глазго, а не сидеть на холодном полу своей собственной полупустой квартирки, вытирая рвоту и пену с губ Майкла, не отпуская его, пока его дыхание еще теплится.

Новая затяжка. Джеймс все ждал, когда сигареты помогут, но они ничего не меняли, так же, как и поганый растворимый кофе, который нашелся в одном из ящиков на кухне.

Он помнил, как Майкл перестал дышать. Это все длилось с минуту. Но за это время, пока Джеймс, бледнея от ужаса, делал ему искусственное дыхание, перед его глазами промелькнула вся его жизнь, и он был уверен, что если он не вытянет Майкла из-за этой грани, то последует в эту бездну за ним.

Джеймс затушил сигарету о полную пепельницу и отпил немного того пойла, которое условно можно было назвать кофе, стараясь не держать напиток во рту долго и торопливо проглатывать уже остывшую горькую жидкость.

Из спальни послышалось шебуршание и глухой удар тела об пол. Джеймс резко поднялся на ноги и неудачно поставил чашку, опрокинув ее на стол и разлив остатки кофе, и бросился в небольшую спальню.

— Иди сюда, тише, спокойнее. — МакЭвой помог ему сесть на пол и обеспокоенно посмотрел на бледного как смерть Майкла, который, судя по взгляду, еще плохо понимал, где он находится.

— Дж… ейми, — сипло произнес Майкл и слабо усмехнулся. — Где мы?

— У меня дома, — пояснил Джеймс и подхватил Фассбендера под руку. Этой ночью ему с трудом удалось надеть на Майкла футболку и белье, но мучения стоили того, не оставлять же Майкла в заблеванной шубе. МакЭвой бережно вернул Майкла в постель и сел рядом, протянул ему уже третью бутылку воды, и тот взял ее ослабшими пальцами, сделав несколько глотков.

— Как ты? — обессилено спросил Джеймс, глядя на ожившего Майкла.

— Я в порядке, — он даже нашел силы на тихий смешок. — Не помню ни черта, хорошо накрыло…

— Хорошо накрыло! — Джеймс едва не сорвал голос, а в груди вдруг разгорелся такой гнев, что оказалось, в его теле еще остались силы. — Да ты чуть не сдох! И чтобы ты хоть раз еще, хоть затянулся, да я сам тебя прибью к чертям!

— Тише…

— Ну конечно. — Джеймс провел рукой по лицу и поднялся с кровати, в сотый раз за ночь отошел к двери, не в силах быть рядом с Майклом и не в состоянии его оставить. Просто быть с ним и делать что угодно, но эти проклятые хрипы все еще отдавались эхом в голове.

— Ты помнишь что-нибудь? — все же спросил МакЭвой, надеясь, что Фассбендер достаточно пришел в себя.

Майкл поправил серьгу и задумался, болезненно поморщился.

— Я позвонил Калли… — протянул Майкл и пожал плечами.

— И все?

— Котик, дай мне время, у меня уже было такое, память придет не сразу, меня просто хорошо унесло…

— Заткнись, — прошипел Джеймс, но не мог злиться на Майкла, как бы ни хотел. — В доме жрать нечего, сиди тут, я схожу возьму чего-нибудь, — буркнул МакЭвой и взял с полки какую-то мятую футболку, пропахшую затхлостью за полгода, которые она пролежала в этой брошеной квартире.

— Жди, — приказал Джеймс и направился на выход.

Майкл проводил его взглядом и допил оставшуюся воду, слышал, как хлопнула входная дверь, и еще какое-то время просто сидел на месте, готовясь снова подняться, надеясь, что в этот раз ноги не подогнутся.

Он не знал, что у Джеймса все еще есть квартира. Он же, вроде, потерял ее, когда расплачивался с банком…

Но эта квартира могла быть и съемной. Уж слишком мало здесь признаков того, что кто-то здесь вообще жил. Пустые стены, минимум мебели, свободное пространство. Майкл смог подняться на ноги и осторожно прошел до шкафа. Его слегка знобило, и хотелось что-нибудь накинуть.

Дверца шкафа со скрипом открылась, и Майкл так и замер, глядя на полицейскую форму, аккуратно висевшую в шкафу. Он осторожно коснулся темной ткани и пару раз перечитал надпись на нашивке. «Офицер Дж. МакЭвой».

========== Глава 7 ==========

Бледные, тонкие пальцы скользили по черной ткани, мягко коснулись форменных нашивок на плечах.

Офицер Джеймс МакЭвой.